Здравствуйте. Предлагаю на ваш компетентный суд отрывок повести с приключениями, воспоминаниями и раздумьями. Работа до финала не закончена, пройдено где-то 70% маршрута. Канатик вьётся, конец на горизонте, узелки успешно вяжутся. Собственно, отрывок:
Пролог.
... Окружающий мир вращался сразу в нескольких плоскостях и одновременно во все стороны. Почему-то, это не казалось Илье чем-то ненормальным. Более того, где-то, когда-то он уже встречался с подобным феноменом. Он это знал точно — ощущения были насквозь знакомы. Вспомнить бы только где и когда, а вот эти знания он из завернувшейся в бесконечный лабиринт памяти вытащить не мог, как не напрягался. Более того, некие странности в его ощущениях говорили, что с памятью неладное далеко неспроста. Понять бы, почему это — "неспроста", но понимание сути происходящего постоянно ускользало, вращаясь вместе невероятно далёким горизонтом где-то на периферии зрения. Кстати, о зрении — мелькавшее словно ускоренный до вращения вентилятора калейдоскоп окружение странным образом не действовало на на глаза и мозг , совершенно их не напрягая. Будто так и должно быть. Ещё одна странность.
Резко и требовательно чесалась переносица, нужно было немедленно вмешаться, дабы раз и навсегда прекратить неприятные и отвлекающие ощущения и Илья обнаружил самую на сегодня большую странность — у него не было ни рук, ни ног, ни тела — не было вообще ничего. Он, будто втиснутый в бесплотную точку мельтешащего перед глазами пространства, вращался вместе с ним, будто пылинка в беспорядочных вихрях тропического урагана цветов и бабочек, мельчайших цветных брызг красочного дождя.
Ладно, с этим мы как-нибудь разберёмся. Сейчас главное понять — как он в этом мире, состоящем только из бесформенных цветных и ярких пятен оказался и что надо сделать, чтобы отсюда выбраться. Для начала стоило попытаться замедлить своё вращение. Попробуем так — он напрягся, собрал в кулак все, казалось бы разлетевшиеся на куски внутренние силы и приказал самому себе замереть, затормозить беспорядочное вращение, ухватиться взглядом хоть за какой-нибудь ориентир и внести хоть немного ясности в полный весёлого хаоса мир.
Вроде бы начало получаться — из цветной мешанины выделился и приобрёл нечёткие очертания некий предмет, округлый и слепящий. Предмет вдруг рывком раздвинул своих соседей, увеличился в размерах и быстро, прямо-таки кошачьим прыжком, затмил их своим сиянием, больно ударив по глазам ярким светом. И сразу же появилась боль.
Боль пришла мгновенно и вся сразу: резкая, стреляющая, жгущая, ноющая, тянущая — все оттенки, какие только можно почувствовать на себе. Боже, как неожиданно! Тело скрутило узлом, пробило током и проткнуло миллионами раскалённых гвоздей. Илья закричал и тут же задохнулся — кричать тоже было невыносимо больно. Руки, ноги, тело и голова проявились в пространстве, обрели себя посреди хаоса, сам хаос цветных мельтешащих пятен окончательно растворился в ярком и слепящем сиянии и Илья наконец-то понял, точнее вспомнил что с ним произошло и что сейчас происходит.
