Призраки прошлого. Они преследуют нас постоянно, куда бы мы не пытались от них убежать. Хотя куда можно уйти от самого себя? Со временем их хватка ослабевает, но душевный груз, который петлей висит на шее, порою натягивается так, что перехватывает дыхание. Вот и я, ощутив не так давно на себе силу удушающих воспоминаний и укол совести, решил отправиться в путь.
Прошло три года с тех пор, как умер мой напарник. Мы около пяти лет топтали зараженные земли Зоны, которые по насыщенности можно было считать за все пятьдесят, и успели сблизиться настолько, насколько это вообще было возможно. Порой я доверял ему больше чем себе, в чём конечно же никогда ему не признавался. Хотя стоило бы. Мы никогда не обсуждали тему нашей дружбы, о чем я до сих пор горько сожалел. Все недосказанные добрые слова, благодарность – это было в порядке вещей, не показывать своей слабости, которая на самом деле слабостью-то не была. Он часто слышал от меня (как и я от него) критику, советы, которые задевали до глубины души и сильно били по самолюбию. Я каждый год посещал его могилу, приносил туда пару отравленных радиацией цветов. Наливал водки в пластиковый стаканчик, который оставлял у подножия самодельного креста, с висящим на нем потрепанным противогазом, да кое-как вырезанной на деревянной поверхности надписью: «Путник … ‒ 20.04 2014».  Подолгу разговаривал с ним, представляя, что он меня слышит. Говорил все то, что осталось недосказанным. Возле могилы меня не тревожили мутанты, в радиусе пятидесяти метров, никогда не появлялись аномалии. Казалось даже Зона уважает этого человека, делая место его захоронения безопасным.
Вот и сейчас мне необходимо было пойти в рейд, дабы почтить память о друге. Могила находилась недалеко от Темной Долины, где его нагнал кровосос. Тварь возникла из ниоткуда, подкравшись абсолютно бесшумно, нанеся удар в область шеи, к которой сразу же потянулись щупальца мутанта. Пока я поспешно пытался сообразить, как мне обезвредить противника, не задев своего боевого товарища, который повис в объятиях кровососа, моего друга «осушили» до дна. Еще один момент нашей истории (к сожалению, последний), в котором я винил себя. Мог ли я сделать что-то? Вариантов было много, но в моем сознании, они все приходили к одному выводу: «Мог». Самобичевание продолжалось даже спустя время. В Зоне все привыкли терять друзей, напарников… Да и я потерял уже многих, но никогда не чувствовал себя так скверно. Даже спустя годы, в обстановке постоянной напряженности, чувство утраты не спало ни на грамм.
Сборы были недолгими. Накидав в рюкзак консервированной еды да боеприпасов, я отправился в путь. Из бара «Сто рентген» до Темной Долины было рукой подать, потому я не особо беспокоился о том, что мне может чего-то не хватить. Максимум пара суток в обе стороны.  Выброс был два дня назад, зверье более-менее успокоилось, и я решил, что сейчас самое время двинуться в путь.
Покидая территорию Долга, я на несколько секунд остановился, втягивая в себя запах Зоны. Неповторимое сочетание – свежий, без примесей городских выхлопов воздух, с ноткой разложения и гнили. Всегда поражался тому, насколько часто здесь встречаются не сочетаемые вещи. Чья-то жизнь, затянутая в аномалию, порождает артефакт. Гнилые и разлагающиеся на ходу люди могут ходить, и вполне успешно охотиться, хотя должны спокойно лежать в своих уютных могилках. Грань «новой» жизни и «старой» смерти, в зоне отчуждения стерлась. Она казалась живым воплощением огромного завода, и делала чью-то бесплатную, ничего для неё не стоящую жизнь, своим детищем, которое отправиться вскоре за кордон, поднятое и перепроданное каким-нибудь сталкером.
