Конец Света, такой каким он не был. И сомневаюсь, что будет.
Проходя через нулевую точку во вселенной, наша родненькая галактика подверглась войне богов. Зачем отдавать все ресурсы богу смерти — Апофису, который в виде большой каменюки летит к богатой Земле.
Силы Света — как нечистое на руку ЖКХ: по разным причинам не могут спасти людей. Конечно все слышали про Серых гуманоидах — хранителей человеческой колыбели. Они спасут тех, кого посчитают нужным. А как же остальные?
Вася пил кофе и поедал свежий сладкий зефир, который оставила его девушка не верующая в разрушение мира. На маленьком кухонном столе маленький ноут, в экране которого страничка Вконтакте. Она пишет: «Сегодня на работе завал, бос очень зол, буду поздно. Целую» — парень огорчен. Он хотел отпраздновать эту дату вместе с ней: 21-ое декабря его день рождение. «А ведь и действительно — у кого-то на работе «мир» рушиться» — подумал Вася и иронически улыбнулся.
Как бы в шутку Шигорад — виртуальный бог веселья, разврата и безумия — сказал: «Назовем Метеорит «Кержаковым» — он пролетит мимо!» Дьявол согласился — Земля ещё подышит. Вася играл в любимую видео игру, когда вдруг... Вдруг, погасла единственная энергосберегающая лампочка на кухне.
Магнитное поле из-за смены полюсов ослабло, а это значит, что солнечная радиация сжигает землю. Языческий бог Ярило схватился в неравной битве с Посейдоном.
В тот же момент, всплеск энергии и случайный сбой в системе адронного коллайдера — зарождается черная дыра. Забвение, о котором мечтали все страдальцы, пришло.
О мечтах и вере. Последний миг жизни у людей, о чем же они мечтают? Сбываются ли их посмертные желания. Перед смертью не надышаться, но кто-то, завидев пролетающего мимо «Кержакова» и приняв его за падающую звезду, загадал жизнь.
— Где же ты хочешь жить? — спросил Ангел-хранитель у Васи.
— У себя в квартире, — ответил парень и стал смотреть вокруг. Время на кухне замерло. Окно уже успело раскалиться до красна, а больше ничего не изменилось. Хотя ещё Вася заметил и себя, смотрящего в небо.  Где-то там, против всех правил медленно, но всё же летел Апофис. Следующая мысль человека была ужасно глупа: «Так и не успел пройти эту проклятую миссию в игре».
— Ты позор человечества! Ты даже не поинтересуешься, что с твоей подругой? — воскликнул Ангел.
— А что с ней??
— С ней всё хорошо, и я могу дать тебе шанс проститься с ней. — Прежде чем человек задал вопрос время потекло вспять.
Один день с любимой перед истинным концом света. Так Ангелы решают проблемы с неупокоенными душами — исполняют желания бессмертной души, даже самой прогнившей. То, на что люди потратят это дополнительное время, то они и получат после смерти. Круги ада или райские сады.
***
Где-то люди покупают билеты на самолеты, поезда, автобусы, чтобы встретиться со своими родными, которых они давно не видели. Людей ведет невидимая сила. Их поступок — последнее искупление грехов на земле.
Конечно есть те, кто не попытается это сделать. Вместо искупления они укроются в больших «Подвалах» вырытых за миллионы долларов. Это лишь больше затянет их мучения. Они так же сгорят, но глубоко под землей.
***
Проснувшись со своей девушкой рано утром, Василий долго не мог избавиться от бредового чувства. Ощущение повторяющегося дня, не просто рутинной повседневности, а чего-то большего... Многим из нас дают шанс исправиться, но кто знает, используем ли мы его?
«Милая, может тебе сегодня остаться дома? Позвони на работу, скажи что плохо себя чувствуешь» — сказал он уже заваривая кофе.
Она действительно чувствовала себя не важно. Хотя девушка уже и стояла у выхода одетая, в бежевых зимних сапогах... Она согласилась.
Кофе с зефиром, пустая болтовня, дорогое вино и нежные поцелуи. Мятая постель, а в ней два счастливых человека. Перерыв для готовки ужина со свечами. Фруктовый салат с круасанами, недопитое дорогое вино, свечи и приятный сумрак. Долгожданные взаимные признания, и не подумайте, что это из-за дорогого вина.
Так встречали конец света счастливые люди. Страстно оплели Землю языки пламени, огонь солнца простит грехи искупивших вину, а души грешников будут гореть очень-очень долго. Вечность на руинах прекрасной планетки по имени Земля. Когда будет умирать Солнце, оно превратиться в красного гиганта. Там расплавится как серебряная монета Луна, для платы за неподъемных грешников. В конце концов все будут прощены. И жизнь закипит в другой Звездной системе. Там будут другие законы.
-Ты справился, но не думай что это было испытанием, это был подарок Судьбы, — заговорил с Василием Ангел, когда чистая душа уже летела к Свету через темный туннель.
-Мы с ней ещё встретимся? — спросил уже не человек.
-Сомневаюсь. Всем нам надо двигаться вперед, — Хранитель шел чуть позади, его Василий мог увидеть, большие белые крылья расправлены.
-Меня очень интересует один вопрос. Как ты перемещаешь во времени людей?
-О да, не зря я потратил на тебя силы.
-Хочешь сказать, что у тебя для меня найдется работа?
-Точно, — Ангел перестал двигаться, остановился и человек.
—Что же мне делать? — готовый на любое задание спросил Василий.
-Ты родишься во второй половине шестнадцатого века, в семье дворянина. Попробуй сохранить своё благочестивое лицо, ты будешь Опричником.
***
Конца света в другом мире нет, а здесь есть. Но в любом случае это не конец. Это начало новой эпохи, или возможность пережить всё заново.

Прощай, мой личный ангел!
— Не помешаю?
Я поднял глаза и застыл в изумлении. А что вы хотите: не каждый день к вам сквозь запертую дверь входят зеленые человечки…
Видимо, уловив мое потрясение, пришелец странно хмыкнул и заверил:
— Ничего, я подожду в зеркальной комнате.
И исчез.
— Н-ну,— только и промычал я с натугой. Промычал с натугой по двум причинам – во-первых, слова, приличествующие данному контакту, почему-то не находились. А во-вторых…, во-вторых, в данный эпохальный момент я сидел на унитазе в офисном туалете на семьдесят пятом этаже небоскреба в центре Манхеттена.
Оставшись наедине с рулоном туалетной бумаги, я быстренько проанализировал свое состояние. Вчера не пил. Галлюцинациями не страдал, сколько себя помню. Восприятие окружающего пространства не изменилось. Значит – все-таки, контакт…
Спешно – а вдруг не дождется?!— выполнил все положенные в туалете действия и выскочил в умывальную комнату, едва успев застегнуть джинсы.
Зеленый человечек терпеливо ждал меня, стоя перед зеркалом во всю стену. При этом совершенно в зеркале не отражаясь.
— Ничего страшного,— поспешил он снять мои сомнения,— я вашим физическим законам не подчиняюсь. Видеть меня можешь только ты.  Дело в том,— он на краткий миг замялся,— что я твой личный ангел-хранитель.
— Да?!
— Так получилось,— пришелец выглядел явно смущенным. К тому же он быстро менял свой цвет, на глазах превращаясь из фосфорически-зеленого в нечто серое. Вскоре передо мной стоял молодой парень моих лет, в таком же светлом джемпере и таких же синих джинсах.
