— Шварик! Иди сюда, мы мясца принесли! — кричат друзья, и я вздрагиваю. Угораздило меня так назвать кота. С другой стороны кличка зверю нравится и меня она в тонусе держит.
Два года назад слово «Шварик» в мою печенку вошло накрепко.
В то лето, возвращаясь из Зоны, я зашел в лесную избушку. Хозяин, широкий сутулый мужичок, после приветствия сказал:
— Две недели никого, один. По людям соскучился, – протянул мне когтистую, словно медвежью, руку и продолжил, — Шварик, фамилия такая. Все так зовут, зови и ты!
Я тоже представился и попросился на ночлег — Шварик не отказал.
— Рюкзак прям на пол клади, одежду сюда повесь, — он снял со штыря у двери заляпанную ветровку и сказал, – Постирать все не соберусь.
Скомкал грязную куртку и отнес в соседнюю комнату, а вернувшись, начал собирать на стол. Кромсая лук и хлеб вороненым тесаком, Шварик заговорил о том, как хорошо, что я из Зоны сразу к нему заглянул, что он любит быть в курсе событий Зоны и рад узнавать новости из первых рук.
Из того, что о нем рассказывали — ничего феноменального: Шварик, после единственного похода в Зону, поселился почти на ее границе; путники часто у него останавливаются, ведь Шварик отменно готовит, правда только овощные блюда, он – вегетарианец. Казалось бы, ничего подозрительного — почему не зайти? И я зашел.
Когда принялись за ужин, я ощутил — люди не врут. Еда оглушала лавровыми, перечными, чесночными и черт еще знает какими яркими ароматами. Я уплетал рагу и нахваливал хозяина, а он отвечал, что всюду кладет местные травы, но они, к сожалению, в нем уже не звучат — язык привык.
За трапезой Шварик присмотрелся к моему лицу и спросил:
— Синяк под глазом – Зона?
И я рассказал, что на днях ко мне в гараж заглянул знакомый и, предлагая в заклад амулет, попросил денег взаймы. Залог я взял и отдал наличку, что имел. Все бы ничего, вот только Одесса (так зовут знакомого) пришел через полчаса за новым кредитом. На сей раз, занимать было нечего — Одесса принял это очень эмоционально, и, слово за слово, началась потасовка.
— К моему удовлетворению, — рассказывал я Шварику, —  горе-заемщик без подарков не ушел — летал по гаражу, опрокидывая на себя банки с красками и маслами, и когда драка кончилась, Одесса стал похож на маляра-стажера!
Дослушав, хозяин избушки спросил:
— Пол-гайки. В чем смысл?
Я звякнул ложкой о зубы и сказал:
— Откуда ты знаешь, что амулет — гайка?
— Ты же сам рассказал только что!
— Да? Вроде, что это гайка не говорил…
— Говорил, говорил! – Шварик махнул когтями и оскалился, улыбаясь.
Я подумал: «Ладно, может и говорил», и рассказал ему, что гайка спасла несколько раз Одессу в первый поход в Зону. Одесса на память об этом распилил ее, обе части просверлил и нанизал на нить, как в идолов в них верит, а у меня в залоге одна половинка.
Шварик сказал:
— Одесса – затейник! Однако пресновато, я большего ждал…
Болтали мы со Швариком долго, зашел разговор и о смысле жизни. Тут он выдал такую теорию, что я, забыв про гайку, слушал во всю, разве что не пузырил слюни.
Шварик считал, что Зона – орудие борьбы с природой. Мол, природа миллионы лет питалась нашей смертью, теперь мы должны ей за все ответить. По мнению Шварика, в ходе миллиардолетней бойни, вопреки всему, появились мы. И потому у каждого из нас в хромосомах, страха и ненависти больше, чем радиации около АЭС. Выбора нет! Либо мы природу скушаем, либо она нас! Так, мол, повелось с появления протоклеток, и правила не изменились! Зону необходимо лелеять, смаковать, гордиться ею! А тем, кто ее создал, надо поставить памятники! Зона может кормить и учить, надо лишь ее понять. И он, де, Шварик, ее понял, и теперь он — плоть Зоны!
Да, такое вот мнение…
Сижу, слушаю, смотрю на бревенчатые стены, и тут меня будто ошпарило, и я сказал:
— Шварик, гляжу на дом: все из дерева, и не кусочка в краске.
— Да. – Отвечает он, — С колером лишь морока.
— Тогда откуда пятна на куртке, которую ты постирать не соберешься?
