Мы – сталкерская двойка. Я — Енот, ну и он — Дикобраз.
Дикобраз  —  он и в Поцдаме дикобраз. Всегда взъерошен  и физиомордия подходящая. То-ли он казах немецких кровей, то-ли немец казахских – это покрыто, а вот то, что фотаться не любит – эт точно! 
Фобию эту шпионскую за ним стали замечать  ещё когда в Поцдаме в магистратуре электриком горбатился.  Хотя это ему не заважало. Его и так  кому надо, без фоток знали, а клиентура  была – не поверишь!
Придёт, бывало, к нему дойчишко ушастенький, по-электричеству подапгрейдиться, а Дикобраз извинится, трубку специального аппарата с птичкой переехатой снимет и говорит:
— Фрау канцлер! Гутэн моргэн! Цэ ихь бин!... и Вам не кранковать! Тут мне хэрр Назарбаев лампочки подогнал…да…С крайними наворотами казахских ученых.
— Пора, — говорит, нашей Ангеле лампочки поменять! Давешние-то, поди, уже морально устарали. Мораль-то вона уже куды шагнула!
И замолчит надолго: слушает госпожу Меркель .
Вы знаете женщин – иногда и минут десять не даст Ангела Дикобразу и слова вставить, только и остаётся  тому, что на посетителя со значеним смотреть. Ну, тот, канеш,  понимающую гримаску прилепит и потрошки  сумму-то увеличивает, а как додумается, что надо, однако, цурюк нахер махен, тут-то Дикобраз насупится и скажет:  ладно,  Гэля! Ко мне народ пришёл !  Домовылысь — подгоню я тебе на выгребную яму движок – закачаешься!, не все у меня твой дружок-полковник под  расписку выбрал.
Пару кондёров  токо впаять надо будет – готовь стописят! – и повесит  трубку.
Вот такой он – Дикобраз!

Чего в Зону ушёл? Да кто ж об этом спрашивает…
Я вот спросил!)))
И рассказал мне Бабаич, что решил он, пообтёршись, в Поцдаме – тоисть, открыть, значицца, для поцдамцев ломбард. Написал сверху по-немецки что так, мол и так, даст ист не хрен собачий, а ломбард вольного города Поцдама. А внизу помельче, типа – перевод на русском :«Здесь будет город заложён». Ну кагбэ шутка, прикол казахский. Только зря Бабаич думал, что он один в поцдамские казахи подался. Нашлись конкуренты!
И куда надо как надо перевели. Ну потом Бабаич, типа, обиделсо и в Зону свалил.
Пожалуйста – кто хочет может верить. Верить Витальке одно удовольствие – и сердцу легко и карману.
    Только я вот один раз подкрался сзади и как крикну: «Руки вверх, товариш подполковник (поцдамским больше не положено)!» так он сначала руки поднял, а потом уже захихикал.

А профессию, электрика то-есть, он и в Зоне не забыл. Смотришь – то в Долг приглашают, то в Свободу, то военным электрик понадобится, то  торговцу. Везде он бывает, всем нужен!

Иногда и меня с собой берёт, поднести чё-нить, пособить. Всего-то ведь в одно рыло не выльешь. А я парень простой, не болтливый. Не, потрепаться о том – о сём эт мы могём, это нас и хлебом кормить не надо, но чего не знаем – о том молчок!

Хотя  — это всё так…приварок, общение. Социум, одним словом – куда без него. Больше мы всё-таки, как сталкерам и личит, по Зоне болты пинаем.

     Ведь кто хоть раз артефакт поднял – всё – пропал! А кто с дружбаном пару ходок сделал – водкой не разольёшь!  Если, конечно, из-за хабара невероятного не посекутся.

Но невероятные-то хабары – уже все подняты и встречаются только у костров на привалах, ближе к полуночи, в байках, да  в травле сталкерской. Как сделает опосля литры какой нить бывалый брови, шары надует —  во, ща заколосятся помидоры! Успевай закатывать!

Тут тебе и арты попрут невиданные и схроны отворяться тайные и сам Воронин с Лукашом  на сцену из-за кулис  мелким шажком выбегут и будут  рупеля презренные пачками прессовать, да умолять – мол сходи, друг сердешный, сами пердим жидковато, один ты такой ёпсельный-мопсель! Другого нет! И не предвидится, бля!

     Да только пройдёт ночь, разбредутся сталкеры по делам своим копеешным и снова стянутся над Зоной со всей Украйны унылые стада свинцовых хмар тоски-нудьги.

Накаркали сталкеры. Чёрными заполошными ворОнами накаркали себе беду.
Нет бы уже тогда остановиться, когда аномалии в кучи сбиваться стали.
Вроде и удобно — иди да бери. А ведь это суть, нутро Зоны меняться стало. Пропала радость, восторг этот, который деньгами не оценить, о котором сталкеры и говорить стеснялись – так это душе близко было.
                 Вроде как Зона тебя приветила, поцеловала, улыбнулась тебе, сказала: «Да,  ты, парень,  вижу не промах!».

               Как увидишь его , всегда неожиданный и жданный – вроде как отступает всё куда-то. Только ты, он и Она.  Бывалые,  потоптавшие Зону, седые не по годам молчуны ни один арт не обойдут. Пусть и недорогой он, пусть и открылся в месте неудобном, труднодоступном – а возьмут. Иногда и гранаты под-ствол, недешёвые и  на счёт из схрона взятые, в ход идут – чтобы Хозяйку не обидеть.

     А как по другому?  Она тебе своё украшение подарила, приветила тебя — как не уважить? – и взять надо и спасибо сказать.
       
  А ведь по разному себя сталкеры вели. .. даже и сталкером назвать иного язык не повернулся-бы.
Может в былое время скользнул бы взглядом и не заметил такого.
      …былое  время…где оно уже…  далёко. Утекли года.
А  ныне  каждому кивнёшь. Мало нас осталось. И уже потому руку подашь – что
в Зоне встретил.

Такие иной раз воляпюки происходят – что раньше и контролёр-бы не впарил.
А сейчас – поверят.

Сами знаете где обычно другана из старичков встретить можно,  да посидеть уютно, со смыслом, да душу отвести – правильно! — на Болотах, на рыбачьей стоянке возле станции «Тузла». Только за водкой сначала к Холоду зайти. Новости узнать. Я всегда с удовольствием послушаю как он в Зону попал.

Вот  как раз и топал.

Красота, канеш. Не знаю, как народ в капюшонах ходит. Я не надеваю. Тут каждый шорох смысловую нагрузку несёт. Иногда пудиков и в двадцать. Плюс клыки – каждой жопе впору. Плюс копыта, на потом…

Осока стеной в два-три роста. Перелески, озёрца, трясина,  холмы, валуны – гляди в оба. Все мысли посторонние из головы выбрось. Пока до стоянки не добрался – всё неважно, всё – потом. Если получится. Этим Зона и хороша.

Дошёл уже до  Рыбачьего хутора, смотрю   — бандюки возле моста репу обдирают.
Поздоровкались. Чё за дела? – спрашиваю. Вынули тут бандюки платочки кисейные, стали утирать сопельки горючие:
— Кандёхали к Холоду за бухлом, Ренса встретили. В срачину Ренс. С другого берега по-похабному из мелкана пуляет.

Ща, — орёт,— я вам впарю гектар озона по Киотскому протоколу! На радость японским матерям! И другие слова обидные из курсового. Унижающие человеческое достоинство граждан Украины. Шо? этому щас в МГИМО учат, да? 
— Дык чего вы его не урезоните?
— Ты чё! У нас теперь каждый пацан на счету. А если вдруг в глаз? Как за порядком смотреть?
— Никакого уже уважения. Отправляли в Москву – ведь всей  Зоной ему сухари сушили. Не пошла ему наука впрок.  Ни бухать, ни стрелять не умеет! И это будущий русский дипломат!  Грибоедов, мля! С такой дипломатией москали до сих пор обапол  Кремля рыжики-б собирали!

— Пойду, — говорю, — гляну. Мост перешёл – нет никого. Полазил на хуторе, в окна разбитые позаглядывал – спит Ренсяра на печи, пованивает. Тихохонько, мёртвой мышкой. Видать все силы оставил на поприще. Борьбы с бандитизьмием. Умаялся! Это он правильно – надо повыше забираться. Вдруг – потоп!

  —  Тут о чём речь, — говорю пацанам,— жизнь такая: сегодня он – завтра ты, послезавтра — я. По-любому!

Побурчали, не без того, но понимающе, без обид, прошли на цырлах хутором и дальше.
В капюшонах.

И тут меня как обухом.!
Вряд ли Ренсушко вот такое себе в прежние времена позволил-бы, и дело не в разлагающем индивидуальность влиянии изучения международных отношений в Московской Тартарии — а  давно уже на Болотах настоящих мутантов не было!

Кабаны, собачки дикие попадаются, но они и до Зоны тут попадались. А чтоб кровососа или снорка встретить – уже нет!  И ведь вот что ещё – главное что: воздух другой стал, атмосфера эта самая. Раньше любой валун, пень, дупло – загадкой были  — бежал по Зоне – душа пела и плясала. А сейчас – вроде то же всё – и не то…

Просто болото, просто хуторки брошенные, халупы порушенные. Пусто. Ушла Зона из этих мест.

Долго мы с Дикобразом ночью той на рыбацкой стоянке сидели. Вроде и выпили немало, но спать под утро уже пошли – ни в одном глазу, всё мочой вышло.