Шутка
— Алло, полиция? Срочно приезжайте по адресу Осенняя 13, там заложена бомба, — сказал я и положил трубку.
Всё что на данный момент зависело от меня сделано. Я подошёл к окну. Теперь остаётся только ждать и наблюдать, как из здания по улице Осенняя 13 эвакуируют людей и ищут бомбу, которой там нет. Она в доме, напротив, рядом со мной. Почему? Просто взрыв в доме «13» — это банально, а вот в здании рядом уже интересно. Тем более смысл взрывать что-либо, где не будет людей? А там уже начинается паника. Люблю её, весело, когда хомосапиенсы бегают, орут, матерятся, не знают, что им делать. Ну, ничего, скоро всё закончится, в течение получаса на улице будет толпа народу, как эвакуированного, так и обычных зевак, что придут на шум, и МЧС со скорой, пожарными и полицией. Все будут искать взрывчатку, которая взорвётся как раз в тот миг, когда спасатели готовы будут сказать:
— Отбой! Ложная тревога!
Вот тогда для них взрыв будет большим сюрпризом, и последней моей гениальной шуткой. Да, кажется, я забыл представиться я – Шутник. Конечно, раньше меня звали по-другому – Сергей, но имя мне это никогда не нравилось, и я окрестил себя Философом, пока в армию не попал. Там произошёл печальный инцидент: служил я в погранвойсках, и написала мне как-то мать письмо, где интересовалась, как проходит моя служба. А я пошутить решил и от имени друга написал, что контрабандисты пытались пересечь границу, я хотел их остановить, но героически погиб. У мамы моей были серьёзные проблемы с сердцем, и, прочитав письмо, её хватил инсульт и она умерла. Тогда мой однополчанин сказал:
— Вот теперь Серёга, ты можешь реально философом, стать, который за всю свою жизнь постиг одну мудрость, которая гласит – как часто шутим мы, не думая о последствия.
Тогда на своего сослуживца я обиделся и пошутил над ним, только уже думая о последствиях – я ему учебную гранату на боевую подменил. Весело было. В том время меня даже никто заподозрить не мог.
Отслужив, я отучился в медицинском институте, и пошёл работать врачом в одну больницу, в кардиологическое отделение. Там я продолжил придумывать шутки – то какой-нибудь бабульке принесу плохую новость, то дедушке скажу, что вколол ему не то что надо, так все от страха умирали, а мне было весело, шутки то мои! А однажды я сказал одной пациентке, что я венеролог и её парень болен сифилисом, так она из окна выбросилась. Правда, гениально, а главное что все последствия обдуманны!
Но, к сожалению, гениям не отмерена долгая жизнь. Это я понял, когда у меня обнаружили рак лёгких, то, что меня не спасут, сомнений не было, я же сам врач, знаю предел нашей медицины, а в другую страну ехать у меня не было не денег, ни времени. Зато я понял, что надо срочно действовать. С детства у меня была мечта – стать знаменитым. Но как? И вдруг меня осенило – надо пошутить. Только не мелочно, а по-крупному, так чтобы журналисты приехали, и было много свидетелей.
Сейчас у меня было всё готово. Людей собралось много, представители власти обыскивают пустое здание, а я сижу в доме рядом, где сейчас сидят его жильцы и не представляют о скором розыгрыше. Моём, самом гениальном, но последнем, ведь я погибну вместе с ними. Но умру я счастливым, ведь своей цели я добился – завтра все СМИ будут только про меня и говорить, а шутка моя запомниться надолго.

Из-под ног раздался хруст стекла. В голове полыхнул, и тут же затих ужас. Вдруг заметят? Хотя, нет здесь никого. Теперь уже нет.
Рядом лежит бездыханное тело девушки. Дотрагиваюсь, оно еще теплое. Черт, как же раскалывается голова!
В осколке стекла разглядываю своё лицо. Из-за пряди густых, черных волос просачивается кровь. Девка удачно попала бревном. Нужно умыться.
