Я не помню цвета травы. Давно позабыл, как распускаются на деревьях почки. Осень больше не радует золотистыми карнавалами листвы, а весна лишь предвещает очередное Серое лето, которое по счету было уже четырнадцатое, с того момента, как все растения погибли на этой планете.
В нашей резервации ребятишки часто мастерят самодельные деревья, пытаясь воссоздать рисунок из книжки. Но кажется даже там, на цветной бумажной странице, растения увяли и потеряли свой окрас. Никто не говорил детям о причинах исчезновения всего цветущего. Пусть они и дальше закапывают пуговицы в землю и день ото дня их поливают в надежде увидеть росток. Глядя на это мы и сами стараемся не потерять веру в зеленое будущее…
***
Я отъехал уже очень далеко от лаборатории. Огромные стеклянные колбы дребезжали в кузове моего пикапа, что портило и без того плохое настроение.
— Ну, забыли мы этот датчик. Вот беда, тоже придумал. – Утешительно пожал плечами Большой Мэнни и откусил кусок вяленого мяса.
Он всегда меня поддерживал – мой хороший и толстый напарник. Но сейчас не то настроения слушать его утешения.
— Мэнни, ты эту сраную почву по запаху будешь искать, а?
— Ну и ничего. Ничего! Квадрат-то мы знаем, — он указал пальцем в развернутую на коленях карту, — там она точно есть!
Тут я сорвался и вдавил педаль тормоза. Вместе со свистом покрышек Большой Мэнни ударился телом о приборную панель и по-девчачьи застонал.
— Мэнни, мать твою! Этот сраный квадрат четыре квадратных километра! И конечно она там есть, раз они послали нас туда! Но как, скажи мне, как мы найдем ее?
Напарник потирал ушибленный локоть и исподлобья глядел на меня своими огромными виноватыми глазами.
— И привяжи как следует эти чертовы склянки! – Я выбрался наружу и закурил.
Мэнни медленно открыл пассажирскую дверь и поплёлся закреплять специальные сосуды для образцов почвы. Хорошо, что при торможении они не разбились. Иначе этот день стал бы лучшим в номинации «худший день в карьере начинающего ученого».
Ученый, конечно, сказано довольно громко. Я просто возил в лабораторию почву из разных уголков нашего умирающего мира, за что получал медикаменты, оборудование и как апофеоз – шикарный черный пикап. Но было приятно ощущать себя частью научного мира. Мэнни же шел как бонус к внедорожнику, но мы быстро сдружились и превратились в напарников. Обычно к людям я не привязываюсь, но этот обаятельный толстяк с невероятно тупым чувством юмора быстро завоевал мою симпатию. К тому же он отвечал за всю лабораторную аппаратуру в машине. И за продовольствие.
— Ты скоро там? – Мэнни не реагировал на вопрос и лишь суетливо копошился в кузове, стараясь потуже затянуть ремни крепления.
— Знаешь, что, дружище, – его лицо покраснело и покрылось испариной, — сейчас я закончу и как следует надеру твою заносчивую задницу!
Мы не умели ругаться. Лишь рассмеялись и я стал немного приходить в себе после всей этой утренней суеты. Время доходило к полудню.
— Нам надо к сумеркам добраться до Цилиндров. – Я выкинул окурок и начал осматривать внедорожник. – Если не успеем, придется ночевать в нем.
— В нем!? — Удивился мой друг. – Ты наверное перепутал наш пикап со средневековой крепостью?
— За прибором возвращаться не резон. Надо ехать дальше.
Большой Мэнни спрыгнул на землю и отряхнул руки. Я видел его страх и видел, как он не хочет оставаться вне какого-либо укрытия. Его взгляд остекленел.
— Мэнни, дружище, — я подошел и хлопнул его по плечу, — Я не дам этим тварям подобраться на расстояние выстрела.
И тут я понял, что он меня совсем не слушает. Даже не слышит. Словно прямо сейчас увидел этих чертовых монстров.
— Мэнни…
Он поднял руку вверх и указал пальцем на многоэтажное здание.
— Смотри, кажется там растение… — его голос звучал будто во сне. Дрожал.
Я открыл заднюю дверь пикапа и достал винтовку с оптикой. В перекрестии прицела появился небольшой, судя по всему, глиняный горшочек из которого росло…
— Растение. – Словно зомби прошептал Мэнни.
— Растение. – Машинально повторил я и опустил оружие.
