Подрагивающие пальцы с трудом поворачивают ручку незапертой калитки, подслеповатые глаза слезятся от яркого солнца и подступающего к горлу комка, старые лёгкие с трудом втягивают свежий осенний воздух. Я у ворот родного дома, где не был уже очень много лет.
Несмотря на отсутствие хозяев, дом неплохо сохранился, начиная от  покосившегося забора и тёмных дощатых ворот, и заканчивая ржавой железной крышей. В окнах по-прежнему стоят стёкла и штакетник палисадника не разобран — спасибо добрым соседям.
Калитка с громким скрипом открывается, приглашая меня вовнутрь.
Знакомый двор с высоким крыльцом, ведущим в сени. Пустая собачья будка  лежит на боку, рядом, изогнувшись змеиным телом — цепь, сквозь звенья которой проросла трава. Шарик так радовался каждому приходу хозяев, что только цепь и спасала нас от облизывания с ног до головы.
Переношу тяжесть тела на трость, с трудом переступаю порог калитки. По всему двору, там и тут, лежат жёлтые и красные листья — последние добрые вестники надвигающейся зимы. В железном ведре до краёв наполненном дождевой водой, тоже плавает жёлтый лист. Куски штукатурки беспорядочными грудами лежат вдоль стены — надо было всё-таки оббивать доской, как и поучал вечно пьяный сосед Васька, но мне хотелось чего-то более современного и красивого.
Телевизионная антенна лежит на земле, преграждая дорогу к крыльцу, словно последний барьер призывающий остановиться. Я чуть не свалился с крыши, когда прибивал эту новенькую антенну на радость всей окрестной детворе. Обрывок кабеля скорбно торчит вверх, точно сухим старческим пальцем показывает на своё бывшее место в мире. Перешагиваю через этот пережиток прошлого. Впереди ждёт главное моё восхождение — четыре ступени крыльца.
Первая ступень встречает меня тёплым весенним ветром. Мимо бесплотной тенью скользит молодая жена — бежит встречать меня, вернувшегося домой после тяжёлого трудового дня. Её изящная спортивная фигурка — радость для мужских глаз. Её сияющие глаза — отрада для моей души. Ступень ещё совсем свежая, толком даже неоструганная, сбоку видна капелька выступившей смолы. 
Вторая ступень обдаёт жаром длинного беспечного лета. Там, чуть дальше, за последней ступенью, в летней кухне меня ждёт моя ненаглядная. Глаза её глубоки, как колодец, округлые черты лица излучают спокойствие и задумчивость, округлый животик распирает просторную блузку. Ступень тщательно обработана, окрашена яркой зелёной краской и выглядит сделанной на века.
Третья ступень вытерта до белёсых пятен неугомонными детскими ножками. Ранняя осень в глазах моей жены, стоящей на самом верху и ждущей меня каждый день, каждый час. На дверных косяках видны зарубки — дети меряются, кто быстрее вырастет, если будет съедать всю кашу и просить добавки. Радостно лает Шарик — его вот-вот поведут гулять на речку. Впереди ещё огромная бесконечная жизнь и сердце радостно ухает в эту зияющую пропасть.
Четвёртая ступень — беспросветная зима с метелями и морозами. Чёрный холод касается глаз, вымораживая мысли и чувства, оставляя лишь пустоту одиночества и  всепоглощающее желание вернуться туда, дорогу куда ещё не удавалось найти  никому. Я бы мог там остаться, но почему-то не остался. И всё, что теперь остаётся мне — это скрип четырёх ступеней.
Я стою на самом верху. Я прошёл свой путь до конца.
Обратной дороги нет. Отпустите меня.