По облегаемой тростниковыми полями дороге, унося их подальше от Резефорда, ехала дикого, для данных мест, вида машина. Она смотрелась на местном фоне как жемчужное ожерелье с рабочим комбинезоном. Впрочем, как и сами пассажиры авто.
Если им по пути встретятся местные жители, то картина получится абстрактная. Три сияющих белизной зуба, посреди гниющего, пропитанного смрадом рта. Три абсолютных совершенства против тотальной разрухи. Три новеньких журнала, среди стопки пожелтевшей корреспонденции.
Сара повернулась к Артуру лицом, натужно вздохнула и прошипела:
— Как же меня достала эта поездка! И зачем только мы едим на озеро именно сейчас? Ведь даже сезон не начался. Нет там никого, кроме местных. Ты уверен вообще, что нам хотя бы повезет снять квартиру? И вот еще что, что эта за трасса такая, «шоссе 53»? Что-то я её на карте найти не могу.
Артур ответил незамедлительно, будто заранее был готов к такому вопросу:
— Милая, мы же уже говорили на эту тему. Поездка в разгар сезона обошлась бы нам гораздо дороже, а я не хочу переплачивать, когда есть возможность сэкономить. По этой же причине мы и поехали этой дорогой. Здесь движение меньше, сократим затраты на дорогу. И нельзя ехать по оживленной трассе – зеркало не крутится, сломалось, чёрт его подери. Да и тем более, ты только представь – снимем себе хороший домик на берегу озера, где-нибудь по глубже в лесу, и целую неделю проведем вместе, только ты, я и Карл. А на сэкономленные деньги можно будет подыскать няньку на пару вечеров и вспомнить былое. Помнишь, первый месяц нашего знакомства — вечера в парке, наше излюбленное местечко у Грин-ривер?
— Помню…
Разговор прервался на полуслове — машину как-то странно повело, Артур вцепился в руль и сбросил скорость. Сара резко замолчала, но опомнившись, спросила:
— Что случилось?
— Не знаю, — Артур вгляделся в панель, расстроено махнул головой и вырулил на обочину, паркуя машину. – Похоже на что-то наехали, придется выйти, посмотреть.
Сара посмотрела на мужа испуганным взглядом. Она скверно относилась к остановкам в неизвестных, безлюдных местах – телевизор со всеми возможными программами про убийц воспитал в ней слепой страх и нелепые предрассудки, к таким вот неожиданностям.
Артур, скорчив гримасу понимания, вышел из машины. Мертвенная тишина тут же захватила его, обволокла собой и поглотила. Сара, с белеющим лицом, вышла вслед за ним.
— Видишь что-нибудь? – Сара молящим взглядом выискала в вечерних сумерках мужа. Невооруженным взглядом было видно, что она хочет как можно скорее сесть в машину и продолжить движение.
— Колесо пробито.
Сара прикусила губу и вернулась в машину.  Артур пнул несколько раз по колесу, сплюнул на асфальт и подошел к багажнику.
Резкий, непонятный свист пронзил все вокруг. Противный до невозможности, похожий на скрежет железа об кафель, звук, ударил в уши Артуру и включил какие-то невидимые до этого никому, секретные рычаги. Негодование как будто сняло рукой, и его место занял страх. В ровных полосах тростника на мгновение поселился хаос, но этого хватило для того, чтобы Артур интуитивно выудил из багажника пистолет вместо домкрата.
Внезапно подул ледяной ветер. Хлопнула открытая настежь дверь, которую Артур, почему то забыл закрыть. Тут же заплакал их, с Сарой, ребенок.
Тростниковое море зашуршало, заверещало, разбросало вокруг множество жутких, леденящих кровь, звуков, словно разбитый калейдоскоп цветные стеклышки. Сара высунулась было из машины, но Артур тут же осадил её:
— Успокой ребенка, все нормально.
Артур пристально вгляделся в тростниковую гущу. Никого, ничего кроме стройных колосьев. Постепенно к нему стал возвращаться здравый смысл, страх покинул голову, и Артур вспомнил о пробитом колесе. Но стоило ему взяться за запаску, как скрежет повторился. Артур ухнул и от неожиданности отскочил от машины. На этот раз звук не прерывался, а лишь немного затих и растянулся в пространстве. Казалось, что он был везде, и это сводило с ума. Артур подошел к пассажирской двери, открыл её и сказал жене:
— Сиди в машине, милая, я схожу, посмотрю, что это за звук.