Широкие зеленые листочки плавно покачивались из стороны в сторону. Это был пятый этаж.
Я очень боялся, что порывы ветра могут смахнуть это невероятно чудо вниз. Но к счастью, мне удалось реанимировать Мэнни и дать ему нужные инструкции: не отходить от пикапа, не опускать оружие и постоянно смотреть на растение. Мне же в это время пришлось со скоростью пули, перепрыгивая по несколько ступенек, подниматься наверх.
На мой взгляд мы слишком рано всполошились и сделали поспешные выводы. Это вполне мог быть Мираж. Многие люди из разных резерваций выходя за их пределы имели случаи наблюдать целые благоухающие леса, поляны усыпанные всевозможными цветами и даже слышали шорох травы. Но увы это все оказывалось лишь мимолетным видением. Обманом. Но проверить все же стоило.
— Горшок с растением все еще на месте?
— Да. Этот чертов цветок все еще на месте. – Ответил по рации Мэнни. – Блин, я не верю своим глазам, слышишь?
— Мэнни, если ты сейчас заплачешь, я тебе этого никогда не прощу, понял? – Узкие лестничные пролеты вели меня все выше и выше.
— Господи, настоящий цветок! – Доносился дрожащий голос из динамика.
— Мой напарник жирная плакса.
— Между прочим ты говоришь это вслух!
— Почти на месте. – Последние ступеньки оказались позади и я остановился перед большой железной дверью.  – Тут дверь.
Винтовка всегда была заряжена и почти никогда не стояла на предохранителе. Дверь оказалась не закрыта и мне без труда удалось проникнуть внутрь большой и просторной квартиры.
После Катастрофы практически все вещи остались на своих местах. Мерзкие лапы мародеров так и не смогли добраться до этих мест и когда-то уютное жилище стало похожим на музей далекого прошлого. Прошлого, полного радости и смеха, жизни, стремлений и веры в будущее. Теперь единственное, что осталось у человечества – это надежда. Может когда-то все получится изменить.
— Ты чего притих? – голос Большого Мэнни заставил меня вздрогнуть.
— Задумался.
— Вот что ты за человек!? У нас тут находка века, считай, а он задумался! – я чувствовал, что напарник волнуется не меньше моего.
— Не начинай. Я уже в квартире.
Прямо за коридором начиналась большая гостиная, а если свернуть от нее направо – кухня. Я чувствовал, как мурашки разбегаются по спине и уходят на затылок. Руки вспотели, пришлось перехватывать цевье винтовки. Ствол смотрел прямо. Глаза перестали моргать. Кухня…
***
Из-под груды наваленных в кучу вещей торчала маленькая русая голова. Аккуратные детские ноздри шевелились в такт дыханию – девочка спала. Прямо над ее головой стояло растение. В обычном глиняном горшочке. Так близко и так заветно
— Ну что там? – прохрипел из динамика голос Мэнни.
Она открыла глаза и ясным незамутнённым взглядом посмотрела на меня. Я растерялся. Мой рот словно наполнился песком, а ноги оказались прибиты к полу. Девчонка вскочила и первым делом схватила растение. Приклад сильнее уперся в плечо.
Ее босые ноги увязли в куче тряпья, но все равно дрожали от холода. А может быть от страха. Оборванное и грязное платье она приглаживала одной рукой, а второй держала горшочек. Как и я, она не моргала. Красивые голубые глаза смотрели прямо на меня. А может быть на винтовку. На вид ей было лет десять.
— Привет. – Я опустил оружие и сделал шаг вперед.
И словно запуганная зверушка она кинулась в угол и обняла цветок двумя руками.
— Не бойся!
Я сделал еще шаг и понял, что так у меня ничего не выйдет. Она слишком напугана.
— Мэнни, у меня тут девочка. Поднимайся.
— Какая, к собачьему дьяволу, девочка! – завопил он. – Хватит там уже летать в облаках! Где растение? Ты видишь его?
— Вижу.
Я медленно протянул руку, но ребенок лишь крепче обнял горшочек и отвернулся к стене.
— Мэнни, если сейчас ты же не поднимешься, я клянусь всем на свете, ты у меня получишь.
Ответа не последовало. Видимо он уловил мой серьезный тон и поспешил наверх. И что же она тут делает? Совсем одна, в непригодной для этих мест одежде и…у нее было растение. Настоящее. Зеленое и прекрасное. Кажется девочка заплакала.