Затылок неприятно холодила уже остывшая в октябре земля, над головой сквозь беспорядочно вращающиеся с гудением и вздохами воздушные вихри слепило яркое и злое полуденное солнце. С гудением — ага, слух тоже вернулся. А вот боль ощутимо быстро отступала, уступая место новым ощущениям — тело в разных местах начинало тускло, навязчиво ныть и чесаться. Илья пошевелил головой и закрыл веки — двигаться он уже может и это хорошо. Похоже, дело идёт к лучшему — здоровье восстанавливается, почти разорванное на куски тело приходит в себя, ткани и кости стремительно срастаются, сосуды снова начинают прокачивать сквозь себя кровь и лимфу. Организм приходит в норму. И то — любой врач на свете, любой целитель и знахарь, все медики и шаманы мира отдали бы душу дьяволу, чтобы уметь проделывать подобное со своими пациентами. Илья же не обольщался — он ничего подобного не умел. Более того, он и сейчас бы валялся бесформенным месивом из костей и мяса, валялся на этой проклятой полянке посреди молчаливого соснового леса, посреди приземистых папоротников и острого на вид, но мягкого на ощупь древнего как мир хвоща. Валялся бы, если б не камень, лежащий сейчас у него в кармане на поясе, размером и видом похожий на нескладную светло-лиловую картофелину без глазков.
Прошло, по ощущениям, совсем немного времени с того момента, когда он пришёл в себя. Илья пошевелил пальцами правой руки — под ними оказалась ломкая сухая хвоя и какие-то мелкие палочки: чувствительность возвращается. Сил подтянуть ватную руку к лицу ещё не было, но и делать этого, пожалуй, не стоило — воздух с тяжёлым гудением трансформатора вращался ощутимо близко, сантиметрах в пятнадцати над его головой, время от времени поднимая с земли мелкий мусор и размельчая его в перехватывающих друг у друга добычу вихрях. "Мясорубка" — это вам не хухры-мухры, разорвет в клочья даже рельс. В небольших с виду, бешено вращающихся в разные стороны и в абсолютно случайных плоскостях вихрях заключена запредельная, просто сказочная мощь.
Ладно, теперь он отсюда уже выберется, только прийти бы в себя до темноты. Камень знает своё дело на зубок и работает безотказно: его поле, ускоряющее обменные процессы организма в сотни раз ещё ни разу не подводило. Как это происходит, что это за поле такое волшебное — люди не понимали, но пользоваться уже научились. Вот и Илье артефакт спас сегодня жизнь, буквально собрав его по кусочкам, вытащив эти кусочки прямо из жерла преисподней. Спасибо конечно, но и сам виноват — чёрти дёрнули потащиться через эту полянку после захода солнца. Понадеялся на интуицию и слух — вот и лежи теперь, жди когда неведомого происхождения камень ( прибор? организм? ) сошьёт и склеит тебя, непутёвого, заново, соберёт твой конструктор в правильном порядке, а ты кусай губы и язык от боли и неприятных ощущений и терпи. Ничего другого не остаётся. "Пластилин" работает, а ты жди. Ведь и правду, очень похож этот невзрачный "доктор" на обычный, мягкий кусок детского пластилина из набора в картонной коробочке.
Надо ж было такую глупость сморозить — мало того, что пошёл через аномальное поле в темноте, зная что фонарик разбит, так ещё и выбрал маршрут совершенно по-идиотски — напрямки, по-над песчаным склоном, ежесекундно готовым поползти мягкой волной вниз, в объятия невидимой сверху, но вполне слышимой мощно гудящей "мясорубки". Так оно в конце концов и произошло — опopная нога оказалось на самом краю склона, песок под подошвой поплыл вниз, левая рука инстинктивно рванулась в сторону, ища ветку — схватиться и удержать равновесие — попала в крайний вихрь аномалии и только чудом удалось вовремя подогнуть ноги и влететь в гущу вихрей не распластанным телом, а сгруппированным комком — вот и выдавило его вниз ( повезло ещё и с вращением краёв мясорубки, хоть крутились они навстречу друг-другу, но оба с одной скоростью, что редкость, и бросили уже затянутое в аномалию тело вниз, на землю ). В общем, и повезло и неудача — сошлись противоположности. Удар пришёлся на голову и спину, падать там вроде и невысоко, с полметра, не более, но уж очень сильным оказался контакт с уже начинающей промерзать землёй. Будто с высоты сотни метров об бетон швырнуло. Последнее, что Илья помнил перед страшным по своей мощи ударом об землю — успел пожалеть об оставшихся во временной капсуле парнях из его бригады — так и не успел привести к ним помощь...