Шварик посмотрел на меня, потом на штырь у двери, ногти скребнули по столешнице, и после паузы он ответил:
— В погребе стены известью покрыты… Иногда обновляю… Вот куртка и извозилась…
— Известь же белая, – Говорю я, — А пятна на куртке цветные, совсем как у…
Шварик меня перебил:
— Белые, белые! Пристал! Моя куртка, чем хочу, тем и мажу!
Я ответил:
— Ну и сказочник ты, Шварик! Зона, гордость. А сам куртку увел.
Он луком пышет и говорит:
— Ну, увел! Ты, кто такой, чтобы с меня спрашивать?
— Ладно, ладно. Мы не в суде… — Я улыбнулся, — Шварик, у меня артефакт есть, давай меняться, есть у тебя что?
— Есть… Кое-что есть, конечно… Сейчас… Принесу… — Сказав это он скрылся в соседней комнате, а я расстегнул кобуру и достал пистолет. Через секунду слышу Шварика из комнаты:
— Миша! Ты, наверное, с пистолетом наготове стоишь?
— Да, – говорю.
— Предупреждаю, я тоже вооружен. Что делать будем?
— Так что это за куртка? – спросил я.
— Одесса проиграл.
— Шварик, тогда зачем врешь, что давно никого не было?
— Думал, что ты – его друг. Этот Одесса все просадил и почти голым ушел.
— А если я не верю, Шварик?
В ответ из комнаты полетел амулет – вторая половинка гайки. За дверью послышались слова:
— Это Одесса тоже проиграл.
— Проиграл? А может ты его с тела снял.
— Мальчишка! – раздалось за дверью, — Зачем мне эта дребедень? Не артефакт же, я в этом разбираюсь, поверь. Десять лет в этом котле варюсь! Миша, подумай: меня все знают, никто голодным не уходит. Зачем мне делать то, в чем ты меня подозреваешь?
Помолчали. Я потер затвор пистолета и сказал:
— Почти убедил. Но, Шварик, учти: «бульдог» в руках держать буду, и сон у меня чуткий.
А он мне:
— Да я сам ружья не выпущу, вдруг ты меня ограбить хочешь!
После этих слов Шварик с оружием наперевес вернулся в кухню, и начались сборы ко сну. Гостеприимный хозяин расположил меня в соседней комнате, а сам лег на русской печи. Я подпер дверь скамьей, на нее положил пустое ведро и с пистолетом в руках заснул.
Когда я проснулся и открыл глаза, вокруг было черно и сыро, пахло плесенью, старым сырым тряпьем и чем-то кислым. Дернул затекшей ногой, но не смог ею пошевелить. Встрепенулся еще, опять не выходит. Попробовал зевнуть – не получилось!
Чувствую, что с залепленным ртом полусижу, связанный по рукам и ногам. Вокруг мрак и холод, а рядом кто-то сопит. Я замычал и задергался, рядом тоже замычали.
Вдруг сверху раздался скрип, и ударил свет.
И я обнаружил себя в помещении с консервными полками, на полу которого стояла большая деревянная бочка, в углу — буржуйка с чугунной сковородой. Стены помещения, черт бы их побрал, действительно, известью покрыты, а напротив меня сидит связанный Одесса!
Сверху из открывшегося проема лицо Шварика смотрит.
— Проснулся? Непривычно? Ничего, недолго так сидеть, потерпи. – Оглядел он меня и продолжил, – Ну и здоровый ты! Таких еще не было, еле притащил. Сколько в тебе живого веса?
От удивления я перестал мычать, лишь ткнул этого лешего взглядом.
Он с ружьем спустился по лестнице, после чего проверил наши веревки и прошел к бочке. Когда он ее открыл, разлился густой тухловатый запах. Его руки извлекли из нее что-то и кинули на сковороду и он повернулся к нам:
— Как котенков. Сталкерская наивность! В продолжение разговора, Миша: я подумал, что никто не заметит пропажи двух-трех сталкеров в год. Кто знает, где вы? Может в зоне. А? Зона – алиби гурмана! А если бы не твоя наблюдательность, Миша, шел бы ты сейчас домой.
Сказав это, Шварик занялся растопкой буржуйки и больше не обращал на нас внимания. И пока он готовил, до нас донеслись две фразы: "Хорош маринад!" и "Надо еще уксусу добавить..." А после того, как Шварик снял сковороду, он, охая, сопя и фыркая, пообедал прямо в погребе. Закончив есть, подошел к мычавшему Одессе и, обхватив ладонями его лицо, долго разглядывал. После чего прокосолапил ко мне, склонился и протянул пальцы с грязными ногтями к моим щекам, и я увидел влажные глазные белки с жилками и желтые зрачки – тяжелый колючий взгляд зверя, ненадолго сытого. Насмотревшись, он поднялся по лестнице, и скрипучая крышка за ним захлопнулась.
