Исполнен в форме куба и имеет самый удобный пол на свете – мягкий, но не слишком, как раз настолько, чтобы не возникло желания перестать лежать и возвыситься над привычным комфортом. С потолка свисает лампочка, дающая тусклый, жёлтый свет – но и не сказать, что помещение в потёмках. Тут уютно. Четыре стены неотличимы друг от друга: со всех одинаково стекает грязь, но не на пол – он благоустроен, комфортабелен, чист – а, стёкши вниз, коричневый поток устремляется к потолку, и так раз за разом, день за днём – цикл неизменен. Свет такой же уютный, пол такой же удобный. По стенам проходит рябь. Из грязи проступают лица, они смотрят, они говорят. Они страшны, но услужливы – всегда напоминают. Не дают забыть об ошибках, о том, что стыдно, о том, что позорно, о том, что некрасиво. Лица шепчут о провалах, о былой и нынешней глупости, о трусости. Их слова заставляют истерично метаться в четырёх стенах. Или, когда сил уже, кажется, нет, лечь на пол и свернуться. Всё для блага. Когда лица шепчут, то помнишь, когда помнишь, то не расслабляешься. Расслабляться нельзя, иначе не сможешь доказать, а доказать надо всё и всем. Все – это нормальные, которые без футляров. Они лучше. Футляры для тех, кто неправильный, который не такой, как надо, у которого всё не так, который хуже просто потому, что он хуже – по крайней мере, так говорят лица. Изредка стены падают, и тогда можно выйти на волю, где необычайно спокойно, расслаблено, где нету бремени доказывать. Где нормальные. Но футляр выпускает только на коротком поводке, и длины всегда хватает в аккурат до первого провала, которые у нормальных не случаются по определению. Футляр дёргает за верёвку, тащит обратно, в ненавистный, милый дом, и захлопывает стены. Человек может без футляра, но футляр не может без человека.