В чернильной тьме необъятного Космоса величественно плыла голубая планета. Казалось, никому нет дела до маленького шарика вращающегося вокруг яркой звезды II класса. Однако это впечатление было обманчивым. На маленьком спутнике планеты, на обратной стороне, приютилась небольшая лаборатория. Функции лаборатории стандартные: наблюдение за цивилизацией, активно развивающейся на голубой планете. Разные группы гуманоидов, населяющие планету, называли свой дом по-разному. Но, мы остановимся на одном – Земля. А спутник – Луна.

Станция
В лаборатории из всей смены бодрствовали двое — Луч и Смерд. Собственно говоря, это всего лишь сокращённые их имена. Полные звучали совсем иначе. Луч Света, сын Покорителя Мрака Отовиц-13, и Саморегулируемый Механический Единый Разведывательный Дроид 20151224MSSН578УХ(39-RU). Да, да, второй был обычным андроидом, стандартно приписываемый к контрольным партиям. Партнёры, непринуждённо подначивая, друг друга, лениво играли в шахматы. Эту игру совсем недавно удалось внедрить на территории планеты. Учёные посчитали, что именно она должна стимулировать рост интеллекта аборигенов. Увы, Межгалактический Кодекс, строго-настрого запрещал любое вмешательство в дела планеты, способные привести к его резкому прогрессу, либо регрессу. Но, ведь каждой расе хочется, чтобы подконтрольная им планета была в числе лидеров. Тем более, что местные гуманоиды, внешне, ничем не отличались от наблюдателей. Разве, только, хромосом в ДНК было несколько меньше. Поэтому, внедрение игры, было операцией на грани фола.
— Шах и мат – проговорил Смерд. – Счёт девяносто восемь — два. Отыгрываться будешь?
Луч мотнул головой, и виртуальные шахматы исчезли.
— Не зато Покоритель Луча бил, что играл, а за то, что отыгрывался. Ну, тебя. Ты всегда выигрываешь.
Луч оттолкнулся от стола и кресло, приняв горизонтальное положение, зависло в метре от пола.
— Опять в «спячку впадаешь»? Забыл как тебя «распинали» на последнем контроле?
— Но, ты-то не спишь. Разбудишь.
— И не подумаю. Знаешь, со стороны смешно наблюдать, как ты меняешь цвет лица с красного на белое. Как пульсирующий карлик в созвездии Пси-101.
Кресло мгновенно приняло нормальное положение и спикировало к столу.
— Ах ты, прохвост – деланно оскорбился Луч. – Так-то ты прикрываешь напарника. А я, хотел тебе предложить рюмочку наливки. Той, из последней партии.
— Ты же знаешь, я не пью алкоголя.
Хорошая штука эти дроиды. Легко подстраиваются под психополе напарника. Можно и пошутить и поболтать на разные темы, и поймёт тебя с полуслова. Луч уставился на Смерда. Потом медленно проговорил:
— Скучно. Предупреждала меня мама, что я выбираю скучную профессию. Что, ещё пару сотен лет назад, наблюдение за иными мирами было героическим. А как изобрели нуль-переход, так сразу всё стало скучно. Зря я не верил маме.
Луч помолчал, исподлобья глянул на напарника:
— Может, пошалим?
— Это как?
Луч заёрзал в кресле:
— Знаешь, я давно хотел провести маленький эксперимент. Как поведут себя аборигены, живущие в изолированных регионах при встрече друг с другом.
— Не вижу тут ничего интересного. Ну, изучат друг-друга. Пожмут руки, и разойдутся по своим… Постой, а как ты планируешь свести этих, из «изолированных регионов»?
— Да, свести то не проблема. Провесим порталы. Они из любопытства и влезут туда. Интересно другое. Они, аборигены, развиваются параллельно или идут разными путями?
— Это я могу тебе и так сказать. Согласно показаниям оборудования и сообщениям агентов, наиболее перспективным регионом, на текущий момент является регион, называемый «Ивроп». Наиболее изолированным регионом является регион, называемый «Ниппон». Ивроп, является…
— Да, это всё теория – перебил Луч. – а если вот, реально, столкнуть их лбами. Пусть, не армию, а хотя-бы по одному воину. А?
— Запрещено Межгалактическим Кодексом. Пункт…
— Да забудь ты про свой Кодекс. Мы, ведь никому не скажем? А из памяти Станции ты потом сотрёшь. Ты ведь уже делал это. Ну, пожалуйста.
— Эх, отправят меня на разборку, из-за тебя.
— Ну, не гунди. Самому, ведь, интересно.
— На что спорим? – поинтересовался дроид.
— На желание, пойдёт?
— В пределах нормы.
— Согласен, — быстро ответил Луч.
— Ладно, давай рассчитывать параметры.
— Вот, это дело – оживился Луч.
Одна стена лаборатории исчезла. Вместо неё в воздухе повис огромный шар – точная копия планеты.
— Есть предложение: брать гуманоидов с островов. Ингланд и Ниппон — начал дроид.
— Пойдёт – тут же отреагировал человек.
— Место встречи выбрать в глухом районе континента. Где-нибудь посередине континента.
— Согласен.
Земной шар исчез. Стена на несколько мгновений налилась молочным светом. Потом появилась картинка. Отличное голографическое изображение в масштабе 1:1, в паре метров от сидящих. Практически тут-же появился звук. Немного спустя – запахи.