Уже под вечер, когда организм пришёл более-менее в норму, Илья попробовал выбраться подальше от опасного места. Вжимаясь всем телом в землю, он стараясь как можно плавнее двигаться, отполз бочком-бочком вправо, ближе к центру полянки, одновременно сторожко прислушиваясь к шевелениям воздуха над собой и стараясь лишний раз не задевать торчащие тут и там пучки по-летнему зелёного и сочного папоротника. ( Странно, он уже завянуть должен, мимоходом мелькнула мысль. ) Локти и спину покалывала острая крошка гравия, невидимая под хвойной простынёй леса. Илья старался ползти как можно аккуратнее, чтобы, не дай Бог, не притянуть неловким движением тугой вихрь над собой. Аномалия висит в полуметре над землёй, но бывает и плавает как волнах — то выше, то ниже, амплитуда саниметров 15—20, вроде немного, но будет достаточно для контакта, снова быть в неё втянутым что-то не хочется: если его опять всосёт и разорвёт на куски, не поможет и миллион Пластилинов — склеивать будет просто нечего.
Минут за десять он преодолел крабьим способом с десяток метров, со стороны наверное похожий на бойца, крадущегося ( почему-то ) боком к вражеским окопам под плотным огнём пулемётов. Впрочем, наблюдать за ним со стороны сейчас решительно некому, более того — в радиусе полутора-двух километров живых людей не может быть по определению — буферная зона. Тут даже птиц нету — распуганы расплодившимися за последний год различными аномалиями, из которых "мясорубка" ещё не самая коварная и смертельная, как показал опыт последних суток. "Брадобрейка", например, совсем не оставляет никаких шансов тому, кто оказался в зоне её действия. Тем, кто видел её первый раз, было на что посмотреть: В воздухе размером примерно три на три метра висит визуально ничем не поддерживаемая стена из сотен поблескивающих полированными гранями каменных осколков — обычный гранит, необычно нарезанный тонюсенькими острейшими ломтиками. Всё бы ничего, но это красивое панно почти всегда располагалось в таких узких местах, где его и не обойти и не перепрыгнуть. А стоило подойти поближе, как колебаниями воздуха стена приводилась в движение, осколки в ней начинали вращаться всё быстрее и быстрее и вдруг, как по команде, устремлялись в сторону пришельца, практически выстреливали. Причем скорость полёта мгновенно превращала их в смертоносные пули, пробивающие на своём пути даже полуметровые стволы сосен — для любого человека, в любом бронике — верная смерть, только ошмётки во все стороны летели. Илья был свидетелем, зрелище страшное. Даже издалека, в бинокль. Аномалия дюже опасная, но её хотя бы видно издалека. Так что, хочешь жить — обойдёшь, никуда не денешься. Лучше полдня на поиски обходных троп потерять, но продолжить путь, а не остаться кровавыми брызгами на камнях и стволах деревьев.
Выбравшись, наконец, из зоны действия "мясорубки", Илья смог подняться с земли и осмотреть себя, ощупать. Результаты осмотра его в целом удовлетворили — с латкой и штопкой его организма Пластилин справился, как обычно, на твёрдую пятёрку — ни синяков ни шрамов не осталось. С одеждой дело обстояло гораздо хуже — артефакт восстанавливает только живые ткани. Так что, ни дыры в окровавленной куртке, зияющие лохмотьями застиранного свитера, ни оторванная на левом ботинке подошва теперь уже не восстановятся как минимум до ближайшего жилья — нечем их подремонтировать — рюкзак с припасами и иголками-нитками "мясорубка" давно превратила в фарш. Хорошо, что Пластилин и Мочалка лежали в карманах пояса и пояс этот не сорвало с него, застёжки выдержали. От бинокля тоже остался один шнурок — жалко, хорошая была техника, с подсветкой. Подарок Землемера часы-компас слава Богу уцелели. Карманы на куртке полуоторваны и тоже, естественно пусты , даже крошки оттуда как пылесосом вытянуло. Да уж, силища в этой маленькой на вид аномалии скрыта адская.