Новый порыв ледяного ветра толкнул Артура в заросли тростника. В нос ударил стойкий аромат, колосья то и дело обволакивали тело: бросались под ноги, нагло лезли в глаза и уши. Немного углубившись, Артур уловил усиление скрежета. Сначала звук был где-то справа, затем перетек за спину и вновь стих до противного шепота. Наступила секундная идиллия: затих ветер, скрежет ушел куда-то на линию периферии, даже колосья перестали прикладываться по телу – остались только Артур и его страх. И с каждым мгновением человек становился все меньше, а воображаемый монстр огромнее.
Страх одолел Артура, он по-военному развернулся, и что было мочи, ринулся обратно, к машине. Листья с неимоверной жестокостью забили по лицу, груди, ногам, обжигая тело дикой болью, но Артуру было все равно. Он словно вырвался из тела и парил над верхушками стеблей, ведя своё тело вперед, навстречу свету.
Наконец-то он вырвался из плена растительной гущи и подлетел к машине.
Но в ней никого не было. Из рук Артура выпало оружие, и вслед за лязгом упавшей железки, вновь появился скрежет. Звук ударил мощным потоком в мозг и заставил обессилевшего Артура упасть на колени. Скрежет все усиливался и усиливался, растворяя Артура в себе – боль стала совсем невыносимой. Непонятно почему перед глазами промелькнули все последние события: время проведенное с Карлом, мелкие ссоры с Сарой, немые рабочие дни… А за тем все кончилось.
Артур открыл глаза. Он стоял посреди поляны, окруженной пресловутым тростником. В нос бил сладостный запах, мягко дул ветерок, играя верхушками колосьев. Далекое солнце падало за горизонт, утопая в зеленоватом море.
— Отгони машину, Клайв, а его, – Карл обернулся на голос и увидел, как на него тычут мозолистым пальцем, — на ритуал.

Громыхая плохо закрепленными бортами, перекашиваясь и кряхтя на ухабах, сквозь мокрый хвойный лес по разбитой дороге ехала машина.
— Еще пару таких кочек и у меня печень через уши вылетит. Ты бы ехал как-нибудь потише, — в очередной раз приложившись головой о крышу кабины взмолился Антон Сергеевич.
Одной рукой он  изо всех сил прижимал к себе папку с бухучетом, норовящую, как птица, вырваться из рук при каждом сотрясении грузовика. Другую руку счетовод держал на голове, пытаясь смягчить столкновение с потолком машины.
— Больше скорость – меньше ям, нам дорога по, сам знаешь, чему! —  рот Василича расплылся в широкой улыбке, — Еще километров десять и выйдем на трассу. Терпи!
Антон Сергеевич только собрался ответить, как внезапно звук работающего двигателя изменился, и старый ЗИЛок резко вильнул в сторону, задел пару деревьев и остановился. От встречи с деревом со стороны бухгалтера сломалось и отлетело в крапивные кущи зеркало заднего вида.
— Эх, кто ж тебя за язык то тянул! – Василич отстегнул ремень и выпрыгнул из кабины, — Теперь никак не поедем – ни быстро, ни медленно.
На ходу закатывая рукава камуфлированой рубахи, шофер рывком поднял капот и  с досадой глянул на сизый дымок, тонким стебельком прорастающий из внутренностей машины.
— И чего ты там расселся, как король? – голос шофера вывел Антона Сергеевича из ступора, — Давай, вылазь, и иди зеркало ищи, мне за него в матчасти отчитываться.
Антон Сергеевич положил на водительское сиденье папку и вылез из машины. Ботинки тут же залепило дорожной грязью, перемешанной с хвоей. Стараясь не попадаться на глаза рассерженному водителю, он направился в крапивные заросли. Разбуженная шагами, не веря своему счастью, армия визгливых голодных комаров ринулась в атаку. Отмахиваясь от насекомых, Антон Сергеевич начал метаться по кустам.
— Свет мой зеркальце, скажи, — с хрустом круша ботинками жгучие стебли, бормотал он себе под нос, — Ты ль на свете всех.. – крапивная поляна покорно легла под ноги, — Василич! Нет зеркала твоего нигде! Может я тебе компенсирую как-нибудь? Комары загрызли – сил нет! Черт, хоть бы ветер подул, разогнал кровососов.
Не получив ответа, Антон Сергеевич повернул к машине и замер. Со всех сторон на него смотрели обросшие лишайником ёлки. Ни дороги, ни машины, ни собственных следов.
— Василич! ВАА-СИИ-ЛИИЧ!
— Что орешь, богатырь? – помахивая, как веером, автомобильным зеркалом, на поляну вышла девочка.
Её одежда, вся изорванная и измятая, свисала с плеч зелеными лохмами. В перепутанных волосах ползали мохнатые гусеницы. Синяки и ссадины покрывали лицо и руки темными разводами.
— Ты кто? – с трудом выдавил из себя Антон Сергеевич. От удивления и неожиданности он полностью растерялся.