По просёлочной каменистой дороге ехал всадник. Благородный Блэк Камерон. Заходящее солнце бросало косые тени от мелкого кустарника, лепившегося на холмах на него и крепкого серого коня, покрытого чешуйчатыми пластинами, узорной попоной. Конь неторопливо топал копытами, поднимая маленькие облачка пыли. При всём, при том, он, вроде бы, стоял на месте. Двум зрителям на станции казалось, что конь не идёт вперёд, а лишь разминается на беговом тренажёре. К седлу был приторочен серый холщовый мешок, щит, да рыцарский шлем. Всадник, ехал, уставившись вперёд невидящим взглядом, изредка поправляя длинные сальные волосы, так и норовившие попасть в глаза. Некогда блестящие латы потускнели. Видны были вмятины и царапины. На поясе висел кожаный кошель, холщёвый мешочек с едой, да фляга с элем. За спиной висел большой меч. В безветренном вечернем воздухе слышался, только, мерный топот копыт, и лёгкое бряцанье железа. Где то в вышине допевал свою песенку перепел, в лесу куковала кукушка. Пахло лошадиным потом, запахом давно не мытого мужского тела и чесночным мясом. Блэк встрепенулся. Не глядя, развязал мешочек. Достал кусок вяленого мяса и принялся сосредоточенно жевать, откусывая маленькие кусочки.

Отступление 1. Тамплиеры

Вечер. Заходящее солнце золотит последними своими лучами холмы, поросшие густым лесом, отражается в зеркале небольшого озерка лежащего у самого подножья замка. В одной из комнат замка, удобно устроившись в кресле, рассеянно смотрит в узкую бойницу не молодой уже мужчина. На нем серая хламида, серая жилетка, пегие волосы аккуратно остриженные «под горшок», с заметной проплешиной в центре. Единственное яркое пятно – большой мальтийский крест, украшенный алыми рубинами, на массивной золотой цепи. За спиной уютно горит огромный камин, силясь согреть небольшое каменное помещение. Стены зала украшают знамена с крестами и всадниками на лубочных конях. С небольшого ложа свисает шкура медведя. Дверь с еле слышным скрипом отворилась. В проеме показался крестоносец.
— Входи, входи, дорогой мой, – не оборачиваясь проговорил первый. – У меня для тебя кое что есть. Возьми там, на столе.
— Что это?
Вошедший шагнул к столу и оказался в полосе света падающего из окна. Невысокого роста, черноволосый и немного кудрявый он был больше похож на цыгана с ярмарки, нежели на крестоносца, несмотря на одежды. Белая мантия сидели на нем кургузо и нелепо, над вышитым на груди мальтийским крестом нелепо смотрелась эмблема: медведь, вставший на задние лапы.
— Это твой труд. То, что должно стать маяком на многие века: «Трактат о противодействии коррупции».
— Мой?!
— Твой, дорогой, твой. Ты наше знамя, Гуго де Пейн, тебе и творить. А я всего лишь – «серый кардинал».
— И зачем это?
«Серый кардинал» помолчал, потом стал говорить. Он говорил негромко, но четко, отделяя слова одно от другого, как человек, который привык, что его внимательно слушают и ловят каждое слово. Небольшой воробьиный носик воинственно задрался к верху.
— За этим трактатом будущее. Он позволит нам официально обложить всех налогом. И сделать это красиво. Богатых — потому что нельзя быть богаче Ордена. Бедных – чтобы у богатых не было соблазна стать бедными. Неверных – потому что они «неверные». Христиан, потому что они… христиане. Сегодня Папа смотрит в наш карман. Завтра мы будем контролировать всех, вплоть до Папы. И делать это под красивым девизом, ну, к примеру: «Не нам, господи, не нам, но имени твоему!». А? Каково! Но, это не для всех. Это для избранных. А для прочих: «Молись и трудись» — Ora et labora. А поможет нам в этом – этот трактат. Ростовщичество станет нашим основным средством обогащения. Декларации будут заполнять все. А потом, мы обложим налогом разбойников. Думаю, в год по два золотых – это не много.
— Но, ведь не все одинаково грабят?
— Не важно, хочешь жить хорошо, воруй больше, и эти два золотых покажутся тебе мелочью.
— А кто не сможет набрать два золотых?
— Тех будем ловить, и отправлять на галеры и костры. Никто и нигде от нас не скроется, даже в отхожем месте. С преступностью, ведь, нужно бороться. Не так ли, … Дорогой мой?
— Но, ведь трактат о коррупции…
— Ну, и что? Читай до конца. После, мы введем налог со взятки. Раз сущность невозможно искоренить, значит нужно её возглавить и прописать свои правила.
Уже давно перевали за полночь. В тишине перекликалась стража. Но, в узкой бойнице все продолжал гореть свет. Великие люди творили на благо ордена.