Обойдя несколько трупов псевдособак, коих вблизи территории Долга всегда было немерено, я активировал датчик аномалий и неспешно двинулся в путь. Торопиться в Зоне нельзя, любое необдуманное, неосторожное движение может привести к смерти. Тут даже воздух может убить, так что шел я аккуратно, стараясь почаще вертеть головой. Проходя мимо небольшого рва, усеянного кольями, словно пасть кошмарного чудовища клыками, на секунду остановился. Левую щеку начало дергать, да так, что я невольно прижал свободную ладонь к лицу. Так обычно бывает, когда рядом опасность. Я снова огляделся, внимательно изучил ров, в котором на кольях были распяты несколько трупов мутировавших собак – жирные зеленые мухи уже покрыли большую часть мертвых животных. Дотронулся до нательного серебряного креста на шее – единственное что мне осталось в память о друге – который я всегда носил поверх защитного костюма и двинулся дальше. Странно, обычно эта примета никогда меня не подводила. Посмотрим, что будет дальше.
Уже подходя к холмам, которые располагались по обе стороны от тропинки, я понял, что не все так гладко. В ушах противно зазвенело, голова стала тяжелой, тело постепенно переставало слушаться. Контролер! Вот ведь сучий потрох! Их тут отродясь не было! Я стал бешено вертеть головой, в поисках противника. Пока тело еще немного слушалось, необходимо было прикончить эту тварь, иначе шансов выжить у меня практически нет. Я отбежал с тропинки, поближе к кустам и буквально наткнулся на этого любителя джинсов. Встретившись с ним взглядом, понял что мне конец. Я буквально утонул в его бездонных, черных как ночное небо глазах. Они одновременно завораживали и вселяли ужас. Как я ни пытался, отвести взгляд уже не мог. Мир сжался в одну точку, в которой находилось довольное лицо мутанта.
Контролер поднялся во весь рост, победно ухмыльнувшись. Подошел ко мне вплотную и зачем-то потрогал мою ногу. Снова улыбнулся. Мне этот жест напомнил довольного скотовода, который на ощупь да на глаз, определяет насколько животинка отъелась.
Подчиняясь чужой воле, ноги стали механически переставляться, неся меня вслед за мутантом, который направлялся в сторону свалки. Как он собирался миновать пост долга, я так и не узнал. Не успели мы пройти и ста метров, как голова контролера взорвалась ошметками темных, мутировавших мозгов. Вслед за этим донесся звук выстрела. Непослушные ноги подкосились, и я грохнулся на желтую траву, словно выпил до этого литр водки. Падая, краем глаза заметил на холме фигуру с винтовкой в руках. Длинный капюшон скрывал лицо, и даже если бы его не было, с такого расстояния я вряд ли бы смог рассмотреть своего спасителя.
  При виде винтовки, сразу же вспомнил Путника, который не расставался со своей СВД ни на секунду. Как он однажды признался: "Я даже свою бывшую так не обнимал". Воспоминания снова стали меня терзать, и я не обращая внимания на "ватное" тело, поднялся на ноги и направился дальше, в сторону Темной Долины. Мысленно поблагодарил своего спасителя, который сразу же исчез, да поцеловал висящий на шее крестик – без его помощи скорее всего дело не обошлось.
Вскоре я благополучно миновал пост Долга, раздав стоящим там ребятам почти пол пачки сигарет. Оставив с правой стороны горы мусора и не достроенное здание, в котором любили обитать бандиты, я направился дальше. Жесткая трава неприятно пружинила под ногами, порою пытаясь снять с меня берцы. Если бы не хорошая шнуровка, свою обувь я бы скорее всего оставил еще на базе Долга.
Всю дорогу меня не тревожили мутанты, датчик надежно фиксировал аномалии, лишь несколько раз я обкидал подозрительные места болтами, но там ничего не оказалось.