А ведь она прекрасна. Даже сейчас, лежа на земле. Прекрасна, как и все те, кто были до неё. Пятнадцать красавиц, одна к одной похожие на Ксюшу. Мою любимую Ксюшу.
Вновь едкий ком подступает к горлу, когда вспоминаю её детально — я люблю тебя, Ксюша.
Люблю, как четырнадцатую, что встретил вчера возле твоей могилы. Вы мне безумно нравитесь.
Ты моя милая, что же с тобой случилось? Почему ты лежишь сейчас здесь, на земле, почему у тебя кровь? Почему ты не хочешь говорить со мной?
— Катя...
О, нет! Опять ты! Очнулся?! Добить! Добить! Добить!
…Что же ты в нем нашла? В этом белокуром юнце с похотливыми глазами. Ведь он все также обижает тебя, как и тогда, пять лет назад? Знаю, ты его любишь, но он тебя нет. Как тогда, пять лет назад.
Как я ненавижу тебя за то, что ты верна ему! Ненавижу! Но люблю, когда ты одна, когда нет его рядом. Люблю.
Знаешь, я устал помогать тебе. Но я клянусь, у меня хватит сил, что бы сдержать обещание, которое дал тебе, когда-то.
Ты будешь вечно счастлива с ним. И пока не выходит это при жизни, я буду рядом. Буду дарить счастье вам, двоим, вечное как воздух. Вы будете вместе, в твоем любимом лесу. Я захороню вас в одной могиле.
Сейчас, только воды попью.

Ангелы.
Либе, либе. Аморе, аморе.
Либа, либа. Любовь.
  Песня неслась из открытого окна, разносясь по округе. Я сидел на кухне и с самозабвением, под песню «Любочка», точил большой кухонный нож. Летний ласковый ветерок приятно освежал моё вполне себе спортивное тело мужчины средних лет. Рядом на полу у батареи две симпатичные девушки. Они мои любимые. Я пристегнул их наручниками, чтобы не убежали.
Мне никак не удавалось решить задачу. Какую из них сделать ангелом первой. Они ведь обе такие красивые… Если помогу одной стать чистым небесным существом раньше, то другая обидится…
— Да ладно тебе,— вдруг сказала блондиночка, утирая заплаканные глаза, — Может, просто чаю попьём?
— Д-да…и потом просто по дома пойдём… — пролепетала следом за подругой вторая девушка, жгучая брюнетка.
— Нет, любовь моя, я должен увидеть, как вы превратитесь в ангелов. Хочу увидеть, как раскроются ваши прекрасные крылья, — со всей нежностью ответил я ей.
— О, боже! — тихо всхлипнула моя  брюнеточка. И отвернувшись, заплакала снова.
   Ну почему они не понимают. Я их люблю! Очень хочу собрать коллекцию самых прекрасных ангелов… черного, белого, рыжего. А мне тут сразу два будущих ангела попались! Ну как я мог упустить такую красоту! Идеальные фигуры, прекрасные волосы и глаза… У  светловолосой — голубые, а у брюнетки – зелёные. Настоящая редкость! Они просто жемчужины моей будущей коллекции!
   Только вот никак не решу, белый ангел или чёрный родится первым…
— Хорошо… — произнесла блондиночка.
Она так прекрасна своей силой и смелостью! Шикарным ангелом будет!
— Мы обе хотим стать твоими ангелами! Только вот мы хотим умереть вместе, а нож один. Ты ведь не хочешь никого из нас обидеть?
Боже! Вот такого я не ожидал. Какое счастье! Мои ангелы, наконец-то, стали меня понимать!
— Мои девочки… Вы, правда,… ради меня… — чуть не прослезился я.
— Конечно! — произнесла будущий белый ангел.
— Конечно! —  вслед за ней сказала черноволосая красавица.
— А ты сам не думал стать ангелом? Ты ведь такой хороший! Так любишь красоту!
— Нет, я недостаточно чист для этого мои красавицы. Я хочу наблюдать отсюда, как вы сияете на небесах! – ответил я.