Сэр Блэк Камерон
Уже вечереет. Надо было раньше выезжать из дома. Судя по всему, приеду уже в сумерках. Придётся ночевать у него. Ах, дьявол, как нехорошо! Я всегда знал, что нельзя было Реджинальду давать в долг. Уже два месяца напоминаний не дают никаких результатов. Придётся сегодня задать ему трёпку. Если не подействует, то это будет последнее напоминание. Я, недаром проливал свою кровь, в Крестовом походе, что бы потом разбазаривать, то, что было добыто с таким трудом. Золото ещё никому не давалось даром. Даже король Ричард, ездил не за Гробом Господнем, как все думают, а за золотом. Если бы он приехал бедняком, никогда не забрал бы трон, будь хоть сто раз наследником. Все только прикидываются святошами. Те же самые Тамплиеры. Ишь, как вознеслись. Какую силу набрали. А эти тупые менестрели, что могут только тренькать струнами, да завывать сладкими голосами, возносят рыцарей как святых. Они никогда не видели, как льётся настоящая кровь. Не та на турнирах, где всё красиво и пристойно, а в настоящей битве. Когда визжат сарацины, орут диким криком твои друзья, собирая в кучу вывалившиеся внутренности. Когда полчеловека на земле уже не вызывает рвотного инстинкта. Что могут знать эти «Орфеи» о жажде в пустыне, когда приходится пить собственную мочу. Когда песком засыпает глаза, а за ближайшим холмом ждёт отряд врагов. А видели ли они когда-нибудь как дерутся друзья-рыцари из-за неподелённого арабского золота, как кричат насилуемые сарацинки и маленькие дети в предсмертном крике.
Внезапно, ему почудилось, будто на него кто-то смотрит. Именно такое же чувство было, когда их отряд попал в засаду. Тогда он не придал этому значения. Отряд потерял почти всех бойцов. Спас только другой отряд, подошедший на шум боя. Спас Реджинальд, будь он не ладен. Сейчас он насторожился. Сразу же заныл шрам на правом плече. Стараясь не показать виду, он спрятал мясо в мешочек. Отпил немного эля из фляги. Сыто рыгнул и заткнув флягу пробкой снова повесил её на пояс. После этого, вытер сальные руки о штаны, вроде ненароком, положил руку на рукоять меча и гнусаво запел вполголоса песенку, что недавно услыхал от заезжего менестреля.

Я дни и ночи гнал коня
Туда где всходит солнце.
Чтоб, улыбнулась, та, одна-
Мой свет в оконце.
Хочу Брунгильде подарить
Подарок дивный…

Внезапно конь встал как вкопанный. Заржал и чуть не взвился на дыбы. Не успел всадник усмирить скакуна, как всего в нескольких ярдах от лошадиной морды, возник светящийся прямоугольник размером с ворота постоялого двора. Раздалось еле слышное, низкое гудение.
Что за дьявольщина? Колдовство, какое то. Хотя, интересно. Говорят, что Мерлин, живущий при дворе, умеет делать такие же двери. А потом вытаскивает из них золото. Ну, что ж, золото мне не помешает. Уж коли, я пришёл живым из Похода, то это – не страшно, тем более.
И всадник, вытащив меч из ножен, ударил шпорами коня, и рванулся в сияющее пятно.

Дзинситиро
— Убери немного запах – попросил Луч. – Уж больно воняет. О, так пойдёт. Давай второго.
Пространство, словно треснуло пополам. На второй половине возникла цветочная поляна. Дул лёгкий ровный ветерок. В правом краю экрана цвело дерево, наполняя воздух лёгким ароматом. В метре от него прямо на земле, в позе лотоса, лицом к восходящему солнцу, сидел воин. С первого взгляда было ясно, что это – не простой воин. Дорогие раскрашенные охрой латы и два меча за поясом выдавали в нём самурая. Глаза закрыты. Руки свободно лежат на коленях. Воин напряжённо думал.
Вчера вечером он вошёл в покои своего сёгуна. Приблизился мелкими шагами. Постоянно кланялся, и всем своим видом показывал полное раскаяние. Приблизившись к татами, на котором сидел хозяин, он упал на колени, упёрся выбритым лбом в бамбуковый пол, держа перед собой, на вытянутых руках фамильную катану. Кано Тайра молчал. Тяжёлая пауза длилась ровно столько, сколько нужно было, чтобы подчёркнуть важность момента. Наконец. Тано заговорил.
— С чем пришёл, Дзинситиро-сан?
— Я опозорил себя. Теперь ты волен убить меня, — ответил самурай, не поднимая головы.
— Не понимаю тебя, — ласково ответил Тано. – Если я всё правильно помню, вчера ты спас мне жизнь? Поднимись. Подойди по ближе.
Дзинситиро поднял голову, сделал несколько коротких шагов на коленях по направлению к хозяину, продолжая держать на вытянутых руках катану.
— Убери катану на место и расскажи мне, что тебя расстроило.
— Я не должен был сражаться с теми самураями.
Тано удивлённо вздёрнул брови, оглянулся на стоящих рядом самураев и опять воззрился на Дзинситиро.
— Услышав шум битвы, я должен был бежать к тебе и закрывать тебя своим телом. Вместо этого я, как неразумный юнец, бросился на девственницу. Эти пятеро самураев были лишь приманкой. Синоби – вот кто был тебе опасен.
Опять повисло долгое молчание. Все застыли, словно каменные статуи. Наконец Тано произнёс:
— Насколько я помню, ты «пеший самурай»?
— Да, господин.
— Повелеваю. Отныне ты – «конный самурай» и мой личный охранник. Можешь сходить на конюшню. Тебе выдадут любого коня. Ещё ты будешь получать средства на его содержание. Иди, лечись. Ты мне нужен живой и здоровый.