— Вообще-то у нас не принято прямо контактировать со своими подопыт… подопечными, но я сегодня решил вот так…— он по-человечески сокрушенно вздохнул,— короче, я пришел попрощаться.
— Попрощаться?— я ничего не понимал. Вроде, только познакомились…
— Видишь ли, Создатель решил прекратить ваш эксперимент. Ученый Совет счел его неудачным. Все контракты по нему аннулированы,— он тут же поправился,— будут аннулированы в двадцать четыре часа по японскому времени.
— По японскому? А почему по японскому?
— Нас в такие детали не посвящают. Торопись, у тебя осталось восемнадцать часов.
— И что произойдет через восемнадцать часов?
— Конец света.
Вот как все просто! Живешь, строишь планы, откладываешь деньги на новый «Форд», мечтаешь познакомиться с умной, красивой, богатой и остроумной девушкой…, или хотя бы с только богатой, не обязательно девушкой…. А тут – бац! Контракт аннулирован. «Простите, сэр, через восемнадцать часов вас сольют в вечность».
— Без вариантов?— спросил я, просто чтобы не молчать.
— Без,— вздохнул мой ангел-хранитель,— ну, какие планы? Будешь в окно выбрасываться? Или передозировка героина? Если что, у меня на примете есть один торговец. Берет недорого… и живет недалеко.
— А подумать можно?— грубовато вышло, парень, собственно, ни при чем. Вон как переживает, прямо лица на нем нет. Если оно у него вообще было…
Мы вышли в коридор. Вернее, это я вышел, а он выплыл.
Рабочий день в фирме подходил к концу. Последний рабочий день, между прочим…
Навстречу своей обычной псевдо-деловой походкой шел заместитель генерального директора.
— Почему не на рабочем месте, Юджин?
Блин, типа не видел, что я вышел из туалета!
— Засунь мое рабочее место в свою чернорабочую задницу.
Да мне только афоризмы, оказывается, писать! Жаль, уже незачем.
Заместитель генерального директора сморщил свое афроамериканское лицо в раздумье.
— Ты расист, Юджин?
— От длительного общения с тобой даже Обама стал бы расистом.
— Ты уволен,— после долгой паузы он, наконец, нашел нужную фразу.
Сказать ему, что ли, про конец света? А вот фиг! Небось, тоже имеет ангела-хранителя. Пускай он эту сволочь и предупреждает.
Я вернулся на свое опостылевшее за четыре года рабочее место, невнимательно оглядел стол на предмет – что бы забрать на долгую память. Чертыхнулся – какая долгая память длиной в уже неполные восемнадцать часов!
Так и не найдя, с кем бы от души попрощаться  в этом серпентарии единомышленников, я накинул на плечи всепогодную куртку, сунул в карман пачку кредиток из тех, что собирали всем отделом к Рождеству – совесть даже не шевельнулась, между прочим!— и пошел на выход. За спиной оставался кусок жизни, в котором я торговал нефтью и колготками, кукурузой и самолетами, домами и должностями в латиноамериканских парламентах. То есть, занимался никому не нужной фигней.
Еще час я потерял на забитой машинами парковке. Мой древний «Шевролет» — пять лет старушке, пора на свалку – оказался зажат спереди и сзади. Первым и самым привычным желанием было раздвинуть автомобили, представив, что я на танке. Тем более, что скоро конец света – наглецы даже в суд на меня подать не успеют. Но я сдержался. В мои планы не входило провести остаток жизни в полицейском участке.
Ангел-хранитель молчал, лишь иногда качал головой – или что там у него сверху — и громко вздыхал.
— Куда ты направляешься?— спросил он, лишь только  мы все-таки ввинтились из парковки в уличную пробку.
— Есть у меня одна задумка,— неопределенно сказал я,— давно мечтал…
Мелькнувшую было мысль заехать за Джейн я, после минутного колебания, отбросил как неудачную. Связать с ней свою жизнь – куда ни шло, но связывать с ней смерть…. Я представил ее рядом – миллион вопросов, смех «типа Кейт Ричардсон», в конце непременная пьяная истерика…. Нет уж, умру без нервотрепки.
По дороге я остановился дважды – заправил бак под самую крышку, да в отделении банка снял все наличные деньги.
Хотя банковские служащие и удивились моему желанию, но сопротивляться не стали – сумма по их меркам смешная, едва за сорок пять тысяч долларов. Блин! И это я сумел скопить за целых четыре года!
Небрежно побросав пачки денег в спортивную сумку, я снова сел за руль и выехал на авеню, которая вела на север.
— Сколько у нас… меня еще времени?
— Пятнадцать часов, тридцать семь минут.
— Успеем до канадской границы,— хмыкнул я и нажал педаль акселератора.
Значит, вот как…. Все-таки трескотня по радио и телевидению насчет конца света оказалась правдой. И сейчас я мчусь со скоростью семьдесят миль в час навстречу гибели. Хотя, направься я влево или вообще назад – все равно, это будет движением навстречу…
— Что молчишь-то?— спросил я своего попутчика. Тот с готовностью встрепенулся:
— А что рассказать?
— Ну, не знаю. Хоть об этом вашем неудачном эксперименте, что ли. Интересно же, почему девять миллиардов живых существ скоро перестанут жить? Ехать нам долго, так что – развлекай.
Ангел-хранитель немного задумался, потом начал рассказ:
— Собственно, Создатель тогда был еще молод…
— Ага,— хмыкнул я,— седая борода до пояса.
— Это для вас. Вы ведь никогда бы не приняли всерьез своим Творцом безусого юнца.
— Логично.
— Первые опыты прошли нормально. Создатель защитил кандидатскую диссертацию, но…
— Что-то случилось?
— Он был в отпуске. Без его ведома в эксперимент оказались внесены некоторые коррективы. Просто очень хотелось посмотреть, как вы справитесь…
— Дьявол влез?
— Кто? Ах, да, Денница. По-вашему, Сатана, Дьявол, как-то еще. Из соседней лаборатории. Создатель всегда был в фаворе, ну, и забрал для своих экспериментов у коллеги Землю. А тот обиделся.
— Все как у нас,— я горько улыбнулся.
— Я не все подробности знаю, честное слово! Нас на заседания Ученого Совета не пускают, у каждого свой допуск…— он взмахнул руками, когда огромный рефрижератор, едва не зацепив нашу машину, вильнул прицепом и свалился в глубокий кювет. Ангел виновато покосился в мою сторону:
— Привычка. Может, не стоило? Уже бы все кончилось.
— Нет уж! Давай досмотрим это кино до конца,— решительно ответил я,— контракт еще действует? Вот и будь любезен выполнять его требования.
Мы еще дважды оказывались в критических ситуациях. Что выручало – мое ли умение, его ли молитвы – не знаю, но до места назначения машина доехала целой и невредимой.
— Сколько осталось?
— Восемь часов, пятьдесят одна минута.
— Много.
— Что?!— ангел-хранитель решил, что ослышался.
— Тебе не понять. Самая страшная пытка на свете – пытка ожиданием. Пошли.
