Бархатный багряный занавес медленно поднялся, открывая сцену, в центе которой (Зачем тут которой?)стоял в черном смокинге маэстро со скрипкой  в левой руке и смычком в правой (Переформулируй. Не видишь, как режет?).
Музыкант невозмутимо созерцал переполненный зал, его (Нет, блин, не его) суровое лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, только пронзительные черные глаза (Не могут глаза быть пронзительными. Взгляд может.) медленно осматривали людей, ожидающих начала концерта ("зрители" называются). Маэстро знал  о действии своей музыки на людей. И каждый вечер выходил на сцену: слушатели хотели получить музыку, а маэстро — удовлетворение.
Вот скрипка легла на  плечо, и смычок коснулся струн. Медленно и нежно полилась мелодия, подчиняясь движениям руки маэстро.
В каждом сердце есть своя рана (Спорно, но ок оставим), и вместе с музыкой вырывается, плач души (Вторая ЗПТ тут не нужна. И точно в ка). Слушатели словно растворялись и отдавались эмоциям. А скрипач наигрывал на скрипке всё быстрее и быстрее,  со стоном пели струны, строя атмосферу человеческих мук.
Внезапно  с характерным металлическим глухим щелчком, который тут же утонул в звуках мелодии, лопнула струна. Маэстро отвел смычок, черные края оборванной струны закручиваясь, обвисли вниз.
— Туда тебе и дорога, — процедил сквозь зубы скрипач.
Воспользовавшись паузой зал ожил, зашевелился, стал отходить от оцепенения.
— Браво! – закричал мужчина из зала.
— Браво!  — вторили ему другие голоса.
Хрупкая девушка поднесла к сцене букет цветов.
Маэстро одарил её острым взглядом (Молодец, исправилась. Только у тебя за такой короткий текст дважды острые бросания взглядов) и жестом пригласил на сцену.
— Минуту терпения, дамы и господа, концерт не окончен, через минуту я продолжу.
Скрипач взял за руку,  подошедшую к нему девушку, и пошел с ней за кулисы. Сжимая букет, та покорно последовала за ним.
За кулисами  оборванная струна вдруг рассыпалась прахом, а хватка музыканта стала болезненной. Девушка дернулась и испуганно глянула в черные глаза маэстро. Она успела только ойкнуть, её тело пронзило болью. Под черным взглядом тело девушки судорожно истончалось и вот в его руке струна. Новая струна для его адской скрипки. Маэстро довольно ухмыльнувшись, приложил её на место порванной, и она приросла, словно там и была.
— Ну что посмотрим, как звучит твоя душа? — проговорил он и снова вышел на сцену… (А ничего, что за кулисами обычно ходит туда=сюда персонал и проч? Ладно, опустим это.
А теперь, товарищи знатоки, главный вопрос.
И что?
Где страх? Где хоррор? Что тут страшного? Написать, что у скрипача очи чёрные и прекрасные и он ими пронзительно смотрить и что-то там наигрывает — это не страшно. Тебя и саму это не пугает.
Чего боишься ты? Вот про это пиши.)