Запись №31. Двадцать третье апреля две тысячи двадцать пятого года.
— Почему Вы изъявили желание участвовать в эксперименте?
В тёмной комнате за столом сидело несколько человек. Лицо первого было скрыто тенью настольной лампы, а немолодое лицо второго выражало спокойствие.
— Деньги. Миром правят деньги, и их всегда не хватает. – Нейтрально ответил мужчина, откинувшись на спинку стула, и проведя рукой по ёжику волос.
— В Вашем личном деле сказано, что Вы участник военной компании в ближнем востоке, имели награды, и Вам даже собирались присвоить внеочередное звание. Но, ответите, почему Вы сейчас здесь, а не на линии фронта?
Едва сухой беспристрастный голос замолк, на стол легла раскрытая папка.
— Думаю, в вашей папке всё подробно изложено. – Слегка замешкавшись, ответил ему мужчина, шмыгнув давно перебитым носом.
— И всё же, почему старшего сержанта отправили под трибунал, лишили всех наград и пенсии?
— За то, что пытался справедливо осудить виновного. – Еле слышно ответил ему бывший военный.
— Ладно. Мы с вами свяжемся.
Дверь за спиной бывшего военного неслышно открылась, и он покинул помещение.

*Конец записи.*

***
— Он идеально подойдёт.
— Думаешь? Вроде бы, от сослуживцев крайне нелестные отзывы.
— Вне всякого сомнения. Он тот, кто нам нужен.
Несколько людей в белых халатах наблюдали за происходящим через полупрозрачное зеркало. На столе перед ними лежала точно такая же папка и стояла полная пепельница.
— Серёж, учти — его пнули из армии за излишнюю жестокость. Не уверен, что он подойдёт.
— И что? Его пять раз проверили военные мозгоправы и ничего не нашли. Плюс, Павел Егорыч дважды его проверил. Отклонения самые незначительные от нормы – а чего ещё ожидать от солдата, убивавшего женщин и детей в чужой стране?
— Если он сорвётся, мы поставим под удар в первую очередь себя, а уж потом ваш филиал.
— Ну, если сорвётся – поможем ликвидировать и подчистить хвосты. Как всегда.