Этот ресторан на границе с Канадой я нашел еще три года назад. Прекрасное место – нетронутая цивилизацией земля, высокий утес на берегу Атлантического океана, грунтовая дорога, петляющая между огромных валунов. И ресторан, из которого мы с Джейн тогда вылетели куда быстрее пуль – я таких цен в своей жизни еще не видел! Я даже представить себе не мог, что где-то бывают такие цены! И я поклялся себе, что хоть раз в жизни, но я здесь пообедаю. Сегодня – именно тот день.
Ресторан за прошедшие годы ничуть не изменился. В дверях меня встретил зевающий – все-таки двенадцатый час ночи – швейцар, выглядевший, по меньшей мере, адмиралом в отставке. А, может, и бывший таковым на самом деле.
Он оглядел мой прикид с таким выражением лица, будто перед ним не бравый офисный сотрудник нью-йоркской фирмы, а обыкновенная дохлая крыса. Но препятствовать входу не стал. Мы ведь живем в свободной стране…. Тем более, что в этот декабрьский день я оказался здесь единственным посетителем.
Следом, наподобие моего ангела-хранителя, передо мной из ниоткуда материализовался управляющий.
— Рады видеть вас в нашем ресторане,— неискренне прошептал он в мое плечо, упоминая о себе исключительно во множественном числе,— чем можем быть угодны?
— Столик с видом на океан,— ответил я, изо всех сил стараясь не потерять решимость,— торжественный ужин.
— На сколько персон?
— На одну.
Управляющий сделал вид, что ничему не удивился. Хотя, таких клиентов – в смысле, с прибабахами – через его руки наверняка прошло немало. Чему удивляться? Одним больше, одним меньше…
Он торжественно – только что не возглашал через каждые пять шагов: «Его королевское величество…!» — провел меня к огромной стеклянной стене, за которой беззвучно поднимались и опускались черные волны, мерцающие в свете полной луны. Шторм…
Я еще не успел выбрать стул, с которого удобнее всего было бы наблюдать за Катастрофой, как возле меня уже склонились двое рабов управляющего – сомелье и официантка.
С девушкой затруднений не возникло. Печеная на углях картошка по-индейски, аргентинский стейк на открытом огне, икра в ведерке, обложенном льдом, экологически чистые помидоры, нарезанные керамическим ножом на гранитной плите – что тут странного? Единственное, что вызвало появление настоящих человеческих эмоций на ее кукольном личике – это просьба принести тарелку с неразрезанными солеными огурцами и ржаной хлеб. Она лишь уточнила, можно ли в счете указать огурцы как резанные и, получив мое согласие, удалилась на кухню.
С сомелье было труднее. Он долго не мог понять, что я от него хочу.
— Сэр, есть замечательное вино из Франции, урожай одна тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года…— шелестел сомелье, и перебить его можно было только ударом в челюсть.
— К черту вино!— крикнул я.
В совершенно пустом зале на меня укоризненно посмотрели даже канделябры. Я сбавил тон:
— Я прошу принести мне самый дорогой коньяк, который есть в вашем ресторане. Я не хочу пить французское вино никакого года!
Оскорбленный сомелье затих. В разговор тут же вмешался вновь материализовавшийся у столика управляющий:
— Вы хотите заказать у нас самый дорогой коньяк? Превосходно! Мишель, где у нас коньячная карта?
— Я и без карты могу сказать,— пробурчал сомелье,— если сэр способен выложить за бутылку Courvoisier L’Esprit Decanter восемь тысяч долларов, то он будет первым клиентом нашего ресторана, позволившим себе это безумие.
— Это хороший коньяк?— тут же спросил я.
— Этот коньяк входит в десятку самых дорогих лучших коньяков мира. Он изготавливается из смеси различных коньячных спиртов, которые выдерживаются еще со времен Наполеона I. В этом коньяке специалисты отмечают аромат кураги и цветов, а также длительное послевкусие,— гордо ответствовал сомелье. Блин, только что не добавил – «сам сделал!».
— Если что, я могу помочь снизить цену,— влез в разговор мой ангел-хранитель, но я холодно отрезал:
— Если что, я пока в состоянии сам оплатить свои собственные поминки!
Повисла тяжелая пауза. Ясное дело – ответил-то я невидимому ангелу, а услышали все остальные…
Наконец, управляющий вкрадчиво сказал:
— Сэр, мы выполним все ваши условия. Но, не могли бы вы оплатить ваш счет заранее?
Мы живем в свободной стране. У меня есть право заказывать, а у них – право сомневаться в моей платежеспособности. Начало любого катаклизма в моем понимании – обрыв всех и всяческих сетей, в первую очередь Интернета. Именно поэтому я и снял деньги со счета.
Я расстегнул сумку и продемонстрировал управляющему несколько кирпичей долларов, чем совершенно снял, возникшую было, проблему недоверия.
Дальше все завертелось так, как вертится во всех солидных ресторанах.
Мне приносили заказанные блюда, так не спеша, что я даже в какой-то момент подумал, что не успею попробовать все до самого конца света.
Сомелье принес покрытую паутиной бутылку заветного напитка, лично – и довольно неуклюже – открыл ее, налил несколько капель коричневой жидкости в бокал. Потом сунул туда свой длинный нос, а когда высунул обратно, на лице его явно проступило недоумение. Сомелье недоумевал: почему я могу пить этот божественный нектар, а он – нет!
Внезапно столовые приборы сами собой зазвенели.
— Началось,— тихо сказал мой личный ангел.
— Где?
— Йеллоустоун. Калифорния. Япония и Камчатка. Гавайские острова.
— Выходит, парни, снявшие фильм «Две тысячи двенадцать», угадали?
Ангел, потупив фасеточные глаза, промолчал. Я поразился:
— Что?! Ты хочешь сказать, что вы устроили нам катастрофу, воспользовавшись нашими же  фильмами?!
Собеседник явно смутился:
— Вообще-то, Создатель надеялся, что вы самостоятельно решите этот вопрос. Он и книжки вам оставлял, и пророков посылал в надежде, что однажды найдется фанатик, который сможет нажать нужную кнопку. Но вы удержались.
— Ядерная война?
— Ну, да. Лично я настаивал на вторжении инопланетян – все меньше жертв. Но кто там нас слушает, простых херувимов…— ангел рассеянно взял со стола бокал с коньяком, отпил глоток, прислушался к ощущениям:
— Божественный напиток. А ведь даже не первый в первом десятке!
— Ладно. Но как катастрофа достигнет нашего побережья? Какой бы высоты не была волна, она все равно сдуется, пока пересечет Азию, Африку, Европу.
— Уже. Вулкан Эйяфьядлайёкюдль  в Исландии. Волна через час накроет Европу.
Я прямо взвыл:
— Вот на фига ты мне сейчас такое сложное название сказал? Я его трезвый выговорить не смогу, а уж после двух бокалов коньяка тем более. Кстати, нам сколько ждать осталось?
— Полтора часа. Как раз на рассвете. Были и другие варианты.
— Очень интересно…
— Правда?— не заметил моей иронии ангел,— сначала хотели сжечь Землю солнечным протуберанцем. Но воспротивился Ученый Совет – Вселенная и так еще не устойчива. Выброс плазменной энергии – это вам не какая-то обычная солнечная радиация. В вакууме такой протуберанец будет лететь миллиарды лет, пока не столкнется с другой звездой. А это уже катастрофа галактического масштаба.
Потом не нашли подходящий астероид. Вот не нашли, и все тут. Вернее, есть один, но ждать полмиллиона лет Совет не захотел.