Что ж, подведём итоги последних суток — амуниция пришла в негодность, припасов нет, одна нога почти босая, до людей ещё топать и топать. На чью-то помощь в ближайшие сутки, даже если он будет идти быстро и прямо, не стоит ещё часов десять-двенадцать рассчитывать( насколько помнил Илья гикнувшую вместе с рюкзаком карту ). На дюжину минусов один плюс — он ещё жив. Это главное. Надо идти. Пока ещё светло и относительно безопасно.
Ночь он провёл беспокойно и часто просыпался. Мешало спать многое, что с ним бывало довольно редко. Как-никак гелогом по тайге отпахал приличные расстояния и ночевать приходилось по-разному. Хоть и соорудил себе неплохую берлогу, завалив расщелину в скальном склоне лапником, наломанным голыми руками ( хвоя и ветки кололись сквозь прорехи в куртке ), хоть и укрыл ноги тем же лапником, а всё равно тело мёрзло и требовало еды для поднятия тонуса и внутреннего сугреву. Но спать пришлось ложиться уставшим и голодным. Плюс ко всему, постоянно снилась какая-то мутотень про сбежавших из горной крепости уголовников с мерцающими в темноте головами. Беглецы с глухим урчанием расплывались в туманные пятна и превращались молочно-белые сгустки то ли сметаны, то ли густой ряженки, растёкшиеся по стенам узкого как лезвие бритвы ущелья посреди высоченных и обжигающе холодных гор. Они ползли к нему, пузырясь и вздрагивая, и жалобно, тоскливо выли... Толком поспать так и не удалось. Илья крутился на своём остропахнущем хвоёй ложе, то съёживался от холода, то распрямлял затёкшие ноги — и лапник под ним постепенно разъехался, обнажив ледяную , промерзшую к ноябрю землю. Пришлось чертыхаясь вставать и заново, в темноте, на ощупь укладывать свой экологический чистый матрас. Только к утру усталось и напряжение последних суток свалили его в тяжёлый, без сновидений сон. Проснулся, когда сквозь веки по глазам начали прыгать яркие цветные сполохи. Судя по высоте светила над горизонтом, было уже часов десять утра. Вставать не хотелось, хоть стреляй. Но природа взяла своё — в нос попала чешуйка с еловой лапки, Илья оглушительно чихнул, аж в ушах щёлкнуло, и окончательно проснувшись, открыл глаза.
Солнце холодно и яростно смотрело на окаймлённую низенькими кустиками жимолости лесную полянку возле самой опушки леса, застывшего в ожидании чуда, смотрело с высоты своего небесного превосходства и молча наблюдало, как человек в рваной и обильно залитой кровью одежде, слегка припадая на левую ногу, двинулся на северо-запад. Прямо навстречу поисково-патрульной группе вооружённых до зубов солдат-спецназовцев, сторожко бредущих по своему обычному маршруту — след в след, внимательно и подозрительно осматривая каждое шевеление веток, отслеживая направление каждого долетающего до них звука. Расстояние всего в пару сотен метров медленно, но неуклонно сокращалось...