— Я Крапива, — девочка повернулась вправо, влево, — Вот погляди, как ты меня всю искалечил. Теперь из вредности зеркало тебе не отдам. Низачто!
— Как же так? Я же не знал, прости. Отдай запчасть, мне идти нужно, меня ждут, — он молитвенно сложил на груди руки, — Пожалуйста! Я оплачу ущерб, честно!
— Ну, я подумаю…
Громко хлопнула дверь машины.
— Антон Сергеевич! Ну ты где там пропал? Я уж починил всё! Едем!
Девочки и след простыл. Антон Сергеевич подобрал с земли зеркало и побежал к машине.
Быстро запрыгнув в кабину он вручил Василичу покореженное зеркало, вцепился в свою папку с документами и безумно поводя глазами уставился на лес.
Весь оставшийся путь он молчал, и только въехав в поселок вздохнул с облегчением.
Бревенчатое здание администрации утопало в зелени. Пестрый палисадник радовал глаз флоксами, ромашками и еще какими-то цветами, названия которых Антон Сергеевич не знал, или забыл. Из здания, навстречу Антону Сергеевичу, вышла Мария Дмитриевна, уборщица и садовник в одном лице. Надев плотные рукавицы. она достала из кармана халата небольшой ножик для резки бумаги, опустилась на колени и взялась за прополку клумбы. Когда она занесла ножик над крапивной порослью, Антон Сергеевич резко остановился. Он услышал, как громко отчаянно заплакал где-то в траве ребенок. Бухгалтер быстро шагнул к Марии Дмитриевне и со всей силы ударил её папкой по рукам. Когда из рук удивленной женщины в траву упало грозное садоводческое оружие, детский плач стих.
— Ну что же вы делаете, уважаемая! – Антон Сергеевич укоризненно взглянул на уборщицу. – Это же КРАПИВА!

По разбитой дороге ехала наша видавшая виды машина. Она была нагружена всем полезным для выживания, что только наша семья смогла найти. Мы выехали из пустого города рано утром и теперь, когда солнце уже почти в зените, всем хотелось есть. Моя жена порылась в скудных запасах еды и нашла лишь хлеб, который она же и спекла, и консервы, их ещё можно было найти на складах заброшенных магазинов, если повезёт. Мне пришлось остановить машину на обочине, и она быстренько соорудила бутерброды мне и дочке.
Я развернул на коленях карту и, жуя попутно хлеб с консервированным тунцом, искал место, куда бы нам направится дальше. Мы хотели спрятаться от всех. В наше время люди стали небезопасны и не знаешь, кому можно доверять, а кому нет.
Мы с женой решили, что сейчас самым разумным будет уехать в глушь. Туда где людей вообще не бывает. Так будет безопаснее. После третьей мировой вообще мало что уцелело, но те, кто остался  в живых стали самой большой опасностью. Ведь каждый пытался выжить любой ценой.
Водя пальцем по бумаге, я вдруг вспомнил о пещере, в которую лазил мальчишкой. Она вполне была пригодна для жилья. В лесу, что её окружал, можно было охотиться и собирать ягоды и грибы. Рядом была небольшая речка. С тех пор как никакого производства и загрязнения не стало, природа стала очищаться и восстанавливаться.
Я нашёл эту пещеру на карте и увидел, что до неё ещё километров пятьдесят.
Поев, мы поехали дальше. Дочка уснула на заднем сиденье, несмотря на то, что наш тарантас то и дело подпрыгивал на дороге. Доставив нас до места, машина в последний раз подпрыгнула на кочке и остановилась. И тут сломалось боковое зеркало и жалко повисло на почти оторвавшемся креплении. Ну, ничего. Как средство передвижения, это нам больше не понадобится.
Теперь нам придётся учиться выживать как Робинзону на острове. Благо у меня был походный опыт.
Неожиданно подул сильный ветер. Хлопнула дверь машины, закрывшись. Заплакал наш проснувшийся ребёнок. Дочка спросонок потеряла нас и испугалась. Жена быстро её успокоила, и наша семья стала обустраивать новое жилище.
Вечером мы развели костёр неподалёку от входа. Я подобрал подходящую ветку и решил сделать лук для охоты. Он вышел неплохо. Тетива, сплетённая из лески, была что надо.
Я поставил его у входа, но моё импровизированное оружие быстро упало.
«Нда…» — подумал я,— «Из нас ещё те Робинзоны.»
Теперь надо сделать стрелы. Но это уже дело времени. Наконечники можно сделать из монет, куча которых завалялась в моём теперь уже бесполезном кошельке.
Я сел у костра и думал что будет дальше, но так и не найдя ответа, просто молча наблюдал за искрами, которые улетали в звёздное небо.