Широкая гладь реки разливалась насколько хватало глаз. Берега, по обеим сторонам, покрывал дремучий непроходимый лес. От заводи к заводи, спокойно пересекая омуты, расположенные под крутыми свалами обрывов, через перекаты таща на спинах  – сарынь размеренно двигалась к цели. Только махоня кинет клич, бродары кидали лодью в самое глубокое место и собирались к вёслам. Под клич водича, мах за махом, — «Ух, ащо ух» — кидали вёсла, двигая лодью всё дальше и дальше. Только один мальчишка не принимал участия в продвижении судна, он спал в носовой части и ни один сар не смел потревожить.
     Нашли его в лесу, среди тайги, возле одной из проток, мальчонка, лет тринадцати, лежал без памяти, в обгоревших кустах бузины. Неподалёку располагалась небольшая избушка – заимка полесника, тело которого лежало внутри. Сама изба разворочена, разграблена, рядом валялись остатки разделанной кобылы, и сломанная телега. Норды часто заходили сюда, но обычно грабили поселения, брали меха, рыбу, мёд. Уходя, калечили многих, а там, получается, побили их хорошо, раз на заимку позарились. Водич знал полесника, потому и зашли. Первым увидели сына охотника, из кустов выглядывали меховые чюни. Попробовали отходить, не вышло, ребятёнок в глубоком беспамятстве, так и уложили в струг. Осмотрели остальное – отца нашли, уже без духа, схоронили у порога, как деды завещали. Видать врасплох его застали, побитый очень и голова проломлена.
     Мальчишка начал приходить в себя, старший бродар – махоня подсел к нему.
   — Тятька где? – Задал вопрос ребёнок, когда осмотрел сидящих в струге.
   — Тише дитятко, — обнял мальчика бродар, — не уберегли батька твоего, сиротка ты.
   — Я знаю, что они засекли его, я спрашиваю, где он?
   — Тише, тише дитятко, у порога схрон его, всё по чести сделали.
Мальчишка, с трудом сдерживая рыдания, осмотрелся по сторонам. Лодья подошла к перекату, вёсельщики – сарынь, двадцати человек, собрались под кичкой, под ободряющие вскрики махони, подали струг к следующей заводи. Ребятёнок с интересом посмотрел на каменное левобережье:
   — А вы меня до мамки везёте?
   — Не только, надыть глянуть, мож и помочь какая нужна. – Откликнулся водич.
     Мальчишка закрыл глаза, прижался челом к стратим – птице, вырезанной на носу струга. По макушкам вековых елей и сосен пробежала волна тонкого ветерка идущего с моря. Вёсельщики учуяли потерю веса, лодья сама пошла как пена прибойная. На ходу, не останавливаясь, заскочили в струг, расселись по местам, не понимая как это возможно.
   — Твоё дело? – Подошёл к мальчишке водич, — тебя как кличут?
   — По деревне Ухтымкой, а мамка нарек…
   — Как мамка нарекла, это родовое имя, чужим его знать не следует. Так это твоё дело?
   — Да, я могу ветер звать, тут ведь помочь требуется, вот и кликнул.
Сарынь, зажав вёсла между колен, уткнула лопасти в облака, с почтением смотрела на отрока.
   — За тем зубом, деревня, — указал направление водич, сар и махоня направили вспученное ветрило по самому глубокому месту у скалы.
     На правом берегу, на небольшом возвышении, показались с пяток дворов окружённые спаленным частоколом. Уцелевшие части сохранили на себе чернь следов горючего масла, вокруг пускали серую пыль сгоревшие рожные деляны. Деревня выла, причитала, поминала усопших. Почти в каждой избе, в красном углу стояла на лавках домовина. Убитые из нападавших нордов, лежали свалом на окраине у амбара. Двое старцев рубили для них покойный струг. Мальцы непрестанно бегали в лес, таскали тетеревов попавшихся в заманки и ступы. Отрок шёл впереди, следом водич и вся сарынь. Встречные сторонились, настороженно пропускали крепких мореходов.
     Мальчишка провёл спутников до своей избы, навстречу выскочила мать. Дрожа всем телом, принялась обнимать – целовать своего родного сынка.
   — Тятя на заимке? – Боясь услышать страшное, спросила она.
   — Да… там теперь дом его, — заревел сын и уткнулся матери в плечо.
   — Любо-одя-я, — завыла мать и упала наземь.