К концу пути я настолько расслабился и задумался, что чуть не угодил в "птичью карусель". Услышав в последний момент истеричный свист датчика, и почувствовав на лице гоняемые аномалией потоки воздуха, я резко тормознул. Карусель пыталась затянуть меня к себе в объятия. Крестик, который висел на шее, натянулся на цепочке уже готовый быть уничтоженным в аномалии. Стоял я в довольно неустойчивом положении, и висящий на шее крест потянул меня за собой. Второй раз за день попрощавшись с жизнью, я просто расслабился и упал на спину. Цепочка, не выдержав нагрузки порвалась, аномалия, как мне показалось, со злостью порвала крестик в раскаленные клочья. Я же отделался приступом кратковременного удушья и очередным уколом совести – память о моем друге бесследно исчезла в аномалии. Набрав побольше слюней, я плюнул в «карусель», но легче мне от этого не стало.
Вот ведь, весь день шел наперекосяк. Не успел я даже подняться на ноги, как услышал сбоку рычание. Псевдособака неслась на меня с радостной, полной острых клыков ухмылкой от уха до уха. Встать я все равно не успевал, потому перехватив свой верный "Калаш" поудобнее, дал длинную очередь в сторону пса. Пули прочертили кровавые дорожки на боку твари и оторвали половину уха, что только добавило ей злости и скорости. Всевышний, как говорится, любит троицу, потому я попрощался с жизнью в третий раз. Перезарядить автомат я не успевал, появилась даже мысль броситься в аномалию ‒ не так болезненно будет умирать. Но, даже в аномалию я кинуться не успевал. Собака прыгнула метя в шею,  в нос шибанул запах её зловонного дыхания. Я успел только зажмуриться, чтобы не смотреть в глаза своей смерти, которая пришла за мной в виде кошмарного создания. Больно не было. Да и вообще никак не было. Я лишь услышал хлопок сработавшей карусели, и звук далекого выстрела. После, меня с ног до головы окатило вонючими остатками чуть не прикончившего меня мутанта.
Снова меня спас неизвестный стрелок. Может это Черный Сталкер, охраняющий тех, кто делает благое дело? Поблагодарив его, я рефлекторно потянулся к кресту на шее, который уничтожила ненасытная аномалия. Снова чертыхнулся и сплюнул под ноги.
Осмотревшись вокруг и не обнаружив в зоне видимости своего спасителя и невоспитанных опасных мутантов, я решил перекурить. Сев спиной к птичьей карусели, я неторопливо раскурил сигаретку, делая большие затяжки и немного задерживая дым в легких. Мысленно отругал себя за безалаберность. Нужно быть внимательнее, а я расслабился как новичок необстрелянный, за что уже три раза чуть не поплатился жизнью. Хвала Черному Сталкеру, что все обошлось. Не без его помощи конечно.
Спустя десять минут, я вновь стоял на ногах, и двигался в сторону Темной Долины, уже более внимательно. Миновать её у меня получилось через несколько часов, встретив по пути лишь несколько сталкеров, да парочку все тех же собак.
Могила друга находилась за Темной Долиной, на невысоком холмике, километрах в трех от базы Свободы. До неё я добрался без особых проблем, но вот уведенное, меня очень удивило. К деревянному кресту, который заменял памятник, была приставлена СВД. Местами грязная, с порванным ремешком. Весь приклад был в зарубках, и я знал, что эти зарубки означают и кто их ставил. Оглядевшись вокруг, в надежде найти поблизости кого-нибудь из людей, тех кто мог оставить здесь этот сюрприз, я прокручивал в голове данную ситуацию. Припомнился мой защитник, со снайперской винтовкой. На мгновение даже показалось, что я медленно схожу с ума. «Зона. Тут странного нет». Эти мысли меня немного успокоили, и я нашел в себе силы открыть рюкзак. Достал запечатанную бутылку водки и пластиковый стаканчик, наполнил его на четверть водкой и поставил на могилку. Отрезал кусок черствого хлеба, положил на стаканчик сверху. Постучал три раза по кресту и произнес вслух:
– Привет Путник. Как ты там без меня? Я сегодня такое пережил, не поверишь…
Я рассказал ему всё. Когда сказать уже было нечего, попросил прощения и вытащил из бокового кармашка рюкзака две пластиковые розы. Наклонился пониже чтобы воткнуть в твердую землю Зоны и увидел в траве что-то блестящее. При ближайшем рассмотрении, находка оказалась серебряным крестиком – единственной вещью, доставшейся мне от друга.
