Аминь
— Знаешь, в чём отличие между миром и войной?
Вкрадчивый голос проявлялся в сознании, словно надвигающийся рассвет –пылающей кляксой заполняя полмира. Меж сузившихся от света век я видел его – голос, подобный солнцу. Видел и осознавал – это всё. И в голове билось: «Отче наш, иже еси…»
— Отличает их расстояние от героизма до трусости, от подвига до предательства. Понимаешь? Пока вокруг мир, это расстояние огромно. Мы преодолеваем невероятную дистанцию меж тем и этим, делая маленькие – слышишь? – совсем маленькие шажки. Словно в танце. Мы шагаем – вперёд, назад, снова вперёд, —  и подступаем к бездне, не сознавая, что это – бездна…
Голос то отдалялся, то надвигался, словно сам делал танцевальные па: вперёд-назад, и снова вперёд. А у меня сердце сдавливало, и в висках бешено билась кровь. Но я всё ещё не мог распахнуть глаза – так ярок свет, так горька реальность.
— А потом мы делаем последний шаг, думая, что он – обычный, такой же, как миллионы до него! Но вдруг осознаём, что падаем. М-бах! И нас уже нет… Всё, что мы были – честь, совесть, душа – в кровавые ошмётки! Мы, может быть, ещё и живы… Телесно. Но уже мертвы для всех. И для себя. Понимаешь?
Боже, дай мне сил! Отче наш, иже еси…
— А на войне не так. Там дистанция между Подвигом и Предательством безумно тонка. Для кого-то — толщиной в лезвие. Кому-то хватит и нескольких иголок. Кому-то пули, кому-то десятка пуль. И, в отличие от мира, эта дистанция легко проходится. Бегом почти. Но она очень заметна. Понимаешь?
Вкрадчивый голос приблизился к правому уху и там замер, тяжёлым возбуждённым дыханием холодя висок. Голос стал доверительным, и от того стало страшнее. Я снова попытался прикрыться, как последним щитом: «отче наш, иже еси…»
— Вот посмотри на себя. Сейчас ты молчишь. И от того ты – Герой. Понимаешь? Самый настоящий. Такой, на которого с восторгом смотрят женщины и говорят своим карапузам: «Смотри! Это подлинный герой! Не то, что твой папка!». А карапузы лижут леденцы и машут пухлой ручкой. И вечером во дворе играют в Героя, который не сдаётся под пытками! Они тыкают друг друга спичками, притворяясь, что это иголки, и красят фломастерами пальцы, показывая, что они изрезаны. Они сидят, привязанные платочками к стульям, и гордо поднимают курносые носы. И даже не сопливятся, когда друзья промахиваются и бьют по башке плюшевым мишкой. Ведь герои никогда не плачут…
Голос ёрничал, голос играл, в нём прыгали чертята и вопили в тысячу глоток о будущем огне и ждущем аде. Я вновь и вновь начинал молитву, но путался, не перешагнув и обращения к богу. Голос занимал слишком много места в моей душе. Погружая в ужас, он вытеснял из меня бога.
— Ты – герой. Не сомневайся! Вот сейчас ты сидишь передо мной – голый, поверженный, связанный, но не сломленный. На таких, как ты, нужно учить малолеток жизни! Но… пройдёт совсем немного времени, и ты останешься тем же, но… будешь уже Предателем. Понимаешь? Всего-то один мелкий шаг. Одно слово. И ты – уже не Герой. Но – живой. Такой, кто действительно сможет учить малолеток. Приятная перспектива?
Отче наш, иже еси на… На чём, черт возьми? На чём эта самая «еси»?
Голос в ушах – он словно проникает в мозг и месит сознание колотушкой понимания. В кровавые брызги. В «не могу» и в «не хочу». Отче наш…
— Видишь, как просто? Один короткий шаг. И Герой, который терпел страшную муку ради принципов и идеалов, вдруг превращается в Предателя. Не чудо ли? И вот все те бабы на улицах, что готовы были бы Герою отсасывать, причмокивая, и трясти сиськами под его напором, уже будут чопорно твердить карапузикам, показывая на тебя пальцем: «Подойти, сынок, и плюнь деде в морду: дядя – сука обоссанная!». И им невозможно будет рассказать весь ужас, через который ты прошёл, прежде чем решился на этот, последний шаг. Потому, что это нельзя рассказывать стервам и их молокососам. Они не услышат – сколько страдания не выдерживай ради обрюзгшего общества, а запоминает это стадо только предельные шаги. Ничего не скажешь и сдохнешь – Герой. Скажешь и сдохнешь – Сука. Не скажешь, но и не сдохнешь – Герой, но не настоящий, а так… Все будут заглядывать в глаза и ждать – когда же ты совершишь ещё какой-нибудь Подвиг, после которого всё-таки сдохнешь, чтобы их совесть успокоилась и всё в их внутреннем мире пришло в гармонию. Для них она только в том, что зло всегда побеждает. Даже Героев. Это отличие взрослых мифов от детских. В этом обществе становятся взрослыми те, кто понимает, как его поимели сказки… Но мы, ведь, с тобой не об этом, да? Мы – об одном, всего одном шаге до жизни сквозь предательство… Понимаешь?