***

— Итак, Дымов Владислав Константинович, девяносто пятого года рождения, уроженец Москвы… – Молодой лаборант зачитывал текст с бланка.
— Он самый. – Ответил я, следуя за ним. – Деньги когда заплатят?
— За участие в эксперименте деньги уже переведены на Ваш счёт, Владислав Константинович. По окончанию Вам всё расскажут подробней.
Я следовал по хорошо освещённому чистому коридору за очкастым юнцом неизвестно куда. Да я и не понимал, где нахожусь. Через три дня после собеседования за мной заехал шестисотый тонированный мерен. Я до этого и представить не мог, что у лабораторных крыс такое такси. Когда поехали, меня заставили завязать глаза. Довольно странное поведения для полувоенной межведомственной организации, разрабатывающей новое оружие. Могли бы ещё проще, раз уж так скрытны: транквилизатор или хороший удар по затылку в переулке, и ничего платить не надо.
Ну да ладно. Главное, что за месяц мне заплатят сто тысяч бакинских. После позорного увольнения работы хорошей не найти, а жить на что-то надо.
Пока мы следовали по лабиринту одинаковых коридоров, мне попадались лишь такие же щуплые существа в белых халатах. Не сказать, чтобы  я был очень уж прям широкоплечим, но они были меньше меня раза в два. И все какие-то серые, бесцветные: потухший взгляд, направленный в пол; серое лицо; тёмные короткие волосы, у некоторых простенькие очки на худых носах.
От их вида само собой возникло воспоминание: «Длинные патлы давно немытых волос, старые рубцы и синяки, запёкшаяся кровь на лице и лохмотьях, заменявших одежду. И глаза, отвыкшие от дневного света. Глаза, полные безумья и радости, когда твой нож разрезает толстые верёвки и сержант с красным крестом на плече и на сумке подходит к ним…»
— Простите, вы  меня слушаете? – Настойчивый голос лаборанта заставил меня отбросить воспоминания.
— Честно? – Глупо улыбнувшись ответил я.
— Ладно, ничего страшного. – Парнишка продолжил путь, одним глазом смотря в папку. – Если вкратце, то наши эксперименты должны повысить вашу способность залечивать раны и поднять прочность костей.
— Уберсолдат, мгновенно залечивающий раны на поле боя? — Переспросил я.
— Почти что так. – Вместо лаборанта мне ответил преклонного возраста мужчина, выйдя, из очередной двери. – Спасибо, дальше я сам.
— Хорошо, профессор. – Лаборант передал ему папку и направился дальше.
— До «Уберсолдата» нам ещё далеко. Всё, что мы можем сделать с вами, это слегка ускорить заживление переломов. Но, это пока. Благодаря вашему вкладу, молодой человек, мы сумеем избавить людей от нужды в бинтах и зелёнках. А может даже и вовсе, избавимся от смерти.
— Ну, это вы загнули, профессор… — Я слегка замялся, не зная как к нему обратиться.
— Зовите меня просто, Павел Иванович. – Ответил мне профессор, зайдя в одну из комнат.
Следуя за ним, я невольно обратил внимание на толщину стен и дверей. Конечно, это лаборатория – здесь всякое может произойти. Но вот ставить почти тридцатисантиметровые стальные сейфовые двери, по-моему, перебор. Они же не с бактериологическим оружием тут работают? Хотя, может и с ним.
Напротив входа было нечто, напоминающее древний египетский саркофаг. Только вот крышка этого аппарата была стеклянной и к ней подходили десятки разных трубочек. Вдоль стен же стояли разные стеллажи с аппаратурой и мониторами, и лишь в углу справа от меня расположился письменный стол с обычным компьютером.
— Разрешите спросить? – Отвлекая профессора от разглядывания мониторов и диаграмм, поинтересовался я. – А чем меня тут пичкать будут?
— Ну, облучать вас радиацией или же макать в токсичные отходы мы точно не будем. – С улыбкой ответил Павел Иванович, оборачиваясь ко мне. – Мы разработали один состав, с весьма необычными свойствами и огромным потенциалом. Вам повезёт быть первооткрывателем его воздействия на человека.
— Вроде бы подобное испытывают годами на крысах и прочей живности? И каков результат?
— Если не вдаваясь в биохимию, то я могу лишь заверить, что это не сильно опасно. Главное правильно дозировать и вводить в нужные участки организма, дабы не начались … Но, вам это не нужно и волновать не должно.
— Профессор, темните вы, батенька. Не начались что? Мутации?
— Они самые. Если не соблюдать пропорции, то может произойти неконтролируемая мутация, приводящая чаще всего к изменению биохимического строения всего организма. Но, мы это давно поняли и исключаем такую вероятность, бояться вам нечего.
— М-да… Что важней в этом мире: деньги, или же состояние организма и здоровья? – Риторически поинтересовался я.
— И то и то. – Вновь наблюдая за функционированием систем, ответил мне профессор. – Мы дадим вам и деньги, и подправим здоровье.
Через пол часа меня уже подготовили к превращению в сверхчеловека. Как оказалось, тот саркофаг был чем-то на подобии огромной пробирки. Куча датчиков, иньекторов и прочего-прочего, заполняющееся жидкостью. И туда поместят меня на полтора месяца, словно рыбу в аквариум. Конечно, риск был огромный – но отказаться было уже нельзя.
Так что последнее, что я запомнил в тот день – улыбчивое лицо профессора, фамилию которого я так и не узнал, смотрящего через толстое стекло на меня и говорящего что-то про «подвиг для науки и человечества». И всё. Жидкость заполнила весь объём капсулы, иглы больно вонзились в тело и снотворное подействовало.