Целая вечность прошла после того, как я позвал своего напарника. И вот весь потный и с отдышкой он, будто мамонт, ввалился в квартиру. От издаваемого грохота девочка совсем зашлась ревом.
— Мэнни, ты можешь не грохотать, как слон в посудной лавке.
Он вошел в кухню и замер.
— Святые черти. – Прошептал здоровяк. – Откуда она тут?
Он подошел очень близко и присел на корточки. Ребенка лихорадочно трясло и в какой-то момент мне показалось, что этот очаровательный толстяк сможет успокоить плачь. Но надежды мои разрушались вместе с криком Мэнни, который свалился на пол. И я даже не успел поднять винтовку, как мимо меня промелькнула день и девчонка выбежала в коридор вместе с растением. Напарник лежал на полу и истекал кровью.
— Она воткнула в меня нож!? – Большой Мэнни задыхался от ужаса и удивления.
Но времени успокаивать этого раненого мастодонта не было и я бросился вслед за девчонкой.
— Не упусти растение! – прокричал напарник мне в спину.
Я и сам понимал всю важность произошедшего. Эта находка могла перевернуть весь существующий мир. Вернуть человечество к прежнему и все зависело в эти секунды лишь от меня. Но выходило отвратительно: я шел следом за ней и все сказанные слова словно пролетали мимо. Она не реагировала и молча спускалась вниз по ступенькам.
Я вышел из подъезда увидел свою цель: маленькая девочка бежала вдоль заброшенной проезжей части. В противоположенную от резервации сторону. В те края, где обитали эти твари, виноватые в гибели и вымирании нашей планеты. Я не мог позволить им забрать нашу последнюю надежду. Мне нужен был этот цветок.
Я поднял винтовку и прильнул к оптическому прицелу. Палец удобно лег на спусковой крючок. Ну что, настало время принимать решительные меры? Всего лишь один выстрел. Так надо. Будущее куда важнее.
Выстрелы разорвали плотную тишину этих мест. Неподалеку взлетели вороны и так же быстро куда-то исчезли. Я слышал, как три гильзы коснулись асфальта. Дзинь! И девочка упала навзничь. Не знаю почему, но оторваться от прицела было невозможно. Когда-то белое платье медленно промокало, пропитывалось темной кровью. На секунду показалось, что она еще жива – шевелился маленький пальчик на руке. Выстрел. Дзинь!
***
— Она же всего на всего маленькая девочка. – Мэнни уже перемотал свою рану и грустил на краю открытого багажника. В руках у него был плюшевый медведь.
— Зачем ты его припер? Лучше помоги мне выкопать яму. – Толстяка было не узнать: он все время молчал и замкнулся. Схватился какого-то черта за эту игрушку. – Ну, чего расселся? Скоро солнце сядет, а нам еще до лаборатории пилить.
— У меня рука болит. – Плечо напарника покрывали белоснежные бинты. – Хорошо у нее силы мало – не глубоко вошло.
Остальное время молчали. Когда яма была готова я отбросил лопату и принялся перетаскивать тело.
— Растение пересадил?
— Пересадил. — Рядом с Большим Мэнни в жестяной банке из-под краски стоял цветок. После выстрела горшок выпал и разбился.
Я посмотрел на маленькое худое тельце, завернутое в прозрачный полиэтилен. На дне ямы оно казалось еще меньше. Я сглотнул и скинул первые комья земли вниз.
— Надо было ее догнать. – Покачал головой мой друг. – И поговорить с ней. Вот где она его взяла? Вдруг там есть еще? Кто она? Да что, в конце концов, она тут делала одна?!
— Послушай, дружище. Мы с тобой уже семь лет каждый день занимаемся одним и тем же – таскаем эту проклятую землю туда-сюда, как ты думаешь для чего?
— Знаю, не начинай.
— А я тебе скажу! Мы пытаемся отыскать жизнь! Понимаешь? Вот она – жизнь. – Я указал на растение. – Поэтому не надо читать мораль о том, как плохо я поступил.
— А это разве не жизнь? – Большой Мэнни кивнул на засыпанную яму.
— Это, Мэнни, одна жизнь. А растение возможно даст жизнь целому человечеству, понимаешь?
Он угрюмо кивнул и поплелся в салон. Мой толстый добрый друг всегда был раним к подобному роду вещам. Но сейчас важным было только одно – доставить цветок в лабораторию.