Я понимаю. Уже есть силы открыть глаза. Уже есть силы облизать губы. Хватает сил даже увидеть того, чей голос режет голову на части. Но перед взглядом всё равно – раскалённое до бела солнце, закрывающее полмира.
— Всего одно слово сделает из Героя – Предателя. Война – это чудо. Ускоритель морального предела, если угодно. Режим «турбо». Любое общество, попадающее в войну, быстро разлагается на тех и этих, чужих и своих. Как кровь, попавшая в центрифугу, разлагается на плазму и эритромассу. Мир обостряется. Он становится двухцветным. Свои – чужие. Хорошо – плохо. И грань между цветами оказывается очень тонкой. Очень. Тонкой. Можно шагнуть – и не заметить. Только результат. Сейчас – свой, через мгновение – чужой. И это ждёт каждого, даже таких Героев, как ты… К любому война находит отмычку. Понимаешь?
Солнце в глазах стало ослепительным. Словно выглядывало в моих зрачках ответ.
Ответа не будет.
— Понимаешь. 
Голос отодвинулся, усмехаясь моему невысказанному слову.
— Но будешь держаться… Что ж. У тебя времени нет. А я волен подбирать толщину твоего шага хоть вечность. Что это будет? Иглы? Паяльник? Стамеска? Может быть, ток?
Отче наш… Ты, который там, на небушке. Принеси нам хлебушка. Черного или белого – да только не горелого. И оставь нам долги наши. Как и мы. Тебе оставляем твои. С царствием твоим тут облом, но всё-таки – не введи в искушение, слышишь? Не введи… в искушение говорить.
— Пожалуй, стамеска. Не против?
Аминь, твою мать…

Орёл или решка
— Что смотришь на меня как на зверя? – Рамзан  поднялся с топчана и, подойдя к связанному по рукам и ногам солдату, рванул ворот его рубахи. Щелкнуло лезвие выкидного ножа. Солдат вздрогнул.
— В Бога веришь, да? – Рамзан подцепил ножом шнурок с нательным крестом, — Это хорошо.
Он отошел от пленника и выглянул в разбитую глазницу широкого окна гостевой комнаты. Солдат сквозь кляп попытался ответить, но грязная тряпка превратила речь в глухое мычание.
— Нет, нет, не выну заглушку. Опять материться станешь. А я не люблю, когда бранятся в моем доме, — Рамзан сел обратно на топчан, — Думаешь, если мою дочку из-под артобстрела вытащил, я ноги тебе целовать за это стану? Думаешь – доброе дело сделал,да?
Рокот проезжавшей неподалеку военной техники эхом раскололся о стены внутреннего дворика.
— Как надоели уже, а! — Рамзан вытянул из-под топчана АК, накинул ремень на шею, — Это ты, может быть, по своим христианским законам добро сделал. А по нашим – плохо сделал, плохо. Кому она теперь нужна такая? — неторопливый восточный говор сорвался вдруг на змеиное шипение, — Ослепла, оглохла, парализована. Замуж никто не возьмет. Будет мучиться в темноте и тишине одна всю жизнь. Не влез бы ты – её душа чистая уже в свете Аллаха грелась, радовалась. Ненавижу!
Рамзан со всей силы швырнул о стену попавшийся под руку кувшин. Глиняные черепки фонтаном разлетелись в стороны, коричневой пылью покрыв деревянный ящик у стенки. Солдат снова замычал что-то, попытался сесть.
— Да не дергайся ты, — Рамзан подошел к ящику, сдвинул крышку и начал аккуратно доставать из него противопехотные мины, — Ты в своего Бога веришь, я — в своего. Ты добра хочешь, и я добра хочу. Только не получается так. А знаешь почему?
