Чужое самоубийство
«Твою маааать!!!», «Плюх!». Все-таки сначала было «Плюх!», а лишь потом «Твою мать». Ну да, учитывая высоту окна, массу тела, вектор гравитации, постоянную планку. Хотя, что такое «вектор гравитации»? Да и Планк здесь не причем. По самым грубым подсчетам все же «плюх» точно оказалось раньше. А что это значит, какой из этого можно сделать вывод? Очень простой, очевидный такой вывод: хватит валяться на асфальте, пора открывать глаза. Надо же открылись. Ну, все живой! Ух ты, только куртку порвал. Это хорошо, что пьяный; был бы трезвый, убился бы точно. А так ерунда: куртка порвана и чуть кожу на руке задел, но это об решетку, когда падал. Крови много, но не смертельно. Хорошо, что опыт не пропьешь, тело само сгруппировалось и в перекат ушло, больно, конечно, но говорю еще раз: «не смертельно».
Я скинул с себя куртку, бросил ее под окном общаги и, напевая Есенина: «И всю ночь напролет до зари», поплелся, как и предлагал поэт, в кабак. Денег уже не оставалось, но гулять с деньгами, кто угодно может, попробуйте без денег.
В баре было полно народа, знакомая девочка-бармен сразу кинулась ко мне:
— Что с тобой такое случилось?
Оказывается, кровь шла не только с руки, но еще и откуда-то с головы. Я стал лихорадочно придумывать, что же такое со мной могло произойти. Сказать правду? Но ведь женщины любят ушами. Я что-то стал врать про гопников, про отобранную куртку, вместе с деньгами. Она мне поверила, пообещала угостить пивом в кредит.
— Расплатишься, когда деньги будут.
Принесла пива, появились какие-то ребята, грозящиеся разобраться с этими гопниками и не этими и вообще со всеми в мире гопниками, если им еще по стакану налить, а лучше по два. Наливать было не на что: кредит – это не халява и имеет какой-то предел.
В три часа в бар залетела вся зареванная Танька с какой-то бумажкой в руках. Оксана быстро посмотрела на меня, мол, что опять поругались? И снова переключилась на Таню. Та, глотая слезы, принялась ей что-то рассказывать, вертя в руках листок. Оксана налила Танюхе выпить что-то крепкое, взяла бумагу из ее рук, принялась читать. Читала долго, минут, наверное, пять. Таня меня не видела, а я терялся в мыслях, как она выбралась из общаги, в которую я так и не сумел попасть. Оксанка все же сдалась, подошла ко мне:
— Глянь, что это за ерунда такая?
Я развернул листок. Это оказался мой черновик, при том на нем был записан не только текст программы. Поверх каракуль на Паскале, я писал крупными буквами: «Я ухожу, закрой за мной окно», дальше шло мелкими, корявыми буковками, но тоже довольно разборчиво, что мне не свойственно: «И не смотри, пожалуйста, мне в след, Я здесь пробыл и так уж много лишних лет».
— А ревет она чего?
— Так это, — до Оксаны стала доходить вся абсурдность ситуации, но поняла она это по-своему и, понизив голос, спросила: — а ты что приведение? Как там, в загробном мире?
Хорошая девушка Оксана, но со своими тараканами в голове. Вот вбила себе в симпатичную голову всякую ерунду о жизни после смерти, не пропускает ни одну «Битву экстрасенсов», даже если она в повторе идет, играет в разные ролевые игры, если по сценарию присутствуют атрибуты загробного мира. Вот и меня живого и почти целого, она приняла за приведение.
— А что так похож? – включился я в игру.
— Я сразу заподозрила, что что-то ни так. Вот и Танюха твою предсмертная записка принесла. Сидит, тебя не видит. Говорит, что куртка вся в крови под твоим окном валяется, а тебя на «скорой» увезли.
Я посмотрел на Таню. В этот момент к ней подошел какой-то парень и обнял ее за плечи. Она не сильно и возражала. Это при живом-то парне? Я встал.
— Эй, ты руки-то убрал.
Оксана закрыла ладошками глаза – знала, что сейчас будет. Таня выронила рюмку – тоже давно меня знает.
— С какого это… — а вот парень видит первый раз, надеется, что начну на словах разбираться или предложу ему прогуляться, не на того напал!
Хлесткий удар без замаха, и туша массой в полтора раза больше меня медленно повалилась, не на спину, как все ожидали, а вперед к моим ногам.
— Ты, ты, ты, — зарыдала Танюха.
— Я, — спокойно ответил я.
— Почему?
— Почему я живой? А почему бы нет.
— Так это… же записка.
— Девочка, никогда не путай поэта с его героем: у них разные жизни и взгляды на мир.
Я сел рядом с Таней, обнял ее за талию, попросил Оксану сделать музыку потише и громко стал декламировать:
Поздно говорить и смешно –
Я ухожу, закрой за мной окно.
И не смотри, пожалуйста, мне в след,
Я здесь пробыл и так уж много лишних лет.
Тобой одною, зачем-то я храним.
Скандалов полный, но душой раним,
Я рвусь туда, где только «не» и только «ни»,
Где небо отдыхает от Земли,
Где под ногами самолетные огни,
И если мне не веришь, не ходи.
Но если мне не веришь, не ходи:
Там камень превращается в металл,
Там каждый к миру через бой шагал,
К своей Звезде с Земли он улетал
От горя, боли и обид…
И загнанный движок уж на обочине хрипит,
Машине это все – предел:
А мой же где? Понять я не успел!
«Привет, малыш!
Я не приду –
Так много дел!»
Таня зарыдала еще громче, Оксана фыркнула, опять встреча с привидением у нее сорвалась. Посетители бара мне зааплодировали, попросили почитать еще. И я читал «всю ночь, до зари».