Вои – сарынь стояли рядом, до хруста в костях сжимали рукояти мечей. Они видели в устье нордов, видели, как они закидывали поклажу, угрюмо тушили костры. Смеялись над  малым количеством гребцов, как тяжело уходил дракар от берега.
   — Помочь надо, — распорядился водич.
Вои разошлись по избам, в помощь каждому погибшему по одному. Взрыли землю у порогов, с почестями и славой уложили домовины, накрыли еловой ветвью. В ногах воткнут меч был, и пошло воспевание славы войской.
     За накрытыми столами сидели вои, в избу вошла старуха:
   — Казимир подь сюды.
Ухтымка встал и с почтением приблизился к старейшей матери Рода.
   — По роду предсказано быть тебе хранителем, то, что было знак, изволь принять что предначертано.
   — Не дам, — вскочила мать, — зачем ты сына отнимаешь?
   — Окстись Девана, — одёрнула старуха, — у тебя под крылом ещё пятеро, заботы хватит.
Седая согбенная старуха взяла за руку Ухтымку и увлекла за собой.
     Обряд  длился весь срок, пока тянулись поминальные дни. Ухтымка, по роду Казимир взял все силы, что были отданы усопшими, принял большую помощь живой силы Рода. Старейшая помогла впитать всю мощь родного края. Заставила отказаться от жажды мести, забыть обо всём сущем, что тянется за смертным. Казимир катался от всепоглощающей боли у ног старухи, безвозвратно терял все чувства, и только мысль бродила в распухшей голове. Мысль, она крутилась пред глазами, её осталось только взять, прочувствовать и принять. Старая мать начала распев на Здраву. Боль стала утихать, Казимир встал на ноги и прошёлся перед несметным воинством былой родни. Ближних он знал, несколько дальше – помнил, остальные не укладывались в голове, но это была родня. Каждый из родных подходил, прикладывал руки к груди и голове. Длилось очень долго, Казимир вновь впал в забытьё. Очнулся от нежных вибраций заполняющих страдающее тело, старуха напевала Живу, постепенно чресла наливались силой, он открыл глаза. Бабушкина избушка, где малыми с братьями резвились, любимая бабуля поит отваром бузины…
     Под распев на Славо – самостоятельно встал и, не дожидаясь окончания – вышел. Сарынь во главе с водичем стояли у входа.
   — Нам пора, — обратился к Казимиру водич, — до холода домой успеть надобно.
   -А зачем сюда шли, — поинтересовался отрок.
   — У отца твоего хотели черевья забрать, но вон как оно вышло-то.
   — Хотите со мной пойти?
   — Что делать-то будем, — с недоверием посмотрел водич на молодого.
   — Со злом бороться, — раздался голос позади.
Казимир обернулся, у дверей стояла Мать, отдавшая все силы. Дрожащие ноги не держали тщедушное тело. Тонкие костлявые ручки цеплялись за древко помела. Измочаленные седые волосы, редкими прядями выбивались из-под платка. Некогда красивое лицо избороздила густая сеть жёстких морщин, скрывая былые черты лица.
   — Матушка, — Казимир обнял старуху.
   — Иди, — оттолкнула его Старейшая, — Род тебе в помощь, иди.
     
     От лёгкого взмаха руки струг ушёл высоко под облака. Оставшиеся заворожено следили за происходящим. Поляна, где стояла лодья, светилась голубым светом, с неба сыпал лёгкий снежок, солнце поддерживало лучами струг в воздухе. Кораблик сделал несколько кругов и, не раскрывая парусов, опустился на поляну перед избой. С лодьи спустился Казимир, вчерашний мальчишка был сед как старый сыч. Он подошёл к лежащей у двери обессилевшей матери, нежно поднял на руки и понёс к стругу.
   — Сынок, оставь, — разлепила иссохшие губы мать, — у тебя без меня забот хватит.
Казимир, молча, поднял тщедушное тельце, водич принял старушку на борт.
   — Ищите место силы, ты увидишь, — только и сказала обессилевшая женщина Казимиру, прежде чем уйти в забытье.