***

Противный писк где-то над головой заставил сознание вернуться, а мозг заработать. Тело отказывалось двигаться. Где-то глубоко в мыслях я ещё был во сне: Рёв сирен воздушной тревоги, беспорядочная стрельба где-то рядом, крики, стоны и взрыв… Вроде бы обычный сон, такие часто бывали после увиденного на войне. Только вот одно никак не вписывалось в общую картину. Причём тут сирена воздушной тревоги?
Лязганье металла заставило вздрогнуть, и сразу же всё тело отдалось дикой болью. Когда вернулась способность мыслить, то первая мысля была открыть глаза.
В памяти всё ещё стояло перед глазами чистое стекло и улыбающееся лицо седого профессора. И поэтому я не сразу сообразил, что сквозь мутный раствор на позеленевшем стекле чётко виднелся тёмный отпечаток ладони. И что-то назойливо подсказывало, что оно оставлено не вареньем.
За стеклом царил мрак, и не давал ничего рассмотреть. А вот себя я оглядеть всё же смог. Дыхательная маска, на подобии аквалангистских. Всё как до начала эксперимента. Старые рубцы на плече и груди остались на месте, как и шрам от аппендицита. Ничего не получилось, или же старое не залечить?
Я продолжал висеть в мутной жидкости, моргая глазами и пытаясь что-нибудь понять своим силами до тех пор, пока у меня не зачесался нос.
После столь продолжительного пребывания в обездвиженном состоянии мышцы жутко болели. Но, как бы сильно не ныло тело – желание почесать нос оказалось сильней. Собрав всю волю в кулак, удалось заставить пальцы на правой руке шевельнуться. Мышцы сразу же напомнили о себе болью, от которой непроизвольно дёрнулась рука. И так по нарастающей, пока я не стал извиваться как червя на крючке.
Видимо аппаратура отреагировала на дрыганья моей тушки, считав информацию с десятка прикреплённых датчиков. Иглы впрыснули в тело жидкость, смягчившую боль. После этого раствор, в котором я провисел неопределённый срок, стал убывать, вместе с моим сознанием…
Очнулся я от осознания что промёрз. Оно и понятно, после такого купания лежать в холодной колбе. Игл в теле уже не было, лишь часть датчиков продолжали считывать мои пульс и кровяное давление.
Интересно, почему меня никто не разбудил? Да хотя бы не вытащили из исследовательской капсулы? Где вообще все лаборанты и учёные? Мысли мыслями – но если продолжу так лежать, скоро начну стучать зубами. И никакая суперсыворотка не поможет избежать простуды.
Едва снова открыл глаза – как тёмное пятно перед лицом заставило мыслительные процессы работать.
Кровавый отпечаток на стекле плюс отсутствие персонала наводили на нехорошие мысли. Может террористическая атака? А, может вообще – третья мировая? А если враг всё ещё находится в лаборатории, допрашивая пленный персонал или заканчивая зачистку? А если не так – то что же произошло? Авария?
Размышлять можно было хоть до второго пришествия. Оглядев в поисках кнопок открывающих дверцу внутреннее пространство капсулы – и не обнаружив оных – я попытался приподнять крышку своими силами. Помимо того, что крышка открылась едва я до неё дотронулся, ещё я заметил, что мышцы совсем не болели. Видимо со снотворным мне вкололи ещё и обезболивающее. Или наоборот, с обезболивающим снотворное… Ну не важно. Главное, что теперь я могу спокойно вылезти из саркофага и, наконец, найти чем обтереться и прикрыть наготу.
Оказавшись вне капсулы я с прискорбием понял, что прошло точно не полтора месяца. И даже не пол года.
Некогда белые стены облезли и покрылись плесенью, все были искрещены глубокими трещинами. Пол и разбитый стол оказались покрыты толстым слоем пыли – след от пальца был похож на колею от танка в пашне. Вся аппаратура представляла из себя груду ржавого мусора. Толстая дверь была приоткрыта, и это хорошо – быть замурованным не очень-то и хотелось. В помещении царил мрак, лишь пара светодиодов вмонтированных в капсулу пронзали мёртвым светом тьму. И никаких следов людей или боестолкновения – ни гильз, ни следов от пуль или тел. Более-менее целым оказался  лишь сейф, вмонтированный в стену за обломками стола.
— День окончания эксперимента. 6 цифр. – Прочёл я вслух намалеванную красным надпись на дверце и невольно вздрогнул от эха. – Когда там меня обещали сделать суперсолдатом?
«Двадцать шесть ноль шесть двадцать пять». Подошло идеально – после нажатия на кнопки ручка повернулась. В сейфе, помимо толстых папок, был ноутбук, с небольшим листком приклеенным к крышке, и комплект одежды. Что бы там важного в ноутбуке или папках не было – одеться и согреться было намного важней, а то из щелей и раскрытой гермы в комнату проникал противный такой сквознячок.
Тёмно-синие спортивные штаны, белая майка-алкоголичка и ветровка оказались моего размера, а вот кроссовки немного давили. Ну и ладно.
Тетрадный листок на ноутбуке был исписан аккуратным почерком.
«Случилось нечто непредвиденное. Через неделю после начала эксперимента пропала связь с главной лабораторией. Нет никаких телевещаний, в радиоэфире одни помехи. Нами было решено закрыть выход и продолжать проект. Спустя месяц кто-то попытался пробиться через гермоворота в лабораторию. Что там происходит мы не в курсе, связи никакой нет. Персонал напуган, но продолжает работать.
Если вы, Владислав Константинович это читаете, значит, аппаратура успешно завершила эксперимент в автономном режиме. Вам необходимо добраться до центральной лаборатории и найти там профессора Никитина. Передайте ему ноутбук, он должен будет завершить за нас второй этап.
Карта вложена в папку под номером 3»
И ниже уже более расплывчатым почерком: «Включите ноутбук. Последняя видеозапись на рабочем столе».
Что же тут произошло, чёрт возьми?! Сколько я спал?