Ну, и об инопланетном вторжении. Все инопланетяне, живущие в вашей Галактике, внимательно изучив материалы, наотрез отказались с вами связываться. Так что осталось одно всеземное извержение.
— Еще что-нибудь пожелаете?— перед столиком стояла официантка. Я обвел взглядом помещение:
— Вон там, в углу, не музыканты, случайно?
— Они, сэр.
— Пригласи-ка главного. Интересно, на что они способны…
Главный музыкант оказался типичного музыкантского типа – горбоносый, кучерявый, с почти черными глазами, в которых затаилась вечная печаль непонятого виртуоза.
— Национальную музыку играете?
Главный музыкант помедлил, набивая цену:
— Практически любую.
— А вот эту песню знаете?— я тихонько запел на, казалось, уже забытом мной языке:
— Наверх, вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает…
Главный музыкант выпучил глаза:
— Так вы наш?! Сделаем в лучшем виде!
— Не сейчас, дружище,— остановил я его,— ровно через час. Порепетируйте пока. Поверьте, второго случая исполнить эту песню вам больше не представится.
За огромным окном медленно начал сереть канадский рассвет. Океан будто замер, превратившись в бесконечное свинцовое одеяло.
— Видишь?— спросил меня мой личный ангел.
Я увидел.
Океан стремительно мелел, словно убегая от берега в далекую Европу, которой больше не было. Скоро вернется…
Я отхлебнул дорогого коньяка, словно это было обычное пиво. Все-таки нервничаю. Поманил рукой официантку, та подошла так быстро, словно была рядом всегда.
— Управляющего, сомелье и главного музыканта сюда.
Через мгновение все они были передо мной.
— Господа,— я был уже навеселе, и мне хотелось в конце жизни совершить хоть какой-нибудь хороший поступок,— и дамы, естественно. Знаю, вам нельзя. Но! Мы живем в свободной стране! Я настаиваю, чтобы вы выпили вместе со мной по бокальчику этого замечательного коньяка за нашу чудесную, замечательную, несчастную и ни в чем не виноватую Землю! За всю! За Европу, Америку, Азию, Африку…, что я забыл? Не важно! Тост – за всю нашу Землю!
— Пить с клиентом – нарушение,— прошелестел управляющий, но бокал в руки взял.
— Запишите штрафы на мой счет,— махнул я рукой,— за курение тоже штраф? Запишите в двойном размере и принесите мне самую лучшую сигару. Я знаю – у вас есть!
Мы чокнулись. Главный музыкант махнул своим парням, и те грянули так, что даже у моего ангела встали дыбом волосы – или что там у него было:
— Наверх, вы, товарищи, все по местам! Последний парад наступает!
— Мне очень жаль,— сказал ангел и стал растворяться в воздухе,— мне, правда, очень жаль…
— Эх, вы,— сказал я ему,— а ведь просто могли бы оставить нас в покое! Мы бы жили себе, продолжали молиться Создателю, верить в козни Сатаны. Разве мы вам мешали в вашем вселенском масштабе? Ладно, прощай. Ты был мне симпатичен.
Ангел замер, будто задумавшись, почти совсем прозрачный. Сквозь него я увидел, как, закрывая собой рассветное солнце, на нас медленно движется огромная мерцающая стена. Конец света в отдельно взятом ресторане.
В этот одновременно жуткий и торжественный момент как-то особенно к месту прозвучали слова песни:
— … не думали, братцы, мы с вами вчера, что нынче умрем под волнами…
А потом волна словно разделилась на два языка и обрушилась на берег с тяжким ударом слева и справа от мыса.
В ресторан ворвалась бушующая вода, сметая все на своем пути. Я забрался с ногами на столик, спасая самое дорогое, что у меня еще оставалось – не жизнь, нет! Недопитую бутылку коньяка…

— Ну какой нафиг конец света, Ра? — сталкер поморщился и чихнул, отчего его бородка, заплетенная в две косички-дреды, зашаталась туда-сюда. Почесав лысину, блестящую в тусклом свете бара "100 рентген", он продолжил. — Ты что, тоже веришь во весь этот бред?
— Ну как... — замялся совсем молодой брюнет и часто заморгал, нервно постукивая пальцами по грязному столу. — Не то, что верю, Дед, просто...
— Вот именно — просто! — Воскликнул сталкер и хлопнул в ладоши. — Скока этих концов было-то: — Дед, загибая пальцы, принялся перечислять даты. — И в двухтысячном, когда нас ядерной войной пужали; и в две тысячи третьем, когда пиндосы думали, что Земля развалится; и в две тысячи шестом все к столкновению с метеоритом готовились. И что? Ни-хре-на! Люци, ну объясни хоть ты ему.
Изрядно выпившая сталкерша, облаченная в утепленный защитный комбинезон, лениво перевела взгляд на парня и кивнула, соглашаясь с предыдущим оратором.
— Вот видишь: Люци тоже со мной согласна! — Обрадовался сталкер и посмотрел на девушку, которая, оперевшись о столик и положив голову на руку, уже успела уснуть.
— Ладно, Дед, убедил! — Сдался парень примирительно подняв руки. И, улыбнувшись, добавил: — Но учти: если апокалипсис все таки будет, с тебя должок.
— Отдам хабаром, — буркнул сталкер вернув улыбку.
— Чегой вы тут расшумелись, что с другого конца бара слышно? — Послышался голос позади Деда. Сталкер обернулся и вперился взглядом в бармена, будто материализовавшегося из воздуха. Тот, засучив рукава, лениво чесал свое пузо, глядя то на Деда, то на Ра, то на мирно посапывающую сталкершу.
— Эжи, ты в конец света веришь? — вместо ответа спросил Дед и налил стопарик водки. Быстро опрокинул в себя и, довольно крякнув, закусил.
— В апокалипсец чтоли? — Усмехнулся бармен. — А тебе Зоны мало? Чем не конец света: радиация такая, что без защиты и поссать не выйдешь. Люди — сволочи. А мутанты чего стоят! Нафиг нам еще одно такое счастье?
— Тут, Эжи, ты прав, — согласно кивнул Дед, хрустя малосольным огурчиком. — Но то локально. А вот прикинь, энтакая глобальная ммм... Зона!
— Да ну тебя! — Отмахнулся от него бармен. — Мы и с тридцатью километрами что делать не знаем. Хотя... а вот это идея! — Эжи, задумавшись, почесал затылок.
— Что за идея? Только ты меня не пужай, ога? И Ра пужать не надо, — Дед перевел взгляд на сталкера. — У него тонкая душевная организация. Он твоей идеи может и не вынести.
Ра, подавив короткий смешок, сцепил руки в замок и принялся рассматривать помещение бара. В столь поздний час здесь было немноголюдно: не считая их, в баре находились только двое: сталкеры за дальним в углу столиком что-то обсуждали, глядя на карту и активно жестикулируя. С первого взгляда было понятно: — ветераны, топчущие Зону не первый год. Из колонок ТОМ-1201, расположенных за барной стойкой, лилась тихая музыка. В общем — все как обычно.
— ... я сделаю открытую рассылку всем нашим. Завтра в пять и начнем, — закончил Эжи довольно улыбаясь.