Именно этот – неожиданный взлёт и являлся причиной долгих раздумий Дзинситиро. Он ещё и ещё раз прокручивал в голове события прошедшей ночи.
Дзинситиро Кэнко обходил посты. Осталось сделать полкруга, и можно немного передохнуть. До рассвета осталось совсем не много. Вот-вот начнут золотиться вершины близких гор. Как всегда, перед рассветом стало чуть темнее. Да ещё и луна спряталась в тучку. Внезапно со стороны вторых ворот донёсся шум. Самурай бросился на звуки. Так и есть. Во внутреннем дворике, перед воротами, шёл бой. Пять неизвестных самураев рубили в лохмотья стражу. Солдаты отбивались, как могли. Но, что могли сделать обычные пехотинцы против мастеров фехтования. Кэндзюцу только входило в моду по всей стране. Тем не менее, искусные фехтовальщики уже не были редкостью. Дзинситиро был лучшим из них. Он, не раздумывая, бросился в драку. Конечно, пятеро против одного – многовато. Но, честь превыше всего! Двое из пяти были явными новичками. Два-три выпада, и их осталось трое. Третий оказался достойным соперником. Ещё небольшое усилие. Осталось двое! Но, эти двое заставили Дзинситиро, на какое то мгновение, подумать «Это – последняя ночь моей жизни». Скорее всего, это были братья — близнецы. Они действовали настолько синхронно, что казалось, будто у них один кукловод, дёргающий за единую пару верёвочек. Они умело, и одновременно нападали, прикрывали друг друга, словно пальцы одной руки. Они уже, совсем было, прижали самурая к забору. Осталось только добить его. Но, видимо, в эту минуту, Бисямонтэн ласково посмотрел на Дзинситиро. Один из нападавших поскользнулся. И в то же мгновение лишился головы. Второй будто обезумел. Он бросался на Дзинситиро словно дикий варвар, абсолютно забыв о правилах ведения боя. А самое главное правило гласит: во время боя забудь обо всех эмоциях. Не прошло и минуты, как он разделил участь своего брата. А Дзинситиро помчался в сторону дома сёгуна. «Это Минамото. Это Минамото. Это его люди», думал он. Перед домом тоже столпотворение. В разных позах лежат убитые, стонут скорчившись, раненные. Ещё минута и двое синоби ворвутся в дом. Но, Дзинситиро не дал им такого мгновения. Внезапно появившись у них в тылу, он снёс голову одному из них. Второй, резко обернувшись, подхватил голову напарника и невероятным прыжком взлетел на гребень забора. Дзинситиро замер, насторожено озираясь по сторонам. Сёгун спасён. Но, он пережил несколько неприятных минут. А ведь это он – Дзинситиро отвечает за покой своего господина. Если бы он появился на мгновение позже, он непременно разделил бы участь своего отца.
Утром хоронили убитых. Всех, независимо от положения в обществе, с почётом. Потом убирались во дворе. Наводили чистоту. Нужные люди носили дрова для погребального костра. Рабочие ремонтировали стены и двери дома, поврежденные во время боя. Помчались по своим делам соглядатаи и шпионы сёгуна Тано. Весь день прошёл в суете. А вечером Дзинситиро решил, что недостоин охранять великого Тано. Если его один раз сумели обмануть как ребёнка, где гарантия, что этого не повторится снова? Он уже готовился к ритуалу сэппуку, когда решил, что недостойно идти на встречу с отцом, не оповестив об этом своего сёгуна.
Внезапно, до его ушей донёсся низкий гул. Воин открыл глаза и увидел перед собой большой мерцающий квадрат. Это — опять проделки Минамото, решил он. Появилась реальная возможность доказать сёгуну свою преданность. Он пружинисто подскочил на месте, выхватил катану, и с криком «Банзай!» бросился в мерцающий квадрат.

Отступление 2. Честь

В грезах весенней ночи
Воздушный мост возник
И вдруг распался, —
Вершиной разделенные плывут
Пряди облаков в небе...

Ёсида Кэнко стоял перед домом и любовался чёткими движениями сменяющегося караула. Он стоял с невозмутимым видом глядя куда то вдаль. Но, его подчиненные точно знали, если начальник охраны положил правую руку на бедро, а второй слегка теребит свисающий пояс — оби – он доволен. И от этого они старались ещё больше. Они гордились своим начальником. Одним из самых молодых и талантливых военоначальников, и кроме того, автора книги «Записки от скуки».
Ёсида Кэнко состоял на службе Сёгуна Итихиро Торо, и был счастлив этим. Начальник личной охраны сёгуна, в двадцать с небольшим лет, это заслуживает уважения. Но, маленький червячок сомнения гложил его душу. Червячок этот звался Матихиро Торо – младший брат сёгуна. В его действиях всё было подозрительно. Вначале, они с братом враждовали. Это понятно. Всегда всё самое лучшее достаётся старшему брату. Потом, вдруг, Матихиро стал добрым и покладистым. Стал давать брату всякие полезные советы. Так, по его советам, из охраны были уволены ветераны и почти полностью обновился состав. Потом дошла очередь и до начальника охраны. Теперь, его место занимает Ёсида. Он понимал, что всё это не спроста. Ответ уже почти созрел в его голове, как ветка весенней сакуры, но тут во внутренний двор вошли вооружённые незнакомцы. И начали требовать пропустить их к сёгуну, по срочному делу. Часовые отказывались, ссылаясь на то, что буквально утром начальник охраны довёл им приказ: никого не пускать. Видя, что словесная перепалка сейчас дойдёт до рукопашной, Ёсида двинулся к спорящим. В это время незнакомцы, всё же, выхватили мечи. Двор, тут же, наполнился вооружёнными людьми. Из ворот вбегали люди с лицами замотанными платками, а из караулки, вооружённые солдаты. Битва была долгой и жестокой. Уступать не хотел никто. Среди нападавших Ёсида, иногда, с удивлением узнавал уволенных охранников. Раненый уже не единожды, он отступал ко входу в дом. Последнее, что он увидел, были спины троих его солдат, прикрывающие командира до последнего вздоха. Потом их не стало, а над ним склонился уволенный начальник охраны.