     За бортом, насколько хватало глаз, простирались бескрайние просторы болот, перемежаясь с обширными островами лесных массивов. Тёмная поверхность воды наполнялась светлыми пятнами ряски с разбавленными точками островков. Местами точки увеличивались в размерах, превращались в большие куски земли, поросшие густыми зарослями сосен и елей. В стороне проходила скалистая гряда Репейских гор, покрытая кедром и пихтой. Время от времени через равнину с гор уходили широкие извилистые рукава рек и притоков, несущие свои воды в страну вечного снега и холода. Внизу, стада оленей, неизведанными тропами шли на север. То здесь, то там в воздух поднимались несметные стаи гусей и уток.
Оставшиеся вои из сарыни, во главе с водичем, стояли по своим местам, ждали от молодого главы указаний к действию. Отрок напряжённо смотрел вдаль, стараясь увидеть то заветное место силы, что пророчила Старейшая. Ослабевшая мать лежала обёрнутая в бобровые шкуры, глубоко запавшие глаза не открывались. Тонкие иссохшие губы приобрели сине-белёсый цвет. Лишь подрагивающие ноздри на тонком заострённом носу выдавали внутреннюю борьбу за жизнь. Казимир наклонился, погладил её бледный высокий лоб.
   — Очнись матушка, — веки женщины дрогнули, — очнись родная, я не ведаю как должно выглядеть это место.
По лбу старушки пробежала лёгкая волна, губы выровнялись в тонкую полоску, чуть приоткрылись глаза. Мальчишка, в надежде услышать голос, наклонился к самому лицу. В этот момент его захватила волна непонятного ощущения. Он отделился, вышел из своего тела, взлетел ещё выше. Оглянулся назад, далеко внизу парила лодья с зарубленными ввысь вёслами. Маленькие вои смотрели на лежащие тела. Отрок, точнее душа его, осмотрелся вокруг. Прямо по водии струга, ближе к центру гряды, увидел светящийся столб, исходящий из глубины скал. Он прошёлся до места, облака послужили тропинкой, заприметил путь.
     Очнулся Казимир лежащим на немощной груди старушки. Руки её сжимали голову отрока. Он встал, поправил шкуры под головой женщины, посмотрел в глаза водичу. Старый воин понял без слов. Под лёгкий свист сарынь подняла полотно ветрила, расселась по лавкам, опустила в помощь вёсла. Лодью с ускорением рвануло вперёд. Водич и отрок встали у рулевых вёсел, команда знала куда идти.
Болота закончились. Внизу текли вершины таёжных просторов, впереди ждали отроги Репейских утёсов. Струг переплыл через заснеженный хребет и направился к одиноко стоящей колонновидной скале. На подлёте вои смели ветрило, развернули вёсла. Лодья с тихим шлепком, мягко опустилась у подножия утёса. Двое саров аккуратно опустили старушку на руки Казимиру. Отрок с помощью водича, поднёс женщину на поляну перед раскидистым дубом, что рос у подножия. Уложили так, что бы голова касалась мощного ствола, а позади дерева начинался утёс. На сакральное место, сарынь с благоговением поднесла дары. Казимир и водич, у ног Старейшей, опустились на колени.
Зазвенело пространство. Из ниоткуда, просто из воздуха появился старец с длинной окладистой бородой. Старец склонился над женщиной, заправил выбившуюся прядь её волос. Сделал собирательный жест и сдул содержимое ладоней в лицо матери. Затем подошёл к стоящим на коленях пожилому водичу и молодому отроку. Закрыл чело обоих сухими ладонями и действо повторилось. Пред очами прибывших вновь пронеслась вся жизнь, начиная от начала времён.
     Казимира обдало запахом свежести. Кто-то потрепал его по щеке, отрок открыл глаза. Перед ним стояла девчушка лет пятнадцати от роду. В белоснежной кацавейке, голову опоясывало золотое очелье с осьмиконечной звездой.
   — Ты кто? – Севшим голосом спросил Казимир.
   — Снешка, Старейшая по роду, не видишь? – Засмеялась девчонка, — старец вернул меня в отрочество. У тебя забрал младость, добавил мудрости и силы. Он знал, зачем мы здесь, ты теперь повелитель стужи и Борей тебе в помощь. Матушка Пурга нам повелительница.
   — Значит, ты с нами следуешь? – Спросил постаревший с виду отрок.
   — Мне по роду это дано, предки издревле предрекали.
Казимир осмотрел себя, гачи и лузин сменились добротным синим тулупом, появилась знатная борода.
   — Ой ты гой еси почтенный, — водич охватил за плечи Казимира, — какой ты однако знатный стал, и не скажешь что вчера ещё мальчонкой бегал.