— А что? Неплохая идея, — согласно покивал Дед. — Вот только детством это все попахивает, ога? В конце концов тут народ серьезный и, в большинстве своем, нифига не гостеприимный.
— Детством, — передразни сталкера бармен. — А вот ты как думаешь: отчего люди такими стали? Потому что в напряжении вечно. У них в голове одно — как бы выжить. Остальное — тлен. Вот мы завтра и расслабимся. С "Долговцами" я договорюсь, будь спокоен.
— Ну смотри сам, — не стал возражать Дед. — Ра, а ты чего молчишь? Как считаешь: достойна идея реализации, аль не?
Только сейчас парень осознал, что прослушал весь разговор и о чем говорили сталкер и бармен не имеет понятия. Замявшись, он коротко кивнул. Будь что будет.
— На том и порешили, — закончил Эжи и пошел в свои апартаменты.
— Дед, а это кто? — Ра кивком головы указал на ветеранов, сворачивающих карту и, судя по всему, уже собирающихся уходить.
— Это? Дракон и Стедман. Походу, за очередным хабаром собираются. Или новичков на "обкатку" поведут, не знаю. А вообще, странно, что вдвоем идут.
— Что ж тут странного? — Удивился сталкер. — Вдвоем и выжить легче, да и не так стремно.
— Ну, Дракон, он сам по себе одиночка, — принялся пояснять Дед. — Из ветеранов редко кого берет в пару. А вот новичков, в отличие от большинства, уважает, и в совместной ходке не отказывает, за что и пользуется уважением среди сталкеров.
— А хабар? Что, тоже поровну делит?
— У всякой доброты, Ра, есть границы. Не перегибай палку.
Люци, про которую уже успели подзабыть, напомнила о себе весьма эффектно: свалилась со стула, попутно опрокинув две бутылки ханки. Те упали по другую сторону стола и разбились. Водка растеклась по полу большой вонючей лужицей.
— Ооо, — протянул Дед и усмехнулся. — Готова наша подруга. Да и я уже до кондиции дошел. Давай, поднимай эту "грозу мутантов" и потопали в нумер. Спатоньки пора.
***

Холм повесил автомат за спину и присел, роясь в снегу в поисках камушка побольше. Несколько секунд назад ему показалось будто воздух, в паре метров впереди, подернулся словно от порыва ветра, искажая пространство. Может быть это всего лишь видение — следствие нервного и физического истощения; а может — очередная аномалия, коварно раскинувшая свои щупальца на пути группы сталкеров...
Несколько часов назад они вышли с территории бара "100 рентген". Они — это Дракон, лидер отряда, да двое новичков — Холм и Знахарь. Был еще один: вечно молчаливый ветеран Стедман, шедший позади группы прикрывая тыл. За все время пути к Армейским складам на сталкеров рискнула напасть лишь стая кабанов, вылетевшая из кустов у перевернутого ЗИЛа, и поплатившаяся за это множеством лишних отверстий в теле; особенно старался Знахарь — его автомат поразил двух самцов, прежде чем закончились патроны. Остальные же представители фауны не испытывали судьбу и попросту ретировались, учуяв приближение двуногих.
Аномалии, напротив, попадались чаще, чем обычно, что слегка волновало Дракона. Сперва во главе группы он шел сам, предпочитая не рисковать новичками, но теперь, когда ловушек стало меньше, вперед вышел Холм, державший курс к заброшенной деревне вблизи Барьера. Там группа рассчитывала устроиться на ночлег.
Сталкер смахнул со лба капельки пота и швырнул камень вперед, мысленно молясь, чтобы он не прилетел обратно. Каждый не раз слышал истории о том, как аномалии "отзеркаливали" предмет, который в них попадал, направляя его к владельцу точно по той же траектории, но со скоростью превышающую начальную в сотни раз. От сталкера тогда мало что оставалось. Но к счастью, все обошлось: с громким хлопком "индикатор" рассыпался в прах, а в лицо Холма полетели крупные хлопья снега вперемешку с каменной крошкой. Сталкер поднялся и, отряхнувшись, перевел автомат в боевой режим: пора двигаться дальше, пока окончательно не стемнело. Дракон довольно кивнул удачной попытке новичка обезвредить аномалию и жестом приказал остальным двигаться вслед за Холмом, ненароком взявшим на себя роль ведущего.
А Зона жила своей жизнью, преобразовавшись в предзакатных сумерках. Далеко позади, на базе "Свободы", один за одним зажигались прожектора, освещая территорию группировки. Впереди слева виднелись огоньки Барьера, откуда, время от времени, доносились автоматные очереди и вой мутантов. Холодный ветер, казалось, пробирал до костей, наплевав на тщетные попытки людей укрыться за утепленными защитными комбинезонами. Онемевшими пальцами сталкеры сжимали автоматы, а по  телу то и дело пробегали ледяные мурашки.
— Вот ведь гадство! — тихо выругался Дракон. — Та еще погодка.
— Ну так... двадцать первое декабря же. Конец света как бы, — попытался поддержать разговор Знахарь, но сталкер не ответил, уткнувшись в детектор жизненных форм.
— Если верить ДЖФ — впереди все чисто, Холм, — спустя несколько минут возвестил Дракон. — Следи за дорогой, а мы со Стедманом тебя прикроем, в случае чего.
— Почти пришли, — ответил сталкер. Темные развалины деревни и бетонных блоков, лежащих прямо посреди дороги, уже виднелись в метрах трехста впереди группы. Даже отсюда можно было почувствовать всю ту энергетику и атмосферу, которая царила в некогда жилой деревне. И энергетика эта была совсем не хорошая.
— Что-то здесь не так, — словно прочитав мысли Холма тихо сказал Стедман, спустя несколько минут, когда сталкеры почти приблизились к деревне. — Будто наблюдает кто-то. Выжидает.
— Да ну, Стед, — легкомысленно улыбнулся Знахарь и вышел чуть вперед, обгоняя Дракона. — Все нормально, не преувеличивай.
Громкий хлопок резанул по барабанным перепонкам не хуже ножа. Знахарь, запрокинув голову, ничком свалился в снег, обагряя его красным. Из сквозного отверстия в голове струился дымок.
— Засада! — крикнул Дракон и бросился к бетонным блокам. Остальные последовали за ним. Пули забарабанили по укрытию сталкеров выбивая бетонную крошку.
— Ну, и кто это? — тихо спросил Дракон. — Какая сволочь?
— Свободовцы? — нервно предложил Холм. Взгляд сталкера метался по окрестностям, то и дело цепляясь за труп товарища.
— Вряд ли, — возразил Стедман и аккуратно выглянул из-за укрытия. — Либо бандиты, либо...
Договорить он не успел. Со стороны атакующих, усиленные то ли рупором, то ли чем-то еше, послышались слова, которые сталкеры точно запомнят на всю жизнь.
Грохот множества выстрелов послужил послесловием страшной молитвы. Пули градом посыпались на укрытие группы, грозясь уничтожить каждого, кто посмеет высунуться. Впрочем, желающих не нашлось. Сталкеры замерли в ожидании, когда обстрел прекратится, мысленно молясь, чтобы "Монолитовцы" не додумались использовать гранаты или подствольники.