— Прикажете добить? – спросил он, ухмыльнувшись.
— Не надо, ещё пригодится, — ответил до боли знакомый голос.
Через неделю он пришёл в себя. Выходила-таки, Ёсико. Она же и рассказала ему, что произошло. Младший брат сёгуна – Матихиро организовал всё это. Вначале сделал много людей недовольных сёгуном. Потом объединил их. После чего убил брата, и сам сел на его место. Теперь, старый начальник охраны, правая рука нового сёгуна. Так вот, чей голос слышал он в тот день — Матихиро. Вот тебе и «червячок сомнений». А ещё через день пришёл посыльный от нового сёгуна и сообщил, что тот сожалеет, что доставил Ёсидо столько неприятностей. Желает ему скорейшего выздоровления и приглашает к себе на службу, как только выздоровеет.
А ещё через неделю он выздоровел. Нет, раны так же болели и кровоточили, при малейшем движении, а сломанная ключица левой руки ныла не переставая. Но, катана в вытянутой правой руке уже не дрожала. Значит – здоров. В тот же день Ёсико приготовила фурако и помогла мужу помыться. Он надел своё лучшее кимоно. Засунул за пояс оба меча, и твёрдой походкой двинулся к Своему Месту. Он очень любил его. В дни печали и радости он приходил сюда. Здесь он быстро достигал Просветление Духа.
И вот, все предварительные процедуры закончены. Кусунгобу удобно лёг в руку. Всего три движения! Только бы не потерять сознания раньше. Раз – удар в точку Ци (точка силы)! Два – резкое движение вверх! И три – вправо! Отец, я иду к тебе!
А в пяти шагах от Ёсидо стояли жена и сын Дзинситиро. Дзинситиро уже взрослый. Праздник «семь-пять-три» уже не отмечает. Сухими глазами смотрели они на то, как их муж и отец выполняет свой долг. И гордились им. Никогда ещё династия Кэнко не служила негодяям и предателям. И пусть его все признали сёгуном. Ёсидо на признаёт! Цветущая сакура осыпала их своими белыми лепестками, ветер приносил солёный ветер с моря. Неугомонные чайки оплакивали смерть великого человека.

Бой
В глухой сибирской тайге, посреди бескрайних болот и лесов притаилась живописная опушка. Полуденное солнце прогревало желанным весенним теплом молодую траву и почки на деревьях. В ветвях деловито сновали птицы. На краю луга рядом с ручьём пасся модой олень. Внезапно он поднял голову и прислушался. Рядом с ним раздалось низкое гудение и в воздухе, с двух сторон опушки появились светящиеся прямоугольники. Олень, в ужасе шарахнулся в чащу леса.
Из одного прямоугольника выскочил японский самурай и остановился. Он озирался, слегка согнув колени и выставив вперёд катану, держа её обеими руками. Почти сразу же из второго выскочил рыцарь на коне, с мечом в правой руке. Конь встал как вкопанный. Противники молча смотрели друг на друга. Сэр Блэк Камерон по прозвищу Блэк-лесоруб, один из самых сильных бойцов Англии, и самурай Дзинситиро Кэнко, лучший фехтовальщик Севера. «Ну, и чучело» думал рыцарь, «Юбка, как у бабы. Даже на шотландский килт не похожа. Да, и маленький, какой то. Такого разрубить за раз – нечего делать». Японец тоже рассматривал незнакомца с интересом. Сильный конь, мощная, непробиваемая броня, длинный меч. А сам похож на морскую черепаху Миногамэ, охраняющую северное море. Пожалуй, голова и есть самое уязвимое место. Потом рыцарь сделал еле заметное движение и конь начал мелкими шажками подвигаться к противнику. Самурай не двигался. Рыцарь начал слегка покачивать мечом, словно маятником. Длинный кавалеристский меч, бросал солнечные блики в лицо самураю, словно провоцируя его. Когда до незнакомца осталось совсем немного, маятник вдруг, превратился в сверкающий круг.
— Хах! – выдохнул всадник.
Меч, описав дугу, должен был разрубить противника пополам. Но, он ударил в пустое место. Самурая там уже не было. Вся, без остатка, сила вложенная в меч, инерция и вес меча, не встретившего препятствие, повлекли человека вниз. Он не смог удержаться в седле и с грохотом рухнул на землю. Как можно быстрее, он перевернулся на спину и выставил вперёд меч. Но, незнакомец и не думал наступать. Он просто стоял и смотрел. Наступила некоторая пауза.
— Хаджимэ! – гортанно крикнул японец.