   — Тебя не удивляют перемены? – Удивился Казимир.
   — Дык я тож посвящённый, ток-ма время ждал, вот он, срок-то и настал.
   — А вои как?
   — Вои, вои те что должно здесь, остальные в деревне. Хочешь ты, иль как, но помощь наша тебе в радость будет, всё равно отстать от тебя мы не можем, стезя така – при вас быть.
Казимир осмотрел всех, знатные крепкие вои, мечи, кольчуги так и сверкают. Суровые ледяные моря дали достойных спутников. Ещё по дороге сюда увидел, как они спокойно воспринимали необычность пути, не пугала пустота вокруг, подоблачный полёт  лишь смелости прибавлял.
   — Да будет так, — согласился Казимир, — в добрый путь.
Ватага погрузилась, лодья вновь ушла под облака. Бродары исправно выполняли свои работы по стругу. В свободное от брода время, точили мечи, справляли кольчугу и одежду. Казимир и водич стояли у рулей. Снешка – старейшая, готовила еду и отвары.
К концу дня водич свистнул и поднял руку:
   — Поморы, там, — он указал на север, — там поморов бьют.
Струг развернулся и во всю силу ветрила устремился к тому, что предначертано.
Внизу, сквозь сгустившийся туман просматривалась стоянка поморов. Большинство изб горело, вокруг валялось множество убиенной скотины, попадались и люди. В стороне шайка разбойников, гнала загруженных провизией девок к стоящему у кромки льда драккару. Казимир повёл рукой, пронёсся короткий свистящий порыв ветра. Разбойники в изумлении подняли головы. На их глазах происходило невероятное, с неба опускался хорошо вооружённый струг. Они бросили добычу и стали спешно грузиться на дракар. Молодой повелитель ветров с лицом старца вновь поднял руку. Весла разбойничьего корабля вмёрзли в лёд, свёрнутое ветрило примёрзло к борту. Лодья мягко опустилась на снег у берега неподалёку от драккара. Банда вынула мечи, готовая драться.
Сарынь свернула полотно ветрила, хозяин морозного ветра сошёл с борта. Приблизился к дрожащим от страха и холода девушкам:
   — Не бойтесь, сейчас Снешка вам поможет.
Казимир зачерпнул горсть снега и сдул его с ладони в сторону деревни. Мощный шквал пурги враз занёс по крыши горящие избы. Огонь пропал, лишь тонкие струйки дыма ещё вились над сугробами. Казимир обернулся к воям разбойного судна.
   — Дракар оставляете здесь, он боле вам не принадлежит. Мечи и секиры, коли жить хотите, отдаёте девкам. Сами уходите…
   — Пешком чтоль, — прервал Казимира один из ворогов, — тут по ветру пять дён пути будет. Нее, так не должно, мы не согласны.
Хозяин стужи дунул спорщику в лицо. Тело вмиг заледенело, потеряло устойчивость. С глухим стуком упало на окованный борт и рассыпалось на мелкие куски.
   — Ну, так противники ещё будут?
Банда беспрекословно оставила оружие и направилась вдоль берега в сторону заходящего солнца.
   — Пустыми негоже идти, — окликнул их Казимир, — возьмите юколы и с богом.
Из надвигающегося тумана показался коч. Сарынь на нём с беспокойством осматривала берег. Девушки и женщины побежали навстречу.
   — Ну вот, и нам пора, — Казимир поманил своих на лодью. Спустя какое-то время, струг воспарил над туманом, продолжая свой предначертанный путь.

Я приоткрыл окно для проветривания и сразу услышал их. Этот праздник, как всегда, затянулся. Уже больше недели его «отмечает» большинство горожан.
— Я здесь, — хрипловатым от возбуждения голосом поманила меня незнакомка.
Она исполняла удивительный танец. Медленно, плавно, по-змеиному. Очень красиво и завораживающе. Едва различимая в дальнем углу. Свет Луны из окна не мог к ней дотянуться, прикоснуться, поцеловать. Его сил хватало лишь обрисовывать сексуальное тело.  Так привлекательно манящее, изгибающееся  в такт негромкой эротической музыки.
— Иди ко мне! — теперь в ее голосе  послышалось требование.
Всего лишь миг — и я обнимаю столь желанное тело, шарю по нему жадными руками, ищу застежку лифчика.