***

После пары минут танцев с бубном кулеры еле слышно начали гонять воздух и экран ожил. Система неохотно начинала работу. Раз аппарат ещё работает, значит ЭМИ не было, как и ядерных взрывов, вызывающих их. Ну, или, по крайней мере, около лаборатории. Хоть что-то хорошее.
На рабочем столе выскочило окошко, предупреждающее о сбое БИОС-а и неправильном времени-дате. Блин, а ведь было бы хорошо узнать какой сейчас год.
Видеофайл найти оказалось просто – он был единственным. После открытия на пару секунд экран погас. Не успел я что-либо предпринять, как из колонок протяжно зазвучала сирена тревоги сквозь взрывы. Вскоре звук сирены затих и на экране показался профессор, халат которого был весь в крови.
— На нас напали. Внешнюю гермодверь прожгли одним выстрелом! Военизированные подразделения охраны не смогли их остановить. Они убивают всех без разбора, используют энергетическое оружие. Я… Мы… нельзя, чтобы они узнали о вас. Мы слишком далеко продвинулись, чтобы в одночасье всё потерять. Я закрыл защитными створками капсулу, но скорее всего она их не остановит.
*Сквозь внешние шумы отчётливо раздалось несколько мощных взрывов*
— Они пытаются пробиться сюда. Мне недолго осталось. Жаль, что не сумею лично быть при вашем пробуждении. Я перевёл аппаратуру в автономный режим. Она продержит вас во сне до конца изменений организма. Я не знаю, сколько в бесконтрольном состоянии это может занять – в вашем случае вещество вызвало лёгкие мутации тканей. Ничего страшного, под нашим контролем мы смогли стабилизировать и прекратить их. Но аппаратура не способна предугадывать вероятности изменений тканей  и вещества. Если бы мы начали раньше…
*Профессор подошёл к двери, зажимая руками невидимую ранее рану на боку*
— Я попробую отвлечь их от этой комнаты. Может, они не заметят…
*Звук взрыва, сопровождаемый яркой вспышкой света. Запись прерывается*.
Теперь всё ещё больше запуталось. Энергетическое оружие? Кто им обладает? Или, за месяц пока я плавал в колбе – его изобрели и внедрили? Бред. Инопланетяне? Ещё больший бред. Может, ошибся Павел Иванович?
Ещё мутации тканей. Это уже пугает. Обещали же, что побочных эффектов не будет. Или соврали, дабы подопытный кролик не испугался?
Одни вопросы и никаких ответов. Ещё как назло живот предательски заурчал, напоминая, что в нём ничего не было уже очень продолжительное время.
Судя по всему, прошло уже много времени. Вероятно, вся хранившаяся здесь еда уже непригодна или находится там, где я её не найду. Значит надо выбираться на поверхность – может, повезёт, и найду что-нибудь. Или кого-нибудь.
Захватив с собой ноутбук, и на всякий пожарный обе папки, я отправился искать выход. Толстая герма на удивление легко поддалась, позволив мне оглядеть на разрушенный коридор. Стены были сплошь в воронках с оплавленными краями, пол был усеян латунными гильзами. Вспомнив слова профессора про новое оружие осмотрел дверь. Толстая катаная сталь была прожжена почти на двадцать сантиметров в нескольких местах и одно большое отверстие там, где находился один из запоров. Сами воронки имели диаметр сантиметров в пятнадцать. Однако, страшное оружие, если действительно использовали его, а не необычную взрывчатку.
Весь коридор был погружён во мрак, и идти пришлось по памяти. В лаборатории почти всё было разрушено. Но странно, что не осталось ни одного тела или фрагмента тел – даже рваного халата я нигде не нашёл, лишь в некоторых местах под пылью проглядывала давно засохшая кровь.
Если мне не  изменяет память, то я нахожусь на третьем этаже под землёй. Лифт вызывать было бессмысленно – двери были вырваны и лежали в полуметре, а сама шахта оказалась завалена железными обломками. Где находится лестница я не знал, и, как назло, нигде поблизости не висело схем эвакуаций.