– Пусть будет у тебя, я его уже сегодня потерял, – сказал я, вешая крестик на винтовку, и зная что никакие мародеры не смогут украсть ни саму винтовку, ни крестик, который я бережно накинул на снайперский прицел.

Портрет
День, когда Селина умерла, был самым тяжёлым в моей жизни. Моя подруга была выдающейся художницей. У нас вместе было столько надежд! Мы хотели пожениться и открыть вместе студию, где бы учили рисовать… Но всё рухнуло в одну минуту, когда после сданного анализа крови неожиданно выяснилось, что у моей любимой рак крови. Болезнь, к сожалению, зашла уже так далеко, что лечение было практически бесполезно.
Я мог только беспомощно наблюдать как совсем недавно цветущая девушка медленно, но неотвратимо угасает. У меня до сих пор в ушах стоит её последняя просьба, высказанная слабым шёпотом: «Дорисуй мой автопортрет, пожалуйста. Нехорошо, когда картина художника остаётся недописанной».
В день её похорон лил нудный дождь. Даже природа оплакивала уход такого светлого существа как Селина. Я не мог найти в себе силы зайти в её комнату, только через три месяца серой затягивающей как болото тоски, решился на это. Подошёл к двери и толкнул её рукой. Она жалобно заскрипела на петлях и открылась. В комнате всё было так, как будто Селина только что вышла за чашкой чая или бокалом вина. Всё навевало воспоминания о нашем прошлом.  Подойдя к мольберту, я сдёрнул хлопчатобумажную ткань, скрывающую её незаконченный автопортрет. Один взгляд на картину и меня словно ножом по сердцу полоснули. Она была как живая, такая, какой была в самый свой расцвет. Однако, платье и фон не были закончены.
Собрав свои силы, я налил себе чашку чая, как делала часто она, развёл краски и сделал первый осторожный мазок. Рука задрожала. Я боялся нарушить гармонию картины. Нужно было точно подстроиться под её стиль и подчерк рисования. Вздохнув, я снова продолжил, уже более уверенно.
Краска ложилась ровно и мягко. Я стал вспоминать, как она рисовала эту последнюю работу, как стояла, задумавшись, подолгу глядя на ещё плохо прорисованные черты на холсте… Её рука по-особенному свободно, даже немного небрежно, держала кисть при рисовании… Мазок ложился за мазком, и вот я уже видел её развевающееся на тёплом летнем ветру лёгкое платье в мелкий голубой цветочек. Широкие поля шляпы, слегка придерживаемой рукой, немного прикрывали лицо от солнца. У неё были сияющие от счастья глаза и чудесная улыбка…
Я снова и снова вглядывался в её лицо на портрете…Оно словно оживало… Поняв что закончил картину, положил кисть на палитру, но взгляда так и не мог оторвать. Внезапно шелохнулась трава на холсте, и затрепетали под ветром ветки дерева, и она шагнула ко мне в комнату с картины совсем как живая, только полупрозрачная… Мне это почудилось или это всё происходит реально? Не знаю… Её рука нежно коснулась меня, и она поцеловала меня в щёку. Послышался тихий ласковый шёпот: «Спасибо. Я люблю тебя». Видение рассеялось в воздухе, и мне пришлось снова остаться в её комнате одному. Но теперь я чувствовал, что всё изменилось.
Тяжесть, гнетущая мою душу, исчезла. Моей душе стало легко и спокойно.