Она смеется, подтрунивая: — В чем дело, мистер Шерлок Холмс? Не можете решить элементарной задачки?
«Вот же шельма!» — резко немного отдаляюсь от нее. Чтобы улыбаясь  расмотреть лицо и оттенок глаз. В этой темноте это почти невозможно. Скорее угадываю, дорисовываю картинку. Что-то знакомое, разгадка уже близко. Но жадные руки таки находят застежку. На груди.
— Стой! Не так быстро!
Я по-звериному урчу от нетерпения. Но ее пальцы нежно гладят мое лицо, любовно перебирают короткие волосы . Она хочет сказать что-то важное. Замираю, жду.
— Ты …
В этот момент от окна доносится начало громкой песни соседа. Невпопад, не музыкальным голосом. Кто-то из его друзей шумно выражает восторг, радостно кричит, пытается подпевать.
«Ничего необычного, но как не вовремя!» — подумал, спеша закрыть окно.
— Как же меня достали эти …
Я не раслышал последнее слово. Но мне показалось, что оно знакомое и очень важное для меня. И сама фраза ее! Этот голос и тембр  — будто из прошлого, или «вещего» сна. Когда вдруг наяву вспоминаешь, что это когда-то уже было.
— Что ты сказала?
— Достали, уроды! А в чем дело?
— Нет. Не так ты говорила. И последнее слово было другим.
— Артем, с тобой все нормально? Ты стал каким-то странным. Иди сюда.
Поволока начала утяжелять  веки. Лень заструились по венам. Тело стало чужим и непослушным. Разум забарахтался, и попытался выплыть из внезапно окутавшего нас киселя.
— Откуда ты знаешь мое имя? Кто ты?
— А ты силен! Но зря сопротивляешься.
— Что ты такое?
Она зло рассмеялась. Схватила за горло, приблизила свое лицо вплотную. Красивое, но, вдруг, ставшее хищным и жестоким. Искривленная клыками улыбка, зеленоватые глаза с вертикальными зрачками.
— Отдай мне «подарок», и я сохраню тебе жизнь. Может быть, даже подарю бессмертие. И неведомое тебе ранее наслаждение. И свое покровительство. Ты симпатичен Нам.
Меня опрокинули напол как безвольную куклу. Ни мычать, ни двигать своими мышцами — невозможно.
Придавило тяжестью. Это Тварь
запрыгнула на мое распростертое тело.
Она наклонилась так, чтобы я смог оценить ее идеальные груди. Змеиным языком облизала. Затем встала надо мной во весь рост, будто сама восхищаясь и наслаждаясь своей обнаженной красотой, заклекотала. И тогда появились нервно подрагивающий хвост и перепончатые крылья, от возбуждения распрямившиеся полностью. Капли вонючей слюни упали мне на лицо, обожгли. Наверное, именно омерзение меня взбудоражило, пробудило. Я очнулся и дико закричал, надеясь, что громкостью этих отчаянных звуков прогоню навождение.
Как бы не так. Вскоре понял, что это не поможет. И чтобы выжить — нужно что-то другое.
— Где «подарок»?
От ее грозного рыка, казалось содрогнулись стены.
— Госпожа! Я не знаю что Вам нужно, не понимаю! Честно! Подскажите мне то слово.  Быть может разгадка именно в нем.
Она что-то взвешивала, нервно порыкивая.
— Хорошо. Но давай вначале я покажу тебе как могу удовлетворять вас — людей.
Вот ее настоящеа оружие!
— Нет-нет! Это не самое главное для нас. Мы все разные. Одинаковый подход к каждому — может ничего не дать, и даже навредить.
— В этом есть какой-то смысл. Только меня это не волнует. Отдай «подарок» побыстре и все. Награда может быть разнообразной, но очень богатой, приятной. А наказание — ужасным.
— Мне нужна наводка, Госпожа. Что это за слово?
— Крикуны! Как же достали меня эти крикуны!
В моей голове что-то щелкнуло, будто сработал триггер.

Стук и боль, стук и боль. Это пытается меня к чему-то вернуть. Но здесь, в беспамянстве — так хорошо, уютно. И пытка звуком, ставшая уже привычной боль — совсем не тот аргумент, чтобы отказаться от умиротворяющего блаженства и покоя.
— Ай! — вскрикнул я после сильного удара.