Как в темноте течет время? Однозначно: медленно. Попытки ослабить путы или двигаться ни к чему не приводили. Одесса, судя по шорохам во мраке, тоже возился. Однако результата не было: оба крепко и умело оплетены, как мухи пауком – не выскользнешь.
Когда хозяин вновь спустился к нам, мой погребной сосед замычал и забился как в припадке.
Шварик спросил:
— Что случилось? — дернул скотч с лица, и Одесса проговорил:
— Дед… Уф… Собака! Я оправиться хочу!
На что Шварик заухал в смехе, залепил скотч обратно и сказал:
— Есть такое дело, сталкер! Схема отработана.
После чего принес ведро, протиснул его под скамью, на которой сидел Одесса, и сказал:
— Ни в чем себе не отказывай, дружок! Если хочешь — справишься.
После чего сдвинул сталкера и помог ему, ослабив веревки. Когда Одесса закончил, Шварик подошел с ведром ко мне, и я, ненавидя мучителя, тоже отдался зову природы.
— Раз в день буду приходить к вам с этим ведром. Ваше дело, пользоваться им или нет. – Сказал лесной сатрап и ушел.
Его заботы на ведре не заканчивались, он кормил нас, не развязывая, с ложечки. Вегетарианская стряпня была единственной отрадой — она была потрясающая. Шварик, кто бы он ни был, в готовке профессионал. Однако сначала я забастовал и отказался есть. Душегуб отреагировал:
— Не будешь питаться — отрежу палец товарищу. Кормиться откажется он — рубану палец тебе.
Я подчинился и Одесса, кстати, тоже. Надежда, что пальцы еще пригодятся, не покидала меня.
Между тем Шварик, раз за разом, продолжал жарить и поедать то, что лежало в бочке. И я с ужасом ждал момента, когда ее содержимое закончится.
Однажды, когда пленитель возился в погребе, до нас донесся шум сверху – стук в дверь. Шварик бросил все дела и, перед тем как подняться, обратился к нам:
— Парни, не дурите! Будете шуметь – накажу.
После чего убрался наверх.
Над нашими с Одессой головами застучали шаги. Шаги то звучали, то пропадали, иногда до нас доносилось мирное застольное бубнение. Наконец, когда шум наверху утих, я услышал мычание и возню – Одесса решил пойти ва-банк! Я тоже устремил свой поезд под откос – замычал и забился.
Через мгновение к нам спустился Шварик, подбежал к Одессе, обхватил его шею и мой сосед обмяк и затих. После чего сильнющие пальцы обхватили мое горло, и молния боли пронзила все косточки, картинка передо мной погасла, и я оказался на дне океана.
Когда я пришел в себя, увидел, как Шварик тычет мне в нос нашатырем.
— Очнулись! – сказал он, — Предупреждал: не дурите. На вашу беду вчера непогода разразилась, к тому же о звукоизоляции я позаботился – не вы первые такие умные! С наказанием морочиться не стану, все равно скоро бочка заканчивается…
Я посмотрел на Одессу, глаза его после обморока сделались пурпурными, и он поглядел на меня — мы стали отражением друг друга. Наверху было тихо, похоже, гости ушли — счастливчики.
Однако скоро шум сверху послышался вновь – в доме Шварика появились свежие люди. Когда шаги прекратились — вероятно, все отошли ко сну, я ощутил тихое постукивание: то ли дождик шумит, то ли мышка катает по полу сухарь. Но через какое-то время я осознал – стук не случайный, в нем есть система. Я прислушался. Действительно четкий рисунок: «Тук-тук-тук, туктук-туктук-туктук, тук-тук-тук». Я прислушался еще. Стук в темноте исходил от Одессы, мой неугомонный отчаянный друг передавал морзянкой сигнал: «Спасите наши души»! Наконец, видимо, устав, он перестал барабанить, тогда за дело принялся я. Когда мои пятки перестали тыкаться в спасительном ритме в пол, Одесса вновь заступил на вахту. Так мы стучали, стучали, стучали и стучали. Новое занятие придавало силы и дарило надежду. Каждый раз, когда у Шварика появлялись гости, мы принимались сигнализировать. Мы были осторожны: наш стук не бросался в уши, и я надеялся, что хозяин дома не знает ничего о Морзе. Однако, как мы ни старались, спасители не появлялись, а руки Шварика все глубже и глубже ныряли в бочку.