— Тогда… мы поможем тебе решить…
Блондинка вдруг легко сняла наручник и, встав, подошла ко мне, а за ней и брюнеточка.
-Как вы… — удивился я.
— Мы же уже почти ангелы. Мы многое можем…
Я верю. Ангелы всегда говорят правду.
— Тогда пусть сначала появиться Чёрный ангел. Ведь она ангел смерти.
— Да… — почти согласился я с ней, — Но ведь ты белый ангел жизни. Ты обидишься.
— Нет, — нежно сказала она. Потому, что я хочу, чтобы ты подарил мне свою любовь.
Она направила лезвие ножа на себя, а потом на брюнеточку.
— Мы очистим тебя, и ты сможешь быть среди своих ангелов, а не наблюдать с Земли за их светом.
— Это возможно?— удивился я такой простой мысли. – Я смогу быть ангелом?
— Мы возьмём тебя с собой, — голос блондинки был слаще сирены.
В следующий момент она развернула нож на меня и силой вонзила в мою грудь. Я медленно погрузился в вечную темноту.
х           х           х
Девушки вышли из дома маньяка, как ни в чём не бывало.
— Не переживай и не плач, — успокаивала подругу блондинка,— Мы всё правильно делаем. Если не мы то кто?
— Да не плачу я. Просто от роли ещё не отошла. Я же первоклассная актриса!— ответила та.
— Всё же отмычка для наручников весьма полезная вещь! – заключила брюнетка, перекладывая её из кармана в потайной отдел кошелька.
— Кто у нас следующий по списку? – поинтересовалась светловолосая, подходя на стоянке к своей любимой голубой Шевроле Авео.
— Педофил. Он уже убил нескольких девочек.
— М-м-м, надо подумать… — протянула блондинка, садясь за руль. Брюнетка тоже поторопилась сесть в машину. Они поехали. Брюнетка, протянув руку, включила магнитолу. Оттуда полилась песня: «Либе, ли-и-бе. Аморе, амо-о-ре. Либа, ли-и-ба. Любовь…»
— И почему она так популярна… — удивилась она.
— Мы очистим мир от всех подобных этим животным, — сквозь зубы процедила блондинка.
В её глазах отразилась жгучая ненависть.
Шевроле Авео увозила девушек навстречу с новым объектом по новому адресу.

Преступление и наказание...
Байка... Достоевский не при чем.
       Стояло у речки село. Жили в нем разные люди. Кто в достатке, кто так себе.
       На окраине села стоял дом. Старый, покосившийся. Жил в нем мужичонка-бобыль. Так себе, ни рыба — ни мясо. Бирюк-бирюком...
       Дворовые его постройки выходили к лесу, который нависал над грядками с отменной морковкой. И таким урожайным был этот овощ, что люди — кто проходил мимо — завидовали и плевались с досады. "Вот же дал Бог такую удачу этому...".
       Трудодни свои положенные мужичок исправно отрабатывал, получал за них сеном, или зерном, а потом продавал все на базаре в станице. На вырученные деньги закупал сало и горилку — тем и жил.
       А еще была в том селе артель скорняжная. Шила шапки из шкур зайцев, что водились в лесу за селом в немалом количестве.
       Как-то заметили артельные, что мало стало косоглазых в окрестностях. Будь-то мор напал на ушастых... Как ни пойдут охотники на промысел — пусто в лесу. Ну, может где и мелькнут длинные уши за кустами. Не будут же несколько мужиков за одним зайцем гоняться. А шкурок нет — нет и шапок. Того гляди закрывать производство придется. Ладно хоть летом дело было, шапки зимние не в почете и покупателя нет, потому и не сильно пока огорчались работники. Только бригадир все чаще матерился, когда подбивал приход-расход.
       В тоже самое время стали замечать жители, что сидел мужичонка по утрам у дома и чистил ружье о двух стволах. Где он его взял — спросить боязно было. Вид при этом был у бирюка страшный: слюна бежала из оскаленного рта, обнажались кривые зубы. Взгляд затуманенный бегал туда-сюда. Уходил мужик в лес днем, а когда возвращался — никто не знал. Но явно после захода солнца...
       ***
       Прибежал как-то днем к сельскому старосте почтальон. Он из станицы приносил письма, посылочки редкие, да депеши разные, несть числа, от тамошнего начальства — когда сеять, когда косить. Как же без руководства на селе? Никак... Деревенщина вишь сама не сообразит, как стога ставить, и с какой стороны березу валить двуручной пилой... Посмеивались местные над такими указами, но так — без злобы. Начальству тоже надо показывать, что оно не даром свой хлеб кушает.
       Кричит почтальон, запыхался: — Макарыч, ты посмотри что делается-то... Бирюк ваш, с окраины который, поубивал всех зайцев в лесу. Он точно маньяк...
       — Ты погоди, кум, не части... Откуда такие новости? — староста отбивал косу-литовку и говорил, перемежая слова ударами молотка.
       — Пришла ему посылочка малая. Вручить бы надо, а хозяин где?.. Стучу я — никто не отвечает. Может, думаю, в сарае хозяин. Ткнул я ворота, а они возьми, да откройся. А оттудова моль тучей на меня.
       Почтальон достал носовой платок, высморкался и продолжал:
       — Отплевался я от этих насекомых, заглянул в сарайку. А там шкуры заячьи... Ужас!
       Отложил староста косу, велел мальцам, на улице игравшим, позвать бригадира артельного. А сам с почтальоном направился на окраину. По дороге, понятно, еще люди присоединились к ним — почтальон, пока бежал по селу, растрезвонил ситуацию...
       К месту подошли уже человек двенадцать. И бригадир их тут догнал.
       Староста с ним вошли в сарай, осмотрелись... Все стены его были увешаны шкурками зайцев. Многие молью уже побиты, сарай-то не проветривался. Пересчитали шкурки — 998 штук их оказалось.
       Пробовали кликать хозяина... Зашли в дом, благо он не закрытый стоял; только палкой дверь в сени была прижата. Никого не видно. Заглянули в погреб — пусто. А в горнице открылась им жуткая картина: на скамьях, на столе, на полатях любовно и со знанием дела были разложены силки, начищенные капканы на мелкого зверя, хитроумные сетки-ловушки. Все, что для ловли зайцев годится...
       Вышла наружу "комиссия"; староста все рассказал собравшимся.
       Вздохнул кто-то из толпы: — Вот почему собаки все местные его любили; всегда хвостом вертели, если он по селу проходил. Мяса в доме нет? Наверное псам скармливал...
       — А сам-то он где? — кто-то из женщин спросил. — Пусть и бирюк — все человеческая душа...
       Собрал тогда староста несколько охотников из артели, сам взял карабин старенький, и направилась команда в лес, на поиски пропавшего. Нашли мужика быстро... Сидел он у дерева и истекал кровью. Пробило ему ногу капканом собственным. Зацепило, видимо, жилку кровеносную. А перевязаться не нашлось чем...
       Рядом лежали два убитых зайца. Как раз до тысячи которых не хватало...
       Умер Бирюк быстро, прямо на глазах у охотников. Перед смертью успел прохрипеть: — А нечего мою морковку жрать!..
       ***
       Похоронили мужика без почестей...
       В посылке той, что почтальон так и не вручил, оказались семена морковные. Возвращать ее назад адресату дороже оказалось; вот староста и раздал содержимое, понемногу на каждый двор. И морковь с тех пор у всех на селе расти стала на загляденье. Да и зайцы в округе быстро расплодились...
       Дом Бирюка без присмотра завалился. На вопросы о нем местные отвечают: "Мол, жил тут местный серийный маньяк-убийца". Очень это на проезжающих впечатление производит...
       А про зайцев сельчане предпочитают умалчивать.
       Зачем? Еще на смех поднимут...