Меня перестали тянуть и кто-то хихикнул.
Минуту я прислушивался к темноте в полной тишине. Затем меня снова медленно потащили за ноги. Теперь я точно знал откуда эти стуки и боль. Безвольная ранее голова стучалась о камни или ступени.
«Куда меня тащат? И кто? Почему так медленно и с явным усилием?»
Временами становилось светлее, словно мы двигались  полуразрушенным тоннелем, в редкие дыры которого проникал лунный свет.
Силы понемногу начали возвращаться.  Я попытался напрячь шею и хоть чуть приподнять избитую голову. Чтобы рассмотреть своего пленителя. Это удалось. Существо оказалось похожим на небольшого человеческого подростка. Фыркающего от натуги и постоянно что-то неразборчиво бормотавшее.
Я заставил себя расслабиться и еще потерпеть. Пока не почувствую достаточно сил чтобы справиться с этим недоростком.
Через несколько минут еще один сильный удар. И на этот раз тоже не удалось сдержать вскрик.
Мои ноги отпустили, они шмякнулись оземь. А потом долгая тишина в темноте. Казалось, что прошли часы, прежде чем решился заговорить. Я все это время чувствовал, что не один.
— Эй, кто ты?
— Ты очнулся, Господин?
Я господин? И разве господ тащат как добычу?
— Нифига не вижу. Где ты, добрый человек?
В ответ послышалось хихиканье. А потом удар камня о метал. Заколебалось слабое пламя, задрожало. Вспыхнул факел.
Его держал чумазый подросток, неподалеку сидевший облокотившись о валун. Свиду — вполне обычный, в лохмотьях и очень коротко стрижен. С нормальными зрачками.
— Я твой пленник?
Подросток захихикал, а потом и вовсе расмеялся. Успокоившись, внимательно присмотрелся.
— Господин, ты потерял память?
В его голосе послышались нотки тревоги. Я не знал что ответить.
— Ты что-то знаешь обо мне?
Он зактил глаза и начал раскачиваться, заутробным голосом распевая.
— Тот Кто Говорит с Предками пропел тем вождям кланов, что пришли к нему в Ночь Большой Луны: Хранитель Ключа Равновесия не может долго оставаться прежним. Две основы мира заключенные в божественный прут и рвутся на свободу. Серебрянное сердце одной стороны и черное золото другой повелевают разумом, частями жизни, мирами, магией и временем. Любой человек слаб и силен. Но всего лишь человек. Владея долго Ключем Равновесия, он примет чью-то сторону, тем самым нарушая прежний порядок, либо разорвется на части, превратится вначале в животное, потом в растение, потом в ничто.
Оборвыш прекратил напевать и уставился на меня с выжиданием.
— Ну, и? Что дальше?
Подросток печально вздохнул.
— Ты — Хранитель! В прошлый свой приход показывал нам Ключ Равновесия и спрашивал что это такое. Но мы сами не знали, позабыли старые легенды. Когда разобрались, то оказалось, что поздно — ты исчез. Многие потеряли Веру, сдались, обозлились. И Пришедших из Мрака стало еще больше.
Офигеть! Как много информации! Да еще слишком мистической или фантастической, не правдободобной. Но воспоминание о той женоподобной твари вернулись ко мне еще с первым приходом сил. После такого готов поверить в очень многое. Но мой разум все же не хотел соглашаться с увиденным и пережитым. Бедняжка, он еле справлялся со своими обязанностями. И я начал опасаться, что запросто может сьехать с катушек. Поэтому, пока переключился на второстенные мелочи.
— Зачем так долго меня тащил? Проще было бы обождать когда очнусь.
— В Долине Хранителя? Сплошь кишащей Пришедшими?
— Значит, ты меня спас. Слабый и хрупкий мальчик. Спасибо! Но почему не мужчины клана?
Он встрепенулся побагровел. Хотел что-то возмущенно сказать. Но потом потупившись выдал: — все воины уже не верят, что ты жив и не сошел с ума. Слишком долго мы ждали. Лишь я ...
Я поперхнулся и закашлялся.
— В смысле: долго? Я помню, что еще неделю назад моя жизнь была нормальной.
— А! Тот Кто Говорит с Предками...
— Стоп! Нормальными словами обьясни.