Все смолкло также внезапно, как и началось. Несколько напряженных минут тишины, настолько вязкой, что казалось, в ней можно утонуть будто в киселе, действовали на недоумевающих сталкеров не хуже депрессанта. Первым в себя пришел Дракон: он, перехватив автомат, осторожно высунулся из-за бетонных блоков... и тут же, практически вслепую, выпустил длинную очередь в одного из монолитовцев, замерших в паре метров от укрытия. Однако остальные, а их было не меньше десятка, никак не отреагировали на произошедшее, и продолжили стоять подобно статуям. Еще несколько пуль унесли жизни двух фанатиков.
Холм и Стедман, коротко переглянувшись, высунули головы вслед за лидером, да так и остались стоять с отвисшей челюстью. Все трое явно не понимали, что происходит.
— И, что это значит? — Стедман озвучил вопрос, который наверняка не давал покоя каждому из сталкеров.
— Может, маневр какой? Отвлекающий, — дрожащим голосом выдвинул свою версию Холм.
— Маневр, говоришь? — Дракон глянул на новичка и, прицелившись, выпустил очередь в "Монолитовца". — Врядли. Для чего рисковать жизнями четырех бойцов ради троих сталкеров?
— Мужики, — в голосе Стедмана послышалась дрожь. — У меня ПДА не работает. И часы. И фонарик. Даже зажигалка!
Дракон и Холм, переглянувшись, начали проверять свое оборудование. Тщетно: вся электроника вышла из строя.
— Кажется, я понял, в чем дело, — нервно возвестил Дракон выпрямившись во весь рост. Стедман тут же схватил его за плечо, но сталкер отмахнулся. — Электроника вышла из строя, так? А у "Монолитовцев" — экзоскелеты. Они как в консервных банках сейчас. Ни шагу ступить, ни на спусковой крючок нажать. Вдобавок и автоматы, скорее всего, напичканы всякой фигней. Да уж... вот тебе и прогресс. Подвел в самый нужный момент. Хорошо, что мы налегке.
— Хорошо, что аномалия вовремя подоспела, — парировал Стедман. — Иначе нам всем капец бы пришел в ближайшие минуты.
— Это не аномалия, — тихо сказал Холм. Две пары глаз уставились на новичка. — Смотрите: на базе "Свободы" ни одного огонька. На Барьере — тоже. Какая же тут аномалия? Ч—что происходит?
— Конец Света, — сказал Дракон первое, что пришло в голову. — Так, Стедман: ты же к Выжигателю собирался, так? Дуй к Барьеру и узнай у "Свободы", что за фигня такая? Может, они в курсе. А я с Холмом вернусь в бар. Ходка закончена досрочно, не до того теперь.
— А с этими что? — новичок кивнул в сторону фанатиков.
— А что с ними?— Пожал плечами Дракон. — Пускай стоят. Не завидую я их смерти в экзоскелете.
Стедман улыбнулся, коротко кивнул и направился в сторону Барьера, но остановился и, обернувшись, сказал:
— Про хабар помню, сталкер. Спасибо за сопровождение.
***

Слабенький тычок в ребро разбудил Ра ровно в 16:30.
— Харэ дрыхнуть, — сквозь сон услышал парень голос Люци. — Поднимайся и гоу в бар. Дед уже там. Скоро начнется.
— Что начнется? — Спросил сталкер сонно потирая глаза.
— Ну, как что? — сталкерша гневно хлопнула себя ладошкой по бедру. — Эжи сегодня такую вечеринку обещал по-поводу апокалипсеца, что капец. Надо же хоть как-то развлекаться, а то так и деградировать недолго.
— Ну... пошла бы мутантов постреляла. Чем не развлечение? — попробовал отмазаться Ра. Вставать с теплой кровати и куда-то идти жутко не хотелось.
— В общем, как хочешь, — отмахнулась Люци. — Я в бар.
Когда девушка вышла, сталкер открыл рюкзак и достал свой ПДА. Мигающий конвертик с циферкой "15" в левом верхнем углу дисплея указывал на непрочитанные сообщения. Быстро отсеяв спам, текучку и некрологи, Ра остановился на сообщении от бармена:
"Веришь в Конец Света? Готовишься к погибели человечества? Все это не дает тебе покоя? Только сегодня, в 17:00, бар "100 рентген" открывает свои двери жаждующим спасения! В "развлекательной" программе музыка, стрельба по мишеням, соревнования по литрболу и многое другое! Переживем этот Конец Света вместе!"
Сталкер усмехнулся и, выключив наладонник, быстро оделся и вышел. Улица встретила ледяным ветром и снегом; поплотнее укутавшись в куртку, парень поспешил в бар. Народу там собралось немало: в помещении — не протолкнуться. Все столики заняты, а снующие туда-сюда люди изрядно мешали передвижению не только друг-другу, но и официантам, то и дело роняющим подносы с едой или выпивкой. Из давешних колонок лились слова песни, которую исполняла известная в сталкерских кругах певица Екатерина Калашникова, или просто Терра:
Макаров, камуфла и берцы —
Действительно ценит наш брат.
Не разум мной движет, а сердце.
Оно ведь сильней во сто крат.
Лежу у поста я на брюхе.
Вояки открыли стрельбу.
Шальная в грудь пуля Андрюхе
Попала, услышь, Ред, мольбу!..*

Кое как найдя Деда и Люци, уже минуты три призывно машущих сталкеру в этом хаосе, Ра присоединился к ним.
Три часа спустя
Музыка, освещение, лазеры — все погасло водин момент, оставив изрядно подвыпившую и веселую толпу в кромешной темноте. С разных уголков помещения послышались слова "Что произошло?". Кто-то, кажется Люци, в тщетной попытке зажечь огонь щелкал зажигалкой.
— Газ, чтоли, кончился? — услышал Ра голос сталкерши.
— У меня ПДА не работает, — возвестил Дед. Все согласно загомонили, пытаясь понять, что происходит. Скрипнула дверь и в помещение ворвался какой-то человек.
— Все на выход, живо! — прокричал он и скрылся.
— Вот те и Конец Света, — мрачно сказал Эжи топая к лестнице.
— Донт ссать! — прокричал кто-то в толпе. — Завтра день энергетика. Все восстановят!
Под задорный смех, изрядно выпившие сталкеры начали покидать бар. Тогда они еще не понимали, что электричество пропало раз и навсегда, и теперь придется начинать все сначала, без всевозможных гаджетов изрядно облегчающих жизнь. В будущем кто-то додумается использовать некоторые артефакты как переносные мини-генераторы. Профессию "сталкер" узаконят. Начнется транзит ценного товара за Периметр и к концу 2015 года артефакты будут практически в каждом доме. В том числе и за границей. А потом последует Большой Взрыв, сделающий планету Земля одной большой Зоной.
Но это уже совсем другая история...
* Слова взяты из стихотворения "Зов Зоны" Калашниковой Екатерины.

Ученик часовщика.
— Отче наш, — тараторит за спиной отец Нестор.
— Нельзя ли потише? – срываюсь я. – Бог не глухой, полагаю. Не надо так орать! – Вдавливаю наушник, будто это поможет расслышать. – База два! Смиттерсон, что у вас там?
— База два на связи, — прилетает через пару секунд. – Отслеживаем трансформацию Объекта. Все в порядке.
— Почему на связь не выходили?
— У нас тут… не знаю, как объяснить. Птицы с неба падали. Отвлекся, виноват.