***

Лестница вывела меня в захламлённый полуразрушенный подвал. Ну, здесь хотя бы было светлей – солнечные лучи то и дело пробивались через широкие трещины в стенах и потолке. Стараясь быть как можно аккуратней я пробирался через горы  ржавого бесформенного металлолома, когда до слуха донёсся еле различимый звук голосов. Добравшись до обвалившейся части стены и выглянув наружу я убедился в своих догадках.
Ну, во первых весь город напоминал руины после бомбёжки: часть зданий отсутствовала полностью, оставив вместо себя лишь огромные воронки, остальные дома завалили обломками верхних этажей то, что когда-то было дорогой. И средь гор кирпича с железобетонных конструкций вдоль стены пробирались люди, негромко о чём-то переговариваясь. Люди эти были разодеты в кучи тряпья и дырявых шкур, а в руках держали самодельные кривые копья.
— Наверно эти палки ещё и не заточенные. – Прошептал я, оглядывая очередного «аборигена», забравшегося на кучу кирпича и оглядывающего окрестности.
Ну и что теперь? Не уж-то человечество успело скатиться в каменный век? Как же – покорение космоса, освоение крайнего севера или же решение проблем с дорогами? Не? Вроде бы аборигены о чём-то говорили, и до меня даже долетали обрывки фраз – но урчание желудка и расстояние не давали разобрать, о чём был разговор.
— См…еть… Небо… Пусто. – Удалось скорей прочитать по губам, чем расслышать фразу аборигена, пытающегося слиться с битыми силикатными прямоугольниками.
Хоть по-нашему говорят. Это радует. Ладно. «Голод не тётка, да и есть шанс что аборигены не из тех, кто без разговоров нападает на неизвестных», подумал я, решившись выйти на контакт. Всё равно деваться некуда, я не знаю вообще ничего о окружающем меня мире.
Спрятав захваченные с собой документы и ноутбук под старым тряпьём, я поднялся во все свои два метра и направился к аборигенам. Едва удалось вылезти из подвала по горке из обломков, как я сразу же был замечен дозорным. Он мгновенно исчез за своим бывшим наблюдательным пунктом, что-то выкрикивая сотоварищам.  Последние – как оказалось шесть человек, не считая разведчика, шустро попрятались за кучами мусора.
— Я не враг! – Выкрикнул я не сильно громко, достаточно чтоб они расслышали.
— Прятаться! – Выкрикнул один из людей. – Бежать!
Хоть я и не понял, что происходит и почему надо прятаться или бежать, но всё же попробовал снова юркнуть в подвал. Большая крылатая тень пронеслась около меня и в следующее мгновенье земля полетела мне навстречу и затылок отозвался сильной болью. Хоть удар и был сильный, но сознание я сохранил. Где-то сзади раздались крики, странные хлопки и стоны. Пытаться сейчас встать и что-то предпринять мне показалось идеей крайне неблагоразумной. И не зря, так как некто схватил меня за шиворот и поволок туда, где ещё слышались стоны.
— Всего восемь обезьян. – Кто-то совсем рядом говорил вполне разборчиво и грамотно. – Четверо пытались скрыться, двоих подстрелил.
— Лео, На-ар – догоните сбежавших. – Более властный голос заговорил надо мной. – Можете поиграться, всё равно нам этих вполне хватит.
Звуки. похожие на взмахи крыльев, небольшой ветер поднявший пыль – и тишина. Что тут творится?
Аккуратно пытаюсь открыть глаза и осматриваюсь. Передо мною, словно мешки, лежали три оглушённых аборигена. У каждого на теле виднелось странные пятна, напоминающие ожоги и синяки. Так же появились новые личности, и весьма занятные.
Двое мужчин, одетых в эдакое подобие древнеримских лат. Только вот вместо мечей за их спинами находились странные винтовки. Один из «римлян» держал за шею аборигена, разглядывая грязное лицо последнего. Мысли вились в голове роем: Со слов одного из «римлян», меня поставили в один ряд с аборигенами. Что-то мне подсказывает, что это не есть хорошо.
Пока я напрягал извилины, «легионер» проделал какую-то манипуляцию с шеей пленного. Бедный абориген пытался сопротивляться, но вырваться из, казалось, железной хватки врага так и не смог. Едва тело пленного обмякло, как второй, всё это время неподвижно наблюдавший за всеми манипуляциями, воткнул руку в грудь жертвы и что-то извлёк.