— Ах, ты мартышка. Ты ещё и командуешь? – вполголоса заворчал англичанин. – Ну, сам виноват. Смотри, как с тобой сейчас разделается Сэр Блэк Камерон.
Он начал, копошиться на земле, пытаясь подняться, проклиная скользкую траву, тяжёлые доспехи, солнце, бьющее в глаза, норовистого коня и вообще, всё, что его окружало. Наконец, с великим трудом, он поднялся на колено. Хорошо ещё, что сегодня он был в «лёгких» латах. В тяжёлых, он сам ни за что, не поднялся бы. Наконец, опираясь на меч как на костыль, он сумел выпрямиться. При этом меч, почти по гарду ушёл в землю. Он выдернул меч. Сделал пару качков «маятника», чтобы вернуть руке ощущение баланса меча, и двинулся вперёд. Для Дзинситиро время словно превратилось в патоку. Вот противник идёт на него с весёлой, обезоруживающей улыбкой, обнажая гнилые коричневые зубы. Один шаг, второй. Улыбка начинает пропадать, уступая место злому оскалу. Его оружие начало движение. Вот меч уже над головой. Дзинситиро почти неуловимым движением сместился влево, чуть-чуть доворачивая корпус. Опять сверкнул меч, и не встретив препятствия наполовину ушёл в землю. Брызнул чернозём, лязгнули доспехи. Рыцарь, повинуясь силе инерции наклонился вперёд. А опытному фехтовальщику срубить наклонённую голову легче, чем сочинить танку. То, что раньше было сэром Кэмероном, стояло ещё одно мгновение. Потом голова отделилась от шеи и покатилась к ручью. Тело, громыхая латами, рухнуло на землю. Испугано заржал конь, словно возвещая о конце поединка.
— Осссс, — прошипел японец, над телом поверженного противника.
В ту же секунду за спиной раздалось знакомое гудение.

Снова станция
— Ну, вот, собственно, и всё. Японец дома, конь тоже.
— А рыцарь? — поёжился Луч.
— А ему уже ничего не нужно. Пока в этой местности появятся гуманоиды, от него уже и следов не останется.
— Как же ты, всё-таки, узнал, что этот коротышка так быстро победит этого великана?
— Всё очень просто, — тоном лектора начал Смерд. – В Ингланде, у рыцарей, в бою сейчас вся ставка на силу удара. Собственно, приёмов то — всего два. Это – как можно более сильный удар мечом сверху вниз. Такой, чтобы наверняка, без остатка.
— А второй?
— Второй – это защита от первого. Можно – щитом, можно – мечом. Самое большое их достижение, за последние десять лет – это переход от короткого меча к длинному —  кавалерийскому.
Смерд потянулся, совсем как человек, выполнивший долгую, тяжёлую работу.
— А в Ниппон, — продолжил он, — сейчас расцвет Кэндзюцу. Дословно, это – искусство сражения на мечах. Главное слово тут «искусство». Поверь, у людей этого региона большое будущее. Любое занятие они рассматривают, как искусство. И доводят его до совершенства. До абсолюта. А потом соревнуются, кто сможет преодолеть вершину этого совершенства. И ведь, преодолевают. Кроме того, для военной верхушки именуемой «самураями» придуман Буси-до. Этакая программа повышения морали и духа. Для них это тоже искусство. Всего этого нет у Англичан. И вообще, в том регионе, ни у кого нет. Я пытался тебе это сказать вначале, но ты не захотел слушать.
Смерд немного помолчал, косо посмотрел на Луча и хитро щурясь проговорил:
— М-м-м, какое бы желание загадать…

Бисямонтэн – бог воинов и удачи
Тайра – династия стоящая у руля страны в 12 веке
Минамото-но Ёритомо династия проигравшая Тайра
Синоби – крадущиеся – нинзя
Кэндо – бой на мечах
Кэндзюцу – искусство владения мечом
Сэппуку – ритуальное самоубийство
Фурако – бочка для мытья
Кусунгобу — кинжал для сэппуку
Хаджимэ! — Начали, к бою
Дзюцу – искуство

Увидев вдалеке старую башню, я неимоверно обрадовался. Воображение тут же услужливо нарисовало сухую комнату, тепло очага с весело пляшущим пламенем и потрескиванием прогораемых дров.
— Эй, дружище! — Обернулся я к своему коню. — Ты видишь то же, что и я?
Верный спутник проигнорировал мою неожиданную вспышку оптимизма и все так же внимательно и уныло смотрел под копыта. Оно и понятно, на этой тропе даже осел может переломать себе ноги. А что уж говорить о нас, изрядно уставших после этого перевала? Да еще и в такую погоду? За этих пару дней мы промокли насквозь, вымотались и толком не смогли ни отдохнуть, ни поспать. Нам не попалось ни одно укрытие, ни пещера, ни грот, а сухие дрова давным-давно закончились.
— Брось, старина, печалиться, — не унимался я, указывая на едва видные сквозь пелену дождя заброшенные постройки. — Вон там, видишь те развалины? Сегодня мы будем ночевать по-королевски! В тепле и сытые! Я обещаю!
Жеребец только всхрапнул и покосился на узду в моей руке.