Есть хотелось так сильно, что мутило и пошатывало. Тело, измученное "мясорубкой", почти десятью часами восстановления, голодной и холодной беспокойной ночью со страшной силой требовало чего-нибудь поесть. Да какой там поесть, пожрать и даже без хлеба. Жажда тоже давала о себе знать. Голова кружилась от нарастающей потери сил, перед глазами время от времени что-то плыло и покачивалось. Организм, израсходовав под чутким руководством Пластилина практически все внутренние резервы на лечение переломанных костей и порванных мышц, сосудов и связок, на взрывообразное производство эритроцитов и прочих жизненноважных жидкостей, нуждался в срочной и обильной подпитке. Есть же было нечего. Вокруг лишь трава, земля и кусты с облетающей красно-жёлтой листвой, дружной толпой заселяющие опушку. Хоть бы какая-никакая рябина попалась, что-ли. Илья чувствовал, что сейчас его желудок примет всё, что ни положи в него, переварит даже ветки, даже стебли засыхающего в предвидении скорых морозов папоротника, мягким покрывалом закрывшие усыпанную хвоёй землю. На самой опушке в лицо пахнуло прохладным опахалом тёплого ветра и в нос ворвался запах напомнивший одновременно и хлебный, и мясной, и конфетные ароматы. Илью замутило и он, уже не в силах удержаться на в момент ослабевших ногах, присел на корточки и, закрыв глаза, попытался успокоить разыгравшуюся фантазию и перевести дух. Откуда здесь хлебу взяться, тем более карамели? На несколько километров вокруг никого и быть не должно! Чёрт возьми, как мутит-то... Проклятая "мясорубка", сожравшая рюкзак с витаминами и консервами, проклятая Долина, проклятый Ойонхол, чтоб их всех скопом черти взяли!
Он кое-как, преодолевая всё возрастающую усталость, уселся прямо на землю, привалившись спиной к изборождённому трещинами стволу амурской сосны, огляделся с последней надеждой вокруг — может где сквозь листву покажутся спасительные в его положении гроздья горько-сладкой рябины, рыжей, как сотни минисолнц облепихи, грузной и солидной черноплодки. Но нет ничего не видно — прикрыл глаза. Эх, чего сейчас не лето? Можно было и грибов поискать, борщевник со своими сочными стеблями помог бы здорово, да мало ли в тайге летом съедобной зелени.
Запах хлеба и мяса не проходил. "-Я с ума схожу, что-ли? Глюки настигли, эх как не вовремя. Ведь почти вышел..." Голоса ещё какие-то, с поля вроде доносятся вместе с запахами. Одно из двух — либо крыша набок, либо мне повезло, повезло сказочно. Или не повезло ( Илья вспомнил ухарей, от которых еле ушёл километрах в семи от Зайцево. От таких помощи дождёшься, как-же. Последнее отберут, если не пристрелят походя). Собрав последние силы он, медленно и тщательно, следя за тем, чтобы не шевельнуть вольно торчащую из материнской шубки ветку, не хрустнуть палым сухим сучком, пополз к наружной стене кустов, вставших некогда в арьергард соснового леса.
Увиденное его не то чтобы обрадовало, скорее удивило. Метрах в двухстах, через обширную прогалину, мимо поросшего редкими, но спутанными кустами багульника вдоль капризно-извилистого ручья, медленно, но уверенно, след в след, шла группа из семи плотно экипированных солдат — шлемы, камуфляж, поблескивающие на солнце цветные стёкла защитных очков, какие-то незнакомые автоматы на груди, куча карманов на штанах и куртках — спецназ. Запахи, кстати, шли как раз от них. Илья отлично видел, что они ничего не едят, даже не жуют на ходу, но ароматы съестного налетали на него именно с этой стороны, обострившееся до собачьего обоняние указывало на них. ( Краем сознания Илья удивился, но не тому, что чувствует запахи за столько метров, а тому, что чувствует только съестное. Оружием — порохом, металлом и смазкой почему-то не пахло вовсе ). Группа, по едва заметной в траве тропинке, уверенно продвигалась к нему. Скоро, совсем скоро его обнаружат. Господи, наконец-то! Он всё-таки вышел к людям, помощь будет!
Отредактировано Tolyroid (15-04-2015 15:33:07)
, зачем я это написал.