Он пошарил по карманам, нашел рублевую монету:
— Вот орел, видишь? Это зло. А вот решка, да? Добро. А теперь сюда смотри! – Рамзан толкнул крышку ящика к пленнику и воткнул монету ребром между досок, — Я отсюда на монету смотрю – вижу решку, добро, а ты оттуда смотришь на орла – видишь зло. А теперь так, — он перевернул рубль, — я зло вижу, а ты добро. А деньга при этом та же самая. Все равно какой стороной её в копилку класть. Так что нет добра и нет зла. Если веришь в свою правоту – будешь добро делать, а не веришь в то, что делаешь – будешь зло делать.
Пленник снова замычал в ответ, но Рамзан уже отошел от солдата и принялся осторожно раскладывать мины по периметру комнаты, постепенно приближаясь к двери.
— Видишь, не убиваю тебя. Я гостеприимный хозяин, уважаю своих гостей. Сегодня еще гости будут – твои друзья. Оставляю для них ой какие дорогие подарки! – он поставил последние мины у входа, осторожно положил сверху потертый ковер, — На все воля Аллаха! — поправил АК и шагнул за порог.

Преступление
«Олень подстреленный хрипит,
Лань, уцелев, резвится
Тот караулит, этот спит —
И так весь мир вертится.»
«Гамлет» (с) Шекспир
Был вечер пятницы тринадцатого. На улице шёл сильнейший ливень. Свет молний освещал опустевшие дороги города. Казалось, что гром сотрясает дома. В тот день ни что не предвещало беды.
Но человек предполагает, а Бог располагает. В семье Петровых произошёл очень странный случай. Тем злополучным вечером, каждый занимался своим любимым делом. Глава семейства Пётр Петрович сидел на диване в семейках, смотрел телевизор, читал газету и поглаживал бороду, которой очень гордился, даже после недавнего Евровидения.  Жена его, Галина, молодая женщина сорока трёх лет, мыла на кухне посуду и размышляла над тем, что ей нужнее – новые туфли или юбка. Дети же занимались творчеством. Маленькая Машенька рисовала и подбегала к папе, спрашивая:
— Тебе нравится?
— Очень, — отвечал тот, — у тебя получился отличный зайчик!
— Но это котик, — обижалась девочка и убегала к себе в комнату.
Потом прибегал мальчик Петя со своими стихами.
— Папа, папа, — кричал он, — я как Кальмар Коням четверостишье написал, хочешь послушать?
— Конечно же… — начинал говорить отец, но сын не дослушав слово «нет», начинал читать свои вирши.
— Люблю конфеты и варенья,
  Люблю я  Дни Рождения,
  Обожаю поздравления,
  Ну и сладости, варенья.
— Замечательно, Петенька, — сказала мать, выходя из кухни, — ты написал прекрасный стих и теперь все заслуживают конфетки.
Услышав про сладости, в комнату вбежала Маша и, как брат и отец, вытянула ручку ладошкой к верху. Галина подошла к буфету, открыла его, достала большую коробку «Коммунарки» и…. Вот тут то и произошёл казус. В упаковке лежали только фантики.
— Та-а-а-ак, и кто это сделал? – грозно спросила мать.
— Это не мы! – хором ответили дети.
— А кто? Может мы с матерью? — к атаке подключился глава семейства.
— Н-нет, — продолжали хором отвечать детишки, взявшись за руки и опустив головы.
— Ну вот, — смягчившись, произнёс отец, — преступление раскрыто, вы украли конфеты, поэтому сейчас вы их уже не получите.
— Кроме того, вы завтра пойдёте со мной по магазинам, а не дома будете сидеть. И покупать мы пойдём не сладости, а туфельки, юбочку и сумочку для меня. Ясно?
— Да, — глаза у детей стали влажными.
— Ну, вот и хорошо. Теперь марш по комнатам, спать!
Расстроенные малыши разошлись по своим уголкам, злая мать отправилась к холодильнику, заедать негатив, а отец остался сидеть на диване довольный. Для него всё сложилось как нельзя кстати. Он и конфеты съел, вину на детей спихнул, и завтрашний день свободный от семьи получил. Конечно, Пётр Петрович поступил плохо и, если бы дети узнали из-за кого они завтра будут несколько часов шататься по торговым центрам, то для них папа стал бы злом. А добро не всегда побеждает зло, но знать об этом детям пока рано.

Я карабкался по каменной винтовой лестнице, половина ступеней которой были оббиты. Трудностей добавляло то, что я, обычный слуга, был сейчас в кольчужных доспехах, которые так и тянули к земле.
— Эй там! Быстрее, тащи бинты и стрелы! – окликнул меня лучник с перевязанной головой, едва заметив мой шлем.