Увы, я все еще не привык к горам. К тому, что расстояния здесь обманчивые, и чтобы добраться до кажущейся близкой башне нужно гораздо больше времени. Сразу рванув к желанному приюту, я неправильно распределил оставшиеся силы. В результате, быстро выдохся, а солнце, изредка проглядывающее сквозь разрывы туч, уже подобралось к вершинам и вот-вот спрячется за ними. И как обычно быстро для этих мест расползется ночь.
— Хех! — Остановившись на короткий привал, обратился я к своему единственному товарищу. — Прости, еще немного осталось. Сейчас чуть передохнем и одолеем этот серпантин. Смотри, осталась уже ерунда.
Действительно, всего за десяток метров от нас возвышалась покатая стена полуразрушенной башни. От нее осталась, от силы, только половина. Но все равно, выглядела она угрожающе, массивно и мрачно. Брошенные здания, их темные провалы окон, особенно в непогоду — всегда вызывают странные чувства. От которых мороз пробегается по коже, а сердце в испуге замедляет ритм. Это же строение, созданное чуть ли не великанами, с его узкими бойницами, и посреди мест, где на многие мили не встретишь ничего живого —  выглядело королем среди подобных страшилок, которые приходилось видеть или о которых приходилось слышать.
Но когда ты промок до последней нитки, несколько суток толком не спал, а от усталости готов упасть посреди лужи — даже пещера с драконом покажется не такой уж ужасной.
Конь, вдруг, заржал, дернув поводья. Не успел я толком обернуться к нему, что бы успокоить, как по шлему что-то стукнуло. По какому-то наитию, еще не поняв в чем дело, я опустил забрало. И тут же, с левой стороны, ударила и отскочила от него стрела. Недоумевая, я сдвинул со спины треугольный щит и прикрылся им. Выискивая взглядом сквозь узкие смотровые отверстия противника, чуть было не растерялся. Где он? Сколько их? Как они могут стрелять, ведь в такую погоду тетива отсыреет?
Но быстро успокоился, взял себя в руки. У меня в рыбьем мешке есть сухая и смазанная к арбалету. Доставать ее нет смысла — всего пару выстрелов и промокнет, подведет в самый нужный момент. Та же ситуация должна случиться и с луками нападающих, нужно только обождать. А их как минимум два, уж слишком быстро стреляют. И именно из луков — длину стрел я подметил. Такие формы древка только у них.
Стоило мне об этом подумать, как следующие стрелы начали менее точно  и слабо попадать в доспехи возле сочленений. Но существенной опасности они уже не представляли.
При этом, я все же заметил одного. Он хорошо использовал естественное укрытие. Из-за валуна странной, изогнутой формы, стрелка было почти не видно. Направив в его сторону острие бастарда, я заорал боевой клич и осторожно двинулся навстречу.
Противник понял, что обнаружен и выпрыгнул из укрытия на валун. Быстрый взмах руки и в мою сторону полетело копье. Хорошо сбалансированное и сильно брошенное оно ударилось о подставленный щит, который я едва успел сдвинуть в нужном направлении, и улетело куда-то в сторону.
— Агов! Милорд! — продолжая медленно шагать, попытался я спровоцировать на разговор разбойника. Что бы тем самым его отвлечь и выиграть хоть какое-то время. — Я ведь ничего не сделал вам плохого! С какого перепугу так подло на меня напали?
Он все же был один. Больше никто не стрелял, не метал копья.
Низенький и плотный человечек, а теперь я его смог, наконец-то, немного рассмотреть, что-то выкрикивал на непонятном лающем языке. При этом он размахивал мечом странной изогнутой формы, выдернутым просто из-за пояса.
— Послушайте, в наших краях такой обмен любезностями совсем не принят! За это — в любом королевстве грозит как минимум виселица! Давайте, пока все не зашло слишком далеко, решим спор полюбовно. И кстати,  что я все таки сделал вам плохого?
Воин в странных облачениях меня не понимал, это было видно. Он еще больше разъярялся, по-прежнему угрожающе направляя в мою сторону свой клинок и что-то злобно выкрикивая. Но это был человек. Пусть и странной внешности, с лунолицым лицом и раскосыми глазами, с невиданным оттенком кожи и в причудливых, неполных доспехах, но человек. Не представитель какой-то древней или новой расы, не метис, а человек! Пусть и иноземец, неизвестно с какого мира и как сюда попавшего.
Он ринулся ко мне, странно держа свое изогнутое оружие. Для меня совершенно незнакомое, не похожее ни на сабли кочевников или пиратов теплого моря, ни на ятаганы тролей, ни на палаши гоблинов, ни на изящные и тонкие мечи эльфов.
— Что ж, — хищно улыбнулся я, — раз желаешь боя, я тебе его предоставлю.
Полуторник скупо блеснул в лучах появившегося на миг солнца, обрадовавшись каплям влаги и предвкушая кровь.
Щит отлетел в сторону. Но вовсе не из-за мнительности, глупой романтики или желания дать фору агрессивному чужеземцу. Мне совсем наплевать на чьи бы то ни было насмешки, сомненья и попытки запятнать славу победы. Бой — это не показушный турнир. Это жестокая борьба за выживание, где все средства хороши. Без правил и предрассудков. Я изрядно устал, а противник, хоть и был ниже, легче и менее защищен, но гораздо проворней. Об этом явно говорили грация в движениях и скорость. Поэтому, мне нужны были легкость и управляемость.