Однажды Одесса во время кормежки проговорил:
— Шварик, отпусти. Я кристалл нашел. Сбросил возле черемухи у камня. Забери себе и отпусти.
— Кристалл? – Шварик задумался и сказал, — Возле черемухи? Врешь… Хотя, пойду-ка проверю! Вернусь без кристалла – ногу отрежу! Понял?
Хозяин ушел, опять скрипнула крышка, и нас вновь окружил мрак.
— Мишка, слышал? На ногу мою покушается, а она мне и самому нужна! – Прозвучало в темноте, — Здорово я с кристаллом затеял? Так и думал, что скотч забудет. Выбираться отсюда надо.
Я засопел в ответ.
— Вот, вот! – продолжил Одесса, — Слышу, и тебе в бочку не хочется! Значит так, за спиной крюки, на них твоя веревка нацеплена, я заметил это, еще когда он тебя обустраивал, если как змей повозишься, сможешь встать, я проверил — получилось. План такой: когда негодяй за моей ходулей придет, ты, согнувшись, бросишься за его спиной в пол, а я ногами его пихну, и он через тебя кувыркнется. И тут главное не медлить – надо на злодея прыгнуть и затоптать! У него фора, он не связан! И если он встанет, нам уж точно конец! Другого шанса не будет!
Я стал ужом извиваться по стене, и, действительно, скоро мог встать. Попрыгав и размявшись, уселся обратно, и мы стали ждать.
Хозяин вернувшись, подошел к Одессе и отвесил смачную оплеуху. Как по команде, я бросился на пол, а Одесса пружиной согнул ноги и ударил в живот Шварика, отчего тот перевалился через меня. Когда пленитель упал, он тотчас оказался под разъяренным динозавром, ногами которого стали мы — два связанных сталкера. Удивительно, что можно сделать перед лицом смерти! Мы как могли, извиваясь, прыгали на чудовище, давя его и не предоставляя возможности встать. Под нами трещали ребра, дикое лицо скривилось и опухло, левая рука безвольно легла, однако другая вместе с ногами усилено пихалась и отбивалась. Бой продолжался долго, на кону стояли наши жизни! Мы взмокли, мы задыхались! Однако и Шварик не сдавался. Он сумел ухватится уцелевшей рукой за нижнюю доску лестницы, подтянулся и, резко скользнув под нами, вскочил. Тут же в его руке оказался тесак, он замахнулся, еще мгновение и моя голова должна была покатиться кровавым обрубком по полу. Но громыхнул выстрел, а Шварик замер, секунда и его колени подкосились, и он рухнул на пол. Мы посмотрели наверх, там стояли два сталкера, в руках одного дымился ствол.
Стрелявший спустился к нам, и, сдергивая с меня скотч, сказал:
— Любители азбуки Морзе! Чем это у вас тут смердит?
Я закашлял и кивнул в сторону бочки.
Сталкер подошел к бадье, сдвинул крышку и глянул внутрь, сейчас же на его побелевшем лице округлились глаза, и он качнулся как пьяный и захлопнул бочку.
Сверху раздался голос его напарника:
— Надеюсь, вы сможете убедить нас, что мы поступили верно, пристрелив его, а не вас!
— Андрюха спускайся и убедись сам… – сказал стрелявший, подошел к Одессе и, стараясь не смотреть ему в лицо, начал взрезать веревки. И мои глаза тоже стали влажными.
***
Через неделю после погреба, ко мне в гараж пришел Одесса и спросил:
— Слышал? Военные дом Шварика сожгли.
— У властей самолюбие задето: кто-то кроме них кормился людьми.
— Говорят: нашли восемь амулетов… Миша, а ведь носят их не все…
Мы помолчали, потом Одесса вновь заговорил:
— Это гаечка тебя привела! Двоим бороться легче, вот и спаслись.
— Спаслись мы, потому что расслабился вегетарианец, осторожность потерял, про скотч на твоем лице забыл и морзянку не знал. Причем тут гайки?
— Ну и ладно, не хочешь не верь!
— Одесса, я верю, что сейчас, благодаря тебе и мне, в округе будет безопаснее.
Вдруг мы услышали шорохи со стороны машины, припаркованной к соседскому боксу. Скрежет раздавался: то ли из пустого салона, то ли из багажника. Моя рука залезла в куртку и нащупала пистолет, а Одесса подкрался и постучал по крылу автомобиля. Тут же из-под колес выскочила порожняя банка тушенки, а за ней грязный котенок, атакующий вкусно пахнущую жестянку. Одесса выругался, а я снял кепку и, положив в нее кота, сказал:
— Котик, давай дружить. У меня и имя для тебя есть.