— Я здесь по приказу короля. Где паладин и граф? – стараясь не смотреть на лужи крови и части тел, не убранные с прошлой атаки, ответил я.
— Где сейчас, не знаю. – Лучник скривился на миг. – Но, утром они были на юго-восточной стене. Там было особенно много нечисти.
— Ясно. Я передам кому-нибудь, чтобы вам помогли тут.
— И, поспеши. Вампиры, может, и будут дожидаться ночи, но орды скелетов или зомби – нет. А стрел тут почти и не осталось.— Слабым голосом крикнул мне в след лучник.
Чёртова осада. Длится уже неделю! Если бы на замок напали войска одного из объединённых королевств – всё было бы не так плохо. Толстые стены, много запасов. Переждать можно хоть год осады. Проверенно уже два раза.
Но то, что было сейчас… Это был конец царства Мории. Армия нечисти, поднятая неизвестными некромантами, уничтожила все окрестные селения. И, сомкнув кольцо, враг принялась осаждать город.
— И всё это за одну ночь. Сколько же их, боги… — Обойдя раздробленный скелет, в древних погребальных доспехах королей Юмина, я оказался в одной из башен.
Здесь было столько трупов, что с трудом удавалось дышать. Тела воинов и нечисти были повсюду, застилая пол, словно ковром, густые потоки застывающей крови стекали в щели между плитами, целые ручьи текли к сливам для дождевой воды.
Я никогда до этого не видел столько крови и мертвых людей, руки и внутренности которых были далеко от тел. Это всё было страшным сном. Некроманты, король, только недавно ставший совершеннолетним, все эти распри между соседними королевствами…
— Выбрали же время для нападения! – стараясь не глядеть под ноги, я шёл вперёд. – Король Людовик и его дядя, лорд Фиргар, никак не могут найти общий язык; Королю Грегору, повелителю царства Эрлон, тоже не нравится наш молодой правитель. Ой!
Моя дурная привычка говорить с собой, когда волнуюсь, и то, что я не смотрел под ноги, едва не привели к купанию в луже крови, когда я случайно наступил на что-то мягкое и скользкое. На что именно, так и не взглянул.
— Чёрт! Чёрт! Ну почему именно я! Я Обычный паж! – Выйдя из этого небольшого уголка ада, бормотал про себя.
— Эй, тут ещё один живой! Бледный какой-то! – Чей-то голос раздался за поворотом.
— Эй, воин – живо сюда, пока лучники тебя не подстрелили! – Позвали меня оттуда.
«Подозрительно как-то. Какие лучники? Скелеты что ли?» не решаясь идти к неизвестно кому, думал я. «Может, это нечисть меня подзывает?» Но поверить неизвестным меня заставила стрела, отскочившая от стены.
— Ты идиот что ли? Живо сюда, пока скелеты из тебя фарш не сделали! – раздался окрик капитана.
Заметив новые летящие стрелы, из последних сил пытаюсь добежать до капитана и остальных, но, споткнувшись, последние метры пролетаю и врезаюсь в стену, вызвав пару смешков.
— Живой? Чего сразу не побежал? – Один из гвардейцев помог подняться.
— Да я… Не важно. Где сэр Годрик и граф Бэйри? – Осматривая уставших гвардейцев, спросил я.
Гвардеец молча указал на нескольких рыцарей, стоящих поодаль. Поблагодарив, я направился к аристократам, что-то громко обсуждавшим с капитаном лучников. Один из них, низкого роста и со шрамом, по диагонали пересекающем все лицо, был графом Бэйри, властителем предгорий Эриера. Вторым являлся паладин Годрик, всю жизнь посвятивший борьбе со злом. Сам капитан же, как и всегда, был одет в кожаные доспехи и кольчужными вставками.
Подойдя достаточно близко, я невольно услышал их разговор.
— Скорее бы рыцари Эрлона прибыли. — Смотря из-за бойниц на силуэты, виднеющиеся на фоне пылающих лесов, с надеждой произнес граф.
— Если они рискнут. — Ответил ему капитан лучников.
— Они обязаны нам помочь. Если в ближайшее время осаду не снять, то королевству Мории конец. И, в след за нашими, запылают земли короля Эрлона, и он это понимает. – Сэр Годрик говорил тихо, дабы остальные воины не слышали.
— Мы должны продержаться. Иначе нельзя. Капитан, подбодри солдат. – Лорд Бэйри, наконец, заметил мою скромную фигуру, стоящую за спиной сэра Годрика. – Ты ещё кто такой, и что тут подслушиваешь?
Его низкий голос заставил меня слегка вздрогнуть.
— Милорд… Я посланник короля Людовика. Он просит Вас спуститься в подземелье.
— Мы не можем оба оставить стены. Врагов слишком много, а людей почти нет. Сам же видел, сколько убитых и раненых.  – Граф взглянул на паладина, который тоже обратил на меня внимание. – Так что я остаюсь тут, а Годрик спустится к королю и узнает, что ещё взбрело ему в голову.
— Можно и помягче высказываться в адрес месира. Он, всё же король. – С укором произнёс паладин.
— Конечно, правитель этих земель. Только он вообще ничего не понимает в управлении страной! Если бы хоть тому же Фиргару трон достался…
— Но он достался именно Людовику, как того и хотел его покойный отец. Если бы покойный король считал, что лорд Мин способен справиться не хуже его сына – сам знаешь, кто бы занял его место. – Капитан Джереми ответил графу Бэйри.
Чёртовы распри. Из-за коронования несовершеннолетнего сына короля Франка, королевство разделилось на тех, кто был за нового короля, и тех, кто хотел видеть его дядю, Фиргара Мина, королём.
«Уже два года не могут смириться. Всё жалеют, жалеют. А нам, простому народу, без разницы, кому прислуживать. Юнцу, на плечи которого свалилось столько всего, и он не знает, за что и браться, или же тирану, земли которого процветают, а народ голодает».
В воздухе витало напряжение, смешанное с запахом крови. Из интереса, я выглянул через бойницу туда, где когда-то были древние рощи. Но, моему взгляду открылось лишь огромное пожарище и легионы мертвых, расположившихся за рвом.
Армия некромантов была не исчисляема. До самого горизонта, всё было сплошь в поднятых из могил воинах, ждущих приказы от хозяев.
— Сколько же поколений они подняли из могил? – Спросил я сам себя.
— Много. Здесь мертвые со всех земель. И те, кто не успел спрятаться за стенами этого замка. – Сэр Годрик, пытаясь меня подбодрить, слегка улыбнулся. – Не беспокойся. Армии объединённых королевств нам помогут, вот увидишь. Они не могут нас просто так бросить.
Безусловно, я бы поверил его словам, если бы он сам в них верил.
Мы спустились по приставной лестнице и шагали по внутреннему двору.
— Тебя как звать?
— Сэм. Просто Сэм. — Ответил я, не желая разговаривать.
— Сэм. Сэмюэл, значит? Хорошее имя. — Сэр Годрик хотел ещё что-то спросить, но передумал.
Так, молча, мы и дошли до ворот, ведущих в замок.

Мы спускались всё глубже под землю, двигаясь по коридорам и лестницам. Каждый раз, за нами запирали тяжёлые стальные ворота. Когда массивные створы наружных ворот закрылись за нашими спинами, отгородив от чистого неба, мне стало не по себе. Возникло чувство, будто я больше никогда не увижу солнце.
Так я и шагал рядом с паладином, наполняясь непонятным страхом и тревогами. Чем глубже мы спускались, тем сильнее мне казалось, что подземелье становится похоже на склеп. Сырые холодные стены, всюду раненные или уже мертвые защитники крепости. Вот, в одной из комнат, справа от нас, кто-то истошно кричит, и уже мчится туда монашка в платье, заляпанном кровью и с бинтами в руках.
Каждый, кто здесь находится, понимает, что в этом склепе и умрёт. Иначе и не будет. Когда падут последние защитники стен, сюда ворвутся орды скелетов и зомби, и начнется бойня. Здесь, в залах, тысячи женщин и детей, не способных дать отпор. Да, и если бы они были способны — толку? Некроманты поднимут убитых нами скелетов, и снова пошлют в бой.
Мрак, царящий в подземельях, разгоняли факелы. Они так причудливо отбрасывали тени на потолок и пол, будто там извивались странные змеи. «Так, о чём это я думаю?»
Наконец, мы вошли в большой зал, теперь являющимся тронным. В центре находился молодой король, Людовик, в окружении вельмож и рыцарей, находившихся в замке во время нападения.
Сам король был очень юн. Ему только пару месяцев назад исполнилось четырнадцать. И вот, сейчас он одет в большой для него кольчужный доспех, под весом которого еле стоял. Рядом с ним находился его дядя, лорд Фирград Мин. Этот старый аристократ был в своем боевом доспехе, грудная пластина которого была вся во вмятинах и царапинах. Сразу видно, что он не раз в них участвовал в битвах. Только вот, когда это происходило в последний раз?
Немного поодаль, в тени находилась посол Тина, из далекой восточной страны Ронигры. Посол была с длинном тёмном плаще, а за спиной у неё висел боевой лук. Поговаривают, что почти все женщины в королевстве Ронигра — профессиональные убийцы. У них даже слово специальное есть... Как же. О! Ассасины.
По левую руку от короля находились граф и графиня Оруэн. Леди Эрика лучше всех в королевстве владеет мечём, чему я сам не раз был свидетелем на турнирах. А вот её муж, наоборот — не сильно любил холодное оружие. Ему больше нравилось стрелять из лука в неподвижные стога сена, не способные убежать. Правда, сейчас он, как и жена, был в кольчуге и вооружён мечом, с которым ему явно неудобно.
— Сэр Годрик! А где же граф Бэйри? — едва заметив нас, король возбуждённо принялся расспрашивать паладина. — Он что, погиб?!
— Нет, милорд. На стенах слишком мало людей, вот он и решил остаться там. — Опустившись на колено, ответил паладин, опустив взгляд.
— Но он нужен мне здесь! Разве я не просил тебя, слуга, привести его? — этот юнец пытался грозно на меня смотреть, но вызывал лишь усмешку.
— Милорд, не надо. Граф правильно поступил — там он будет полезней.— Подойдя ближе к королю, его дядя мягко вступил в диалог. — Нам хватит и одного Годрика, с головой.
— Да, дядя. Пожалуй, вы правы.— Успокоившись, король направился к своему трону.
«Надо же! «Милорд», «Дядя»! Вот что значит, в беде обоим оказаться. Быстро же они помирились. Давно бы так, запереть их в комнате, и не выпускать. Но, кто ж меня, пажа, послушает?»
— Для чего вы меня позвали, милорд? — Паладин обратился к королю, но вместо него ответил лорд Мин.
— Вчера вечером мы послали через старые туннели гонца. Сегодня днём, после одной из атак скелетов, на крепостной стене мы обнаружили отрезанную голову. У несчастного были вырваны зубы, отрезан язык. Это был наш гонец. Так что, скорее всего некроманты знают о туннеле, ведущим прямо сюда. В самое сердце этих катакомб.
— Что именно требуется от нас?
— Мы должны будем патрулировать туннель, и охранять рабочих, пока они будут подготавливать обрушение свода.
— Да? Мы окажемся в каменной кишке, один из выходов из которой будет завален, а второй будет вести прямо к врагу? Мне нравится, я согласна. — Подошедшая леди Эрика недобро улыбалась. — Навоююсь на всю оставшуюся жизнь!
— Эрика, если тебе этого сильно хочется — то ты сможешь остаться в подземелье, когда его обрушат.— Лорд слегка усмехнулся. — Рабочие нас предупредят, когда будут готовы к обрушению. Нам надо-то, лишь охранять их.
Около нас собрались все, и даже посол.
— Нам? — Сэр Гарольд переспросил у лорда Фиргарда.
— Да. Дядя идёт с вами. Это не моя идея, посылать вас туда. И с вами отправится леди Тина. Она сама изъявила желание помочь нам. — Король осмотрел всех, и остановил взгляд на мне. И, что-то мне подсказало, что зря я не сбежал отсюда раньше. — Паж, ты же должен знать эти подземелья? Ты поведёшь туда моего дядю и остальных.
— Как вам будет угодно. — Как можно уверенней, дабы убедить самого себя, нежели этого ребёнка, ответил я.
— Сэмюэл, ты пойдёшь с нами? Вот удача! Вернёмся героями — я тебя возьму в свои оруженосцы! — Сэр Годрик весело и безмятежно улыбнулся, смотря мне в глаза. — Ну, веди нас.
«Угу. Если вернёмся — ноги моей не будет в этом замке. И тем более — не буду никаким оруженосцем. Хватит с меня оружия, насмотрелся»

Мы шли по тёмному сырому туннелю уже минут десять. Я уже перестал слышать стук кирок и ломов. Как же нам сообщат рабочие, если мы их не услышим? Как-то странно всё.
Мы шли парами. Впереди шли сэр Годрик и леди Эрика, следом за ними — лорд Мин и сэр Гарольд. Замыкали шествие я и леди Тина.
— А зачем вам лук в подземелье? — Спросил я, мучаясь от любопытства.
— Какой любопытный паж! — Она посмотрела на меня и улыбнулась. — Здесь нет ветра, и туннели почти прямые. Все мои стрелы, гарантированно, найдут цели.
Когда она повернула лицо ко мне, я смог её разглядеть. У неё были необычные светлые волосы и голубые глаза. Ну, может, это свет от моего факела так всё преобразил, но ясно одно — ни одна черноволосая дела нашего королевства ей не соперница в красоте.
И, снова наступило молчанье. Тишина нарушалась лишь нашими шагами, и меня это начало беспокоить.
«Ну, зачем нам уходить так далеко? Нас же не смогут предупредить. Да, и если кого-то встретим — не сможем и надеяться на подкрепление. Ну почему мы не возвращаемся!»
— Эй, паж — замолчи! — Резко сказал лорд Мин.
— Ой. Я что, сказал это вслух...
— Да. Ты уже пару минут бормочешь что-то, как последний трус!
— Милорд, успокойтесь. На его долю и так много выпало. Не каждый же день он вынужден сражаться с нечистью и отправляться на самоубийственные задания?— Вмешалась леди Эрика
— Если уж ввязался во всё это, то пусть хоть ведёт себя, как мужчина!
— Тише. Я что-то слышу! — Резко остановила их леди Тина, поднимая лук. — Этот туннель прямой же, там поворотов нет?
— Н-нет. — Еле выдавил я из себя.
Тина, натягивая тетиву, отступила во мрак, а остальные схватились за оружие. Лишь я продолжал стоять, как подсвечник. Только с факелом.
Пару минут царила полнейшая тишина, нарушало которую только моё громкое сопение, и то, до тех пор, пока граф Гарольд не зажал мне нос свободной рукой. «Ну что за день, а? Зачем зажимать мой бедный но? Или они думают, что света от факелов никто не видит? Да нас же видно чёрте откуда! Ну конечно, меня же никто и не послушает»
Через пару напряжённых минут тишину нарушили отдалённые шаги. Некто шел к нам, со стороны врага. Его шаги звучали всё уверенней, эхом отражаясь от стен. От этого звука меня охватила паника.
Наконец, неизвестный вышел в освещённый нашими факелами круг света. Он был одет в кожаный плащ поверх кольчуги, а его лицо скрывал капюшон. Оружия видно не было, и это было очень странно.
— Кто ты такой? — Спросил сэр Годрик у неизвестного.
— Позволь мне. — Леди Эрика отдала чадящий факел паладину и вышла вперёд, доставая свой фамильный меч.
— Леди Эрика фон Гессен, ныне жена графа Оруэна, вы как всегда самоуверенны. — Низким голосом произнес неизвестный. — Вы поплатитесь за это. Я даже меч вынимать из ножен не буду.
— Да? Ну-ну, кто ещё поплатится, некромант.
Едва она договорила, как остриё её меча, словно змея, бросилось в сторону неизвестного. Но, он будто бы знал об ударе заранее, и ловко отошёл в сторону, пропуская меч леди Эрики у себя под рукой. Молниеносный удар кулаком в грудь, и леди Эрика согнулась, повиснув на руке неизвестного.
Он аккуратно вытащил меч из её руки, и дал ей, судорожно пытавшейся вдохнуть, упасть на каменные плиты.
За моей спиной раздался звук лопнувшей тетивы, пара глухих ударов. Спусти миг, в свете факела оказалась посол Тина, с клинком у шеи. Не успел я что-либо понять, как почувствовал холодную сталь у горла, и краем глаз заметил, как за спинами каждого из рыцарей оказалась фигура, закутанная в плащ, держащая клинки у их шей.
«Сходили осмотреть туннель. Угу. Героями вернёмся»
Неизвестный придавил своим сапогом правую руку графини, и осторожно поставил вторую ногу на её шею. Леди Эрика не успела что-либо сделать, как её же собственный меч пригвоздил левую ладонь к полу, лезвием глубоко войдя между плитами.
Крик утонул в хрипе, когда неизвестный чуть надавил на её шею ногой.
— Я же говорил, Эрика Фон Гессен, вы поплатитесь за свою самоуверенность и дерзость. — Он убрал с её горла сапог, давая ей вдохнуть.
— Стойте! Не убивайте её! — окрик сэра Гарольда заставил неизвестного посмотреть на нас.
— Я и не собирался её убивать. Она слишком хорошо владеет мастерством меча, чтобы делать из неё неуклюжего зомби или скелета. С ней поиграются мои Тени.
Едва он это произнёс, как из мрака появилась ещё одна фигура в плаще.
— Милорд. — Женским нежным голосом произнесла Тень, обмокнув в лужицу крови палец и облизав его. — А она очень вкусная!
— Смотри не съешь случайно. Она мне нужна.
— Нет! Не тронь её! — Сэр Гарольд, видя, как Тень склонилась над телом его жены и принялась слизывать кровь, совсем обезумел. — Убью!