— Что значит падали? – глупо переспрашиваю я. Два экрана передо мной транслируют изображение с крылатых шпионов, зависших над Женевским озером. Не сразу понимаю, что же меня настораживает, прошу увеличить картинку.
— Не могу знать, сэр. Врезались в землю на полной скорости, — чеканит Смиттерсон. – Словно… стойте. Что это?
  Предательски сводит под лопаткой, когда я, наконец, понимаю, что вижу рыбу, плавающую кверху пузом. А сама вода подергивается белесой взвесью, словно готовится закипеть…
— Что там, база два? – По внутренней связи долетают обрывки передач. Испуганные возгласы, а потом радостные.
— Господи… — шепчет Смиттерсон. – Это потрясающе…
— И не введи нас во искушение! – вопит за спиной отец Нестор.
  Резко оборачиваюсь к главному экрану, передающему изображение Объекта, но поздно. Пастер дубасит по нему клавиатурой, что есть сил.
— Эй! – Ловлю его руку, а по внутренней связи творится что-то несусветное. Кто-то заходится в рыданиях, кто-то смеется. И от этого ликования становится жутко.
  А потом в наушнике звучат выстрелы…
  Отец Нестор хватает меня за запястья, шепчет:
— Но ведь мы можем и не быть частью его, да? Возможно, с неба падал еще кто-то. И нам не обязательно умирать… вот так. — Ужас в его глазах сменяется восторгом и благоговением. — Только не смотри на него! Не смотри!
  Еще секунду он бьется в конвульсиях, словно борется с кем-то внутри себя. Затем разрывает рясу, прямо так,  голыми руками, и кричит, закатив глаза к потолку:
— Ты пришел, светлейший! Ты с нами! Хвала небесам!
  Он смеется и рыдает, а потом отталкивает меня, хватается за нижние ребра и тянет их в разные стороны...
*   *   * 
— Я поведаю вам одну историю, — сказал отец Нестор накануне, как только я зашел в камеру для задержанных.
— Это обязательно? – вежливо уточнил я. Допрашивать его мне запретили, все-таки в годах человек, к тому же уважаемый. Просто хотел поговорить.
— Существовал когда-то на небе прекрасный хрустальный город, — продолжил пастор, игнорируя мой вопрос. – И жил в этом городе часовщик.
  Я почувствовал, как во мне закипает злость. Еще бы, придется теперь конвоировать этого чудика за третье кольцо защиты. Запуск на полную мощность назначен уже на утро, вернуться не успею… придется торчать на третьей базе, наблюдать издалека. Проклятье! Прихлопнули бы блаженного на месте – и дело с концом.
— Он создавал удивительные часы, лучшие во вселенной. Вот только отсчитывали они не время, а любовь. И было у этого часовщика несколько учеников. Самого талантливого звали Утренний Цветок. Это был прекрасный юноша. И за время обучения он в совершенстве овладел всеми тайнами мироздания, всеми элементами любви. Кроме одного.
  Пастер замолчал ненадолго, изучая что-то на полу. Я хотел начать задавать вопросы, но почему-то тоже промолчал…
— И однажды Утренний Цветок пришел к учителю и спросил: «Когда ты откроешь мне свой секрет?» «Какой секрет?» — улыбнулся на это учитель. «Я создаю совершенные часы, но в них чего-то не хватает. Они не так точны, как твои. Должно быть, ты знаешь еще какой-то элемент любви, но не говоришь нам о нем». «Ну что же, — вздохнул учитель. – Видимо, пришло время показать тебе его». И он взял свои лучшие часы, вскрыл заднюю стенку, показал Утреннему Цветку внутреннее устройство. «Смотри, вот основные элементы, позволяющие рассчитать, как много любви отпущено на тот или иной процесс, на отношения и отдельного человека. Ты отлично знаешь все эти маленькие шестеренки: благородство, долг, вера, надежда, справедливость. И многие другие. А вот и он, — учитель указал на маленькую черную закорючку внутри часов. – Последний элемент любви». «Никогда не видел ничего более мерзкого, — фыркнул ученик. – Что это?» «Это хаос, — ответил учитель. – Это боль и страдание. Это злость и ненависть». «Но разве это может быть элементом любви?!» — воскликнул Утренний Цветок.
  Отец Нестор снова выдержал паузу.
— И что было дальше? – спросил я заинтересованно.
— Утренний Цветок так и не поверил учителю. Он бросил свое обучение и ушел из города, куда глаза глядят. Он долго шел по хрустальному миру, пока тот не закончился. Тогда Утренний Цветок упал с края небес на мертвую планету и разбился.
— И зачем вы мне рассказали о своем цветке? – спросил я. – Как это связано с тем, что вы пытались сорвать работу БАКа?
  Отец Нестор изучал меня несколько минут своими черными глазищами, а потом неожиданно спросил:
— Вы ведь проходили специальную психологическую подготовку, не так ли? Ваш разум трудно обмануть. И вам трудно что-либо внушить.
— Да, это так, — спокойно ответил я.
— Тогда, возможно, вы продержитесь чуть дольше остальных… — грустно улыбнулся пастор. – Притча, которую я вам рассказал, очень популярна среди членов масонства. И имеет непосредственное отношение к тому теракту, который ваша группа так мастерски предотвратила.
  Я не смог скрыть улыбки. Все эти сказки про масонов и мировое правительство под предводительством инопланетян за последние три года мне изрядно надоели. Пастор  заметил мой снисходительный взгляд.
— О нет, — засмеялся он. – Я не про небылицы, которыми кормят народ. Все эти нло, зеленые человечки… Вы же понимаете, людей просто отвлекают от правды. От того, чем правительства мировых держав занимаются на самом деле.
— И чем они занимаются?
— Непосредственно сейчас? – Отец Нестор приблизил ко мне свое лицо и доверительно сообщил: – Пытаются разбудить его.
— Кого?
— Утренний Цветок.
  А потом по внутренней связи пришел срочный вызов. Разговор с занятным стариком-террористом пришлось отложить.
  В ту ночь мне снился странный, красочный сон. Посреди мертвой пустыни сидел на камне полупрозрачный юноша. Он плакал и собирал себя, словно паззл, а я откуда-то знал, что человек этот заблудился, к тому же совершенно забыл – кто он и что здесь делает. От его тоски у меня самого начало щемить сердце. Проснувшись среди ночи, я ощутил на глазах слезы. Умылся и лег обратно, удивляясь, что впервые в жизни сновидение вызвало у меня такие сильные эмоции.
  А сюжет между тем развивался. Юноша шел по пустыне, откалывал от себя хрустальные кусочки и закапывал их в землю. Скоро на месте «посева» выросли такие же субтильные существа. Но они молчали, и юноша разбил их.
  Потом он вскрыл себе вены каким-то острым камнем. Прозрачная кровь побежала, превращаясь в моря и океаны. Мир преобразился, в воде возникла жизнь, перебралась на сушу. Когда появились первые разумные существа, юноша снова возник. Он шел по планете, растения увядали при его приближении, звери начинали грызню, птицы разгонялись и падали с неба. А первые люди устроили войну. Юноша увидел все это, упал на колени, обхватил голову ладонями и горько заплакал. А потом снова разбил себя.
  Мир вокруг начал оживать, развиваться. Но с неба упала звезда и все выжгла, лишь хрустальные осколки слились. Но юноша и на этот раз разбил себя.