***
На следующее утро мы покинули ученую обитель и направлялись в резервацию.
— Давай завезем его. – Большой Мэнни посмотрел на плюшевого медведя.
— Куда? Дался тебе этот медведь!
— Ты неправильно поступил, дружище. – Толстяк совсем приуныл. – Она была всего лишь ребенком. Ей нужна была наша помощь.
Как же я ненавидел его в такие моменты.
— Поехали. – Пикап резко повернул в противоположенную от резервации сторону.
Некоторое время мы ехали молча.
— Как думаешь, этот цветок поможет нам всем? – Говорить мне особо не хотелось, но гнетущая тишина провоцировала.
— Я очень на это рассчитываю. А вдруг есть еще растения и она могла нам…
— Не начинай.
Место, где был закопано тело мы достигли к полудню. Пикап мягко затормозил и остановился посреди пустыря.
— Отнеси уже этого медведя, поплачь и поехали домой.
Большой Мэнни выбрался из салона и потопал к могиле. И что ему все неймется? Придумал, как всегда, какую-то ерунду и меня опять втянул. Чертов толстяк.
— Сюда!!! – раздался душераздирающий крик.
Выхватив пистолет я вывалился наружу и уже готов был отстреливаться от этих тварей, которые дожирали моего напарника, но увидел лишь как тот стоит на коленях и смотрит в землю.
— Ты чего орешь?
— Смотри! – я подошел к Мэнни и посмотрел вниз.
Небольшой, совсем тонкий и молодой зеленый росток пробивался из земли. Прямо в том месте, где я закопал неизвестную девочку.
— Какого…
— Это жизнь. – Прошептал напарник и посмотрел на меня. – Это жизнь.

Иноплонетянка

В огромном зале рубились насмерть. Звенела среди криков сталь. Сшибались груди, кровь, брызгая из ран, обагряла пёстрые гобелены, оживляя сцены охоты и сражений.  Барон Рамззот да Синг по прозванью «Дракон Кастильи» , пинком отшвырнув с дороги упавшего на колени рыцаря, прыгнул вперёд – к узкой боковой лестнице на второй этаж.
Не останавливаясь, барон принял на треть при эфесе эстока верхний удар, скрутил мечи и схватив лезвие посредине всадил, пробив панцирь, с  размаху эсток до перчатки в грудь противника, падая с ним на лестницу. Четверо арбалетчиков, следовавших за бароном тут же всадили по болту в  опоздавших с выстрелом стрелков на верхней площадке – барон, метнув  чикведеа, добил ещё пытавшегося поднять арбалет и, выхватив фальчион, бросился наверх в покои прекрасной доньи Грасиэлы.
«Пространство и время!» — раздался победный рёв воинов да Синга; барон ударил всем корпусом в распахнувшиеся двери и вскочил, перевернувшись в кувырке, держа меч наизготове.
В спальне донны Грасиэлы колыхались в полумраке огни свечей. У порога и возле кровати лежали окровавленные служанки – воины, ворвавшиеся с сюзереном, разочарованно вынесли, проверив комнату, похолодевшие тела красавиц- фрейлин.
Всё это время барон стоял остолбеневший не в силах оторвать взгляд от склонённой в молитве фигурке, стоявшей на колянях перед киотом. Донья обернулась – сердце да Синга замерло. Такой совершенной красоты он не видел даже на картинах.
Женщина, само совершенство – не была доньей Грасиэлой.
Да что это меняет – да Синг схватил незнакомку и бросил её на кровать. Несколько судорожных рывков – доспехи полетели в сторону и член барона вырвался наружу, вздрагивая необузданным жеребецом. Барон задрал юбки и всадил отвердевший  сук члена в узкое как у девственницы лоно. Красавица вскрикнула и закрыло лицо.
Барон в исступлении насаживал невероятное тело, обхватив тугие ягодицы, сбросив шлём, не отрывая взгляда от вида, совершенно отключившего все мысли, рыча и взвывая.
Струя нестерпимо сладкой кипящей боли обожгла чресла барона, рванувшись наверх, разрывая член. Дама, изогнувшись змеёй, запустила руку барону за спину, царапая его по позвоночнику до крестца, — Рамззот да Синг затрясся, вспарывая тугую плоть, вдруг охватившую внутренностью влагалиша распухнувшее навершие  орудия барона, как створками раковины.