Он попытался вырваться из хватки Тени, державшего его, но лишь получил хорошенько по затылку, и обмяк.
Лорд Мин, пользуясь моментом, тоже не стал просто стоять. Выхватив меч, он попробовал рассечь существо, стоявшее перед ним. Но, калёная сталь лишь рассекла воздух, ни как, не повредив Тень. Следом за графом Гарольдом, на пол стёк и он. За ними – и не пытавшаяся сопротивляться Тина.
— Я не знаю, кто ты. Я не знаю, какие ты цели преследуешь. Но я предлагаю тебе поединок. Если я выиграю, то ты отпустишь моих друзей и уведёшь армию нежити. — Произнёс сэр Годрик, привлекая внимание неизвестного.
— Паладин Годрик Хельский, я думал, ты умней. Ты же видишь, что стало с твоим другом — лучшим мечником в этом королевстве. — Неизвестный указал рукой на стонущую от боли леди Эрику, охраняемую Тенью. — Но, я соглашусь. Если выиграю я, то ты будешь свидетелем того, как Тени будут пытать твоих друзей, и убивать их. Ты будешь наблюдать, как кровь молодого короля оросит его трон, как падёт королевство Мории. Согласен на это? Я своё слово сдержу — я, хоть и генерал, но смогу убедить некромантов увести армию отсюда, оставив вас в покое. А ты? Ты сможешь сдержать своё слово?
— Да. Я готов. — Смотря в пол, ответил ему паладин.
Тень сразу же растворилась за его спиной. Сэр Годрик обернулся и взглянул на меня, улыбнувшись. Эта его чёртова уверенная улыбка. Всё бы ничего, если бы он сам верил в то, что задумал.
— Ты готов, Паладин? — Произнёс неизвестный. — Ради поединка с тобой, я даже свой меч извлеку из ножен. В кои-то веки.
Он вытащил из-за спины странный ятаган с двумя острыми концами, словно клыками, и необычной гардой, будто кастетом.
— Не может быть... Клыкастый... Значит ты, тот самый... — Сэр Годрик отступил на шаг назад.
— Как вы только не называли мой Урук-Хай. Ну, паладин — готов встретить судьбу?
— Не празднуй победу, отступник. Ты не победишь, ибо добро и, правда, на моей стороне! А добро всегда сильнее зла, даже самого многочисленного! — Сэр Годрик говорил всё уверенней. — Я взываю к богам, дайте мне силы одолеть этого отступника, предавшего свет!
Руны на его мече засияли голубым светом, что вызвало лишь смех у отступника.
— Глупый и наивный юноша. Добро не всегда побеждает зло. Так бывает лишь в детских сказках, таких же наивных, как и ты. Реальность намного жестче. И я это тебе докажу.
Паладин бросился в атаку, рассекая воздух от стены до стены, но отступник просто отскочил назад. Сэр Годрик попробовал достать врага выпадом, но снова его меч провалился в пустоту.
— Сражайся как мужчина! Нападай! — В порыве ярости выкрикнул паладин, замахиваясь от плеча.
— Сам попросил.
На сей раз, он не стал уворачиваться. Их мечи встретились. Меч паладина, заряженный силой светлых богов, и Урук-Хай, оружие отступника, предавшего всех.
— НЕТ! — Вырвалось у меня, когда кисть паладина, всё ещё сжимавшая меч, упала отрубленная под ноги отступнику.
— Ignis de purificatione. — Произнёс отступник, и его меч поглотило пламя, сжигая кровь паладина. — Ну что же, сдержи своё слово, воин.
Он взглянул на паладина, стоящего на коленях, и сжимавшего кисть, пытаясь остановить кровь. Он не издал ни звука, ни когда его руку отрубили, ни когда отступник поднёс свой пылающий меч к его кисти и прижёг рану. После этого, отступник снова произнёс заклинание, и спрятал свой меч под плащом.
— Что же это... Как... Почему... — Я не мог поверить, что всё закончится именно так. Мы все умрём, и ничто нас не спасёт. Последняя надежда рухнула на моих глазах.
— Запомни, парнишка — добро побеждает только в сказках. В реальности, зло всегда сильней. — Проходя мимо меня, произнёс отступник. — Он поставил чужие жизни на карту, и проиграл. Не надо играть с теми, кто сильнее тебя в этой игре.
Звук удаляющихся шагов за спиной. Холодное дыхание на шее. Горячие слёзы, текущие из глаз. Паладин, вера которого рухнула в один миг, вместе со всем, что ему было дорого. Вот последнее, что я видел и слышал перед своей смертью.