Его красивый меч с отполированной и острой режущей частью не представлял серьезной угрозы для моих доспехов. Противник серией быстрых ударов и уколов попытался задеть мои запястья, кисти и поразить в места сочленений лат. Но, наткнувшись на защиту и контрудары, быстро ушел, оставив лишь царапины на влажном металле.
Проведя предварительную разведку, мы кружили на подобранной дистанции, тщательно присматриваясь и изредка обмениваясь финтами, ударами и выпадами. Я искал в его узких глазах подсказку, малейший намек на последующую атаку. Но причудливый шлем чужестранца с открытым лицом не давал преимуществ. Казалось, что на меня смотрит равнодушная маска. Мокрые и молчаливые, мы выискивали слабые места и приноравливались к манере боя друг друга.
Что-то завораживающее было в его необычном стиле. Полу присев на широко расставленных ногах иноземец быстро смещал то в лево, то в право, а то и с шагом вперед или назад, наклоненное вперед туловище, хорошо контролируя при этом центр тяжести. Основное положение меча снизу вверх, с прижатыми к телу локтями. Но в момент атаки клинок молниеносно оказывался в нижнем хвате, или колол как копье, или снова как обычный меч. И при этом ни одного лишнего движения. Приноровиться оказалось не просто.
Перехватив левой кистью клинок, я начал работать нижней частью бастарда для защиты, а острием как копьем. В контрударах попытался помимо рубящих ударов и шлепков применить захват, задействовать эфес и навершие рукояти. Но безуспешно, мы оказались практически на равных. Время шло, а ни у одного нет существенных ран или порезов, ни какого либо явного преимущества. В итоге, в проигрыше мог оказаться я — усталость за день никуда не делась, тяжесть доспехов все больше давила.
По-прежнему аккуратно, небольшими шажками двигаясь по мокрой тропе, я начал специально показывать свою усталость. То сделаю шаг больше чем нужно, то чуть завалюсь в выпаде и замедлюсь с отходом.
Наконец, противник клюнул на выставленную дальше, чем нужно ногу. Я сбил удар, неуклюже и поспешно отклонился, при этом умышленно открываясь. И дождался...
Блок с подставленным плашмя бастардом, поддерживаемым левой кистью, принял на себя рубящий удар. Меч иноземца с уже подпорченной кромкой разломился. Я тут же ударил горизонтально и прорубил пластинчатые доспехи на боку нападающего.
Противник вскрикнул. Рана оказалась не глубокой — едва успел задеть его на уходе в сторону. Не успел развернуться по ходу направления беглеца, как тот уже запрыгнул сзади. Обхватив мою шею одной рукой, он начал наносить кинжальные удары уменьшенной копией своего меча. В этой ситуации я мог сделать только одно. Упасть, придавливая чужеземца своим телом.
С трудом поднявшись и приблизившись к врагу, понял, что добивающий удар уже не нужен. Иноземец был мертв. Его голова в странном шлеме оказалась изогнута под неестественным углом. Случайно оказавшийся в нужном месте камень решил исход нашей битвы в мою пользу.
Гигантские створки ворот из эльфийского дуба намертво вросли в кучу накопившегося за годы мусора и окаменевшую почву. Перекошенные, они замерли уже навеки, оставив лишь щель, в которую без труда могли пройти  два человека бок обок.
Я очень устал. Я неимоверно устал, и мне хотелось только одного – поскорее забраться в любое укрытие и уснуть в тепле и сухости.
Внутри все выглядело все также массивно. Размер и высота ступеней на второй этаж, потолки, каменные очаг и стол – явно указывали, что строилось и использовалось сооружение великанами. Какими именно – оставалось загадкой. До сих пор я считал, что получил в свое время хорошее образование. Изучив всю замковую библиотеку, имеющиеся трактаты и записи, наивно полагал, что история нашего мира мне очень знакома.
Оказалось, что действительность совсем не такая. Многие земли до сих пор таили загадки и небывалые открытия. Напрочь опровергая сказания, теории и домыслы признанных путешественников и ученых.
Я оглядывал стены гигантской башни и понимал, что эти немые свидетели могли рассказать много интересного. Но знал, что камни будут молчать. К тому же, меня занимали и другие, более приземляемые вопросы.
Кучка сухих дров у гигантского камина, матрас из старой соломы в укромном углу, казан с водой – вот те вещи, что вызовут радость у любого измученного путешественника.
Видя все эти сокровища, я совершенно позабыл о остывающем трупе у входа в башню. Иноземец меня изрядно поистрепал. Но все же, заслуживал уважения – хороший мечник и противник попался. Да и кто знает, возможно, в его краях стрелять из лука и из засады – не считается пороком?
Я планировал его похоронить утром. Просто завалив камнями и оставив все предметы при нем. Но жизнь вносит свои коррективы – ужасно хотелось есть, не оглядываясь на оставшиеся скудные запасы, резерв.
Сил проводить тщательный досмотр доставшихся в наследство средств, уже не оставалось. Я ждал только еду.
В очередном углу нашлось только подтверждение участия гномов  в нашей политике и конвоях.
Не удержавшись, я все же порылся в этой куче, надеясь найти что-то еще. И нашел несколько мешков полных золота и серебра.
«Может, чужеземец всего лишь один из разбойников, охраняющих этот клад?»
Не успел я подумать об этом, как с улицы раздалось тревожное ржание позабытого коня…