Барон зажмурившись, заорал, выпуская долгую струю – и тут тело его дёрнулось вверх, бёдра выскочили из крепкого захвата и струя крови, ударившая из места, где только что напрягался в неудержимом порыве вверх баронов уд, брызнула в лицо, страшно вдруг зашипевшей дамы.
Да Синг распахнул глаза – прямо на него смотрели жёлтые зрачки с вертикальной щелью,  из раздвинувшегося тонкогубого рта вытянулся трепеща раздвоенный тонкий чёрный язык.
Молнией наотмашь ударила как саблей тонкая изящная рука и перед глазами да Синга промелькнул огненным пятном киот, нос расплющило от удара о дубовые шпалеры, узор ковра – ножка ванны и лицо доньи Грасиэлы с окрытым в безмолвном крике ртом и выпученными глазами. Голова барона Рамззота да Синга по прозванию «Дракон Кастильи» перевернулась ещё раз и свет померк.
…Затем сквозь черноту проступили и замельтешили мелкие белые искры. Синг открыл глаза. В пяти шагах от него припал к земле снорк, следя за его движениями.
Осознавая себя, Синг осторожно покрутил головой и схватился за рукоять катаны. Снорк отпрыгнул за пень.
— Вот это меня накрыло,— Синг потихоньку возвращался в действительность.
— Не ссым, — Синг вернул саблю в ножны —  благодарю за службу. Хорошо сторожил,— он достал из стоящего рядом рюкзака палку колбасы, отгрыз половину и бросил снорку остаток.
— Хорошо сторожил, потому и старожил, — три глотка пива прервали декламацию.
— Уф, хорошо,— Синг снова откинулся назад, прижавшись спиной к траку стоящего сзади танка.
Тусклый свет с хмурого неба едва пробивался в этот сумрачный уголок Жёлтого леса, поросший мутировавшей до размеров молодой акации конопли.
Синг закурил ещё одну, пыхнул пару раз и протянул папиросу снорку.
Тот, аккуратно взяв взорванный косяк, хапнул первую от души и полез на танк.
— Захвати протирку,— Синг протянул половину пива.
Снорк залез в танк и захлопнул люк.
— Рационализатор, мля. Когда уже сам научишься? – крикнул Синг в стакан антенного ввода, залезая на башню танка.
На конце ствола, раскрываясь, мерцал расширяющимися кругами света портал.
Синг раскинул руки, балансируя и пошёл по стволу в концентрические, расходящиеся круги портала..
Сингулярность распахнулась во Вселенную. Кружили разноцветные калейдоскопы галактик, чёрные водовороты спрессованного времени затягивали в топку хаоса звенящие потоки пространства.
Сознание Синга выхватило из безграничного объёма каплю сверкающую золотом и устремилось навстречу.
Стратосфера планеты трепетала золотыми бликами обволакивая красный шар суши с зелёными пятнами океанов. Часть, не охваченная золотой поволокой, сверкала вспышками.
Ближе.
Стоящие на огромном плато белые пирамиды тускнели, устремлённые в небо голубые лучи ослабевали. Почерневшие –взрывались. Самая большая оторвалась от поверхности, струи огня из шлюзов ударили в почву и, набирая скорость, корабль взмыл в космос, в открывшийся за золотой оболочкой стратосферы белый световорот портала.
Поверхность корабля стала терять чёткие формы, вершины закруглялись… Язык золотой сети метнулся к кораблю и втянулся за успевшей юркнуть пирамидой в портал, который вдруг бешено завращался и разлетелся гаснущими дугами.
Ещё несколько десятков кораблей успели скрыться в порталах, остальные были поглощены золотой сетью, полностью охватившей планету.
Планета стала быстро удаляться, снова понеслись галактики, мелькнул Млечный путь и Синг вывалился на берег заросшего жёлтой, высохшей к осени осокой водоёма.
— Пестимея, воды,— заорал Стинг.
Осока затрещала и на бережок выбежала чернобыльская пси-собака с флягой в набитой острыми зубами квадратной пасти.
— Вот смотрю я на тебя, Пестимея, и думаю …— Синг глотал воду, поглядывая на суку, — ххххо…Вот откуда ты, Пестимея, всё знаешь, обо всём догадываешься…Сейчас, сейчас, уже идём.
Двери хижины были открыты. Болотный Доктор сидел за столом, уставленным весами, ретортами и прочим горящим, булькающим и пыхкающим разноцветными пузырями оборудованием, погрузив ноги в огромный таз, наполненный болотной, пахнущей тиной жижей.
— Вот смотрю я на тебя, Синг и думаю,— засмеялся Доктор, — когда ты уже перестанешь пивом ганджубас полировать? Чем на сей раз душу крепил?
— Потоп в муравейнике, Доктор,— Синг уселся на табурет и начал рассказ.
-Да…Жениться бы тебе надо, барин. – подытожил услышанное Доктор,— привычки вредные вот тоже…
— Оставь это для Ренса. А если серьёзно?
— А если серьёзно,— Доктор плеснул в таз из кипящей реторы,— то видел ты вот что. Ноосфера рептилоидов на Нибиру получила с их последней экспедиции достаточное количество золота для прохождения точки невозврата. Глобальная основа, проводящая и аккумулирующая сознание завершила работу по самоорганизации и перешла в гуманоидное состояние. Было принято решение о прекращении эксплуатации низших цивилизаций. Ну вот как вы переходите в вегетарианство.
Рептилоиды приняли это как предательство и обман и предприняли попытку вырваться с планеты.
Принцессе и патриарху удалось вырваться на Землю. Вы счастливчик, мой друг, Вам посчастливилось стать избранником воплощения негуманоидной красоты — принцессы Эужении. Вернее не совсем тебе, Синг а твоей проекции – двойника на одном из лепестков Розы Мира.
— Ничего себе избранность! Что это за страсть такая – серпом по яйцам?!
— Видишь, Синг, у рептилоидов это естественное завершение соития. Что-то вроде санженца на удобрённую почву. В течении двадцати лет писюн регенерируется. А в это время самца ничего не отвлекает от воспитания ребёнка и прогрессорства.
Кроме того, самочки рептилоидов очень не одобряют морганатические проделки своих самцов. Считают эту деятельность несовместимой с прогрессорством. Бедная донна Грасиэла пала жервой этого негуманодноидного атавизма.
— Мне зачем голову оттяпала?
— Дружище, исключительно по любви. Эй стало тебя жалко.
— Хорошо. Пусть это случилось. На каком-то там лепестке кактуса,— Синг забегал по хижине, хватаясь за голову,— но причём тут я? На этом лепестке?
— Скучает, Синг, – Доктор вздохнул – бабы-с…
— И что, ты думаешь? Она меня найдёт?
— Я думаю — нашла, Синг. Вот скажи мне – ты ведь, между нами, был у Монолита?
— Был!
— Он выполнил твоё желание?
— Выполнил, — Синг достал из контейнера на поясе огранённый васильково-синий чистой воды сапфир, излучающий мягкое сияние,— я просил умения управлять пространством и временем. Монолит подарил мне этот камень – и мне открылся портал.
— Смотри, Синг, Доктор поднял камень на свет – в нём зарождается ещё один кристалл. Тебе будет доступен ещё один портал. Я думаю, она уже здесь.
Зная нашу девочку, думаю, что выбора у тебя нет, барин!
— Привет сталкер, как дела? Ну проходи,— бармен дружелюбно улыбался за стойкой,— принёс документы?
— Какие документы? – опешил Синг.
— Как какие? Свидетельство о рождении, паспорт? Чтоб всё было как положено,— бармен подмигнул Сингу и выразительно посмотрел в сторону.
Синг повернул голову – кровь отхлынула у него от лица. Повернувшись спиной к нему у столика стояла, изогнувшись гибкая фигурка. Эти бёдра, ноги, спина снились Сингу беспокойными, тревожными ночами.
Она обернулась, откинув со лба белокурую прядь, — что смотришь, сталкер? Ищешь работу? Подходи – у меня найдётся для тебя подходящая работёнка,— она улыбнулась, проведя трепечущим кончиком языка по тонким губам.
Портал полыхал прямо на Арене, куда они вошли, убедительно попросив Арни не беспокоить часик.
Донья Эужинья, глядя в глаза Сингу, стала срывать с себя комбинезон.
Синг замешкался.   
  — Не беспокойся, дорогой. Пришлось провести одну маленькую реконструкцию. Было неприятно. Но на что только не приходится идти бедной девушке в постапе – хозяйство требует мужской руки, — она хохотнула,— да и юный барон да Синг заявил, что ему уже надоели россказни про крестовые походы. И он клянётся чешуёй на горле, что если папа не объявится в ближайшее время то он, пространство и время, сам отправится на поиски!
— Иди ко мне моя ящерка,— промурлыкал Синг.