— Э, кхм. Чужаки выпили все  недра, металлы, газы, нефть, даже каменные породы, хоть немного ценные. И магмы осталось немного. Их сосут гигантские твари, но тепла еще хватает нашей сильно уменьшившеся планете. А с ее изминением массы и размеров, время здесь стало бежать по-другому.
— Как такое возможно? Бред!
Подросток пожал плечами и в очередной раз чем-то брязкнул. Я присмотрелся и чуть не ахнул. Возле него лежал арбалет, конопляной веревкой обхватыващий хрупкое плечо юноши. Сделанный из АКСУ и, возможно, части рессоры.
Куда я попал? Постапное будущее? Хроновариацию? В параллельный мир? Но не это было главным. Арбалет невольно послужил своевременным и основательным  доводом, контрольным выстрелом в мозг. Теперь я уже точно знал, что это взаправду. И разум переключился полностью на другую задачу: как выжить?
— Кто, или что эти Чужаки?
— Пришедшие из Мрака.
— Как выглядят?
— Ну, их много разновидностей. Суккубы и Инкубы наиболее коварны. Они выглядят как красивые мужчины или женщины. (Услышав это я представил недавнее возможное сношение с одной из них и не смог удержать содержимое желудка). Но самые ужасные и опасные — Крикуны. Они постоянно страшно кричат тонким голосом и легко находят любое живое существо вовремя не спрятавшееся в укрытие. (Аналог акустики но настроенный на теплоеровных?) Но даже в бункере, если они близко, то можно почувствовать сильную головную боль. А то и вовсе потерять разум или испытать паралич.
Крикуны! Опять это слово! Но щелчка в голове не последовало. Взамен пришли воспоминания.
Я сижу в парке на лавочке. Собутильник уснул, а я задумчиво курю, безралично разглядывая уже не первый год  поднадоевший пейзаж.
— Не помешаю? Можно присесть на краешек?
Я пожал плечами, кивнул разрешая, сдвинул в сторону «праздничный стол», подвинулся на лавочке.
— Уф! Умаялся!
Я обернулся.  Любопытно. Здесь парк отдыха — далековато от промышленных окраин.
Мужчина уже в возрасте и костюме Деда Мороза снял шапку и вытер вспотевший лоб. Порылся в мешке и достал маленькую бутылочку. Отвентил пробку, и зараз почти выпил содержимое. Крякнул от удовольствия.
Посмотрел на меня, и достал такую же бутылочку из большого мешка.
— Это вам, угощайтесь.
Отворачиваясь, я успел заметить этикетку семидесятиградусной настойки шиповника.
— Благодарю. У меня своего полно осталось.
Нащупал, а затем протянул ему только-только початую бутылку дорого виски.
— Угощайтесь.
— Спасибо! Не откажусь. Компанию составите?
Я отрицательно мотнул головой.
Хорошенько отхлебнув с горла, «Дед Мороз» попытался возобновить разговор.
— От многих раздумий — много печалей. Что тревожит вас, мой друг?
— В том-то и дело, что ничто уже не тревожит. Каждый год одно и тоже. Уже и праздники стали буднями. Серыми и одинаковыми.
Дед еще хорошенько отхлебнул, крякнул, и начал копаться в мешке.
— А знаете, я могу вам помочь. Вот, держите.
В его протянутой руке небольшая коробка, празднично упакованная.
— Что это?
— Подарок. Который может изменить вашу жизнь.

— Ты можешь отвести меня к этому вашему провидцу?
Подросток радостно вскочил.

—  Кого ты привела в этот раз, дочь моя?
Ага! Дочь моя!
Я тут же ущипнул замухрышку за ягодицу. Шепнул: — обманывать великого Хранителя большое табу. — А затем громче: — Твоего убийцу.
Пройдоха вскочил с лежанки. Увидел меня. Его глазки воровато забегали.
— Прости, я нехорошо с тобой поступил. Но у меня не было времени обьяснять. Лишь чуть тогда оторвался от погони. Ты принес жезл?
— Нет. Понятия не имею что это за штука, и где она.
— Это очень плохо. Времени осталось совсем мало.
Пройдоха печально вздохнул и опустил плечи.
— Почему ты выбрал именно меня?
— Времени было в обрез. Из всех вариантов: только ты и твой уснувший друг.
Я вспомнил о Гоше и сразу понял где спрятал «подарок». Тот странный нефритовый цилиндр с кружочком серебра на одном конце, и абсолютно черным на другом.