  Вторая цивилизация была очень похожа на современных людей, вот только ростом выше метра на три. Юноша пришел и к ним. Но стоило ему склониться над городами – и они взвились ядерными взрывами.
  Юноша еще раз попытался создать себе братьев. Но их уничтожил потоп…
*   *   *
  Рано утром, еще до восхода, мы переправились через Женевское озеро и прибыли на третью базу, в тридцати километрах от водохранилища.
  Продолжить разговор с отцом Нестором удалось лишь за час до запуска коллайдера. 
— Я был в «Богемной роще», — поведал мне пастор, сидя в кожаном кресле и щурясь от настольной лампы. – Я проходил посвящение. Именно тогда я понял, как это страшно – когда тобой манипулируют при помощи любви и блаженства.
  Третья база была совсем крошечной, в два этажа. Мы со стариком расположились на втором – в запасном пункте слежения.  Окно было одно, обращенное, правда, в противоположную от БАКа сторону, одна дверь вела вниз, вторая – на крышу. Два кресла, два стола, три монитора. Один передавал сигнал со спутника, зависшего над коллайдером. Остальные – картинки местности с летающих устройств-шпионов.
— Знаете, какое состояние самое страшное? – спросил отец Нестор.
— Нет. Какое?
— Нирвана. Его крайне трудно преодолеть. Человек в состоянии блаженства сделает что угодно.
— Так как это связано с вашей попыткой теракта? – попытался я вернуть разговор в нужное русло.
— А знаете ли вы, что такое Священный Грааль?
— Ну… — замялся я. – Вроде чаша, в которую собрали кровь Христа, когда ему грудь на кресте прокололи.
— Это красивая легенда, — улыбнулся пастор. – Не более. Как и то, что Грааль постоянно перепрятывают. Его невозможно перепрятать, передвинуть. Потому что это не материальный объект. И находится он здесь, в центре кольца БАКа. Хотя доля истины в легендах все же есть. Грааль действительно дарит бессмертие. Ну… в некотором смысле.
— Что же это такое?
— Никто не знает толком, — пожал плечами отец Нестор. – Божественная спора, сердце Утреннего Цветка, глаз ангела. Называйте, как хотите. Это просто область абсолютной пустоты на глубине ста метров. Ученые считают, что это часть чужого мира, вселенной, скрытая за потенциальным барьером. БАК был создан для того, чтобы преодолеть этот барьер, «пробить» его божественными частицами, бозонами Хиггса.
— А как по-вашему, что такое этот Грааль?
  Пастор развел руками и по-доброму засмеялся.
— Я склонен верить в древние легенды. По мне – так к нам действительно однажды кто-то свалился. Называйте, как хотите. Утренним Цветком, Люцифером, падшим ангелом… Он упал на совершенно мертвую планету. И все забыл при своем падении. Тогда он создал первых существ, таких же бесплотных, как он сам. Но они не смогли ответить на его вопросы. И он создал людей – из грязи, хаоса и частички своего духа. Простите… можно закурить?
  Протянув ему сигареты, я заметил краем глаза, как сильно дрожат его руки. Неужели он и правда так боится?
— Первые люди оказались крайне примитивными, и урожай оказался пустым…
— Урожай?
— Ну да. Коллективное осознание, эгрегор. Утренний Цветок снова остался без ответов. После этого он пожелал, чтобы его детище сначала объединилось и само себя осознало. Задалось вопросом – кто оно, откуда и для чего. И, по возможности, нашло ответ. Он спрятал под землей свое сердце и дал новым созданиям напутствие – разбудить его, как придет время. – Падре глубоко затянулся. – Но вторую цивилизацию уничтожила комета. Третья погибла, пытаясь вот так же пробить барьер споры, Грааля. Ну а четвертая – от потопа, который сама же и устроила, осознав, какое чудовище хотят разбудить жрецы. Да, я действительно верю, что в этом масоны правы. Утренний Цветок – наш прародитель. А там, под землей, единственный сохранившийся осколок его… тела.
  Я улыбнулся на это и откатился в кресле к мониторам. Подключил наушник, связался со второй базой. Все шло по плану, никаких накладок не предвиделось. Старик за спиной продолжал что-то рассказывать, но я почти не слушал. В голове все крутились картинки странного сновидения, увиденного накануне.  Надо же, как до мелочей совпало оно со словами пастора…
— Но даже если все это – правда, — перебил я старика неожиданно для самого себя. – Даже если так. Почему вы против? Почему бы не разбудить его?
  Тот ответил не сразу. Думал несколько минут, а потом тихо сказал:
— Знаете, некоторых шизофреников лечат, создавая в их сознании фальшивую личность. И личность эта совершенно нормальна. Потом настоящую потихоньку выпускают, но она уже ведет себя нормально, потому что есть наработанный фальшивой личностью шаблон.
— Никогда о таком не слышал, — признался я.
— Вот и тут так же. Эгрегор человечества может пробиться через искаженную истину, в которую так верил наш прародитель. Нам лишь нужно время, нельзя будить его сейчас. Нам столько помогали! – Голос отца Нестора срывается на восторженное бормотание. – Иисус, Будда, столько высших цивилизаций пыталось до нас достучаться! Столько посланников спустилось с неба!
  Земля неожиданно вздрогнула, пол заходил ходуном. Я буквально прилип к главному экрану.
— Господи… — пролепетал рядом пастор. – Начинается…
  Спутник с орбиты передавал картинку: земля ухнула вниз, хороня персонал БАКа, а затем что-то рвануло там, внутри, сминая окружающую реальность, вздымая почву пластами, плавя и кристаллизуя. Словно исполинская хрустальная роза расцвела вокруг черного провала.
  Потом пошли помехи, в наушнике тоже зашипело. Сотрудники базы на первом этаже засуетились, выбежали на улицу.
  Когда связь восстановилась, главный экран передавал изображение – из провала в небо бил ослепительный столб света, километров пять в поперечнике. И сам БАК, и первая база, и все постройки первого кольца защиты были уничтожены.
— База два, что у вас? – спросил я, услышав голоса по внутренней связи.
— Связь налажена, — ответили мне. – Все под контролем.
  Столб света раскинул в стороны два луча, превращаясь в крест. А лучи развернулись в подобие крыльев. В верхней части светящейся фигуры закрутилась воронка, налилась красным огнем…
  Я откатился в кресле к другим двум мониторам, по пути пересекся взглядом с отцом Нестором.
— Как вы знали?! – ошеломленно выдавил тот.
  Вокруг Объекта творился полный апокалипсис. Листва на деревьях желтела и опадала, животные словно с ума посходили.
  Последовал еще один толчок, наушник снова замолчал.
— Отче наш! – принялся тараторить за моей спиной пастор.
*   *   *
  С улицы слышны возгласы, а затем стрельба. Надо полагать, сотрудники базы тоже свели счеты с жизнью.
  Отец Нестор все рвет себе грудную клетку, восторженно славя своего повелителя… Пускаю ему пулю в лоб, чтоб не мучился, и толкаю дверь, ведущую на крышу.
  Что же получается? Это и есть ваше Объединение?! Это и есть светлое будущее? Это и есть второе пришествие? Вы действительно так считали?!
  Сильные мира сего, наверно, и сами сейчас в замешательстве. Падают на колени, рвут себе глотки, режут вены, стреляются…
  Женевское озеро впереди исходит паром, с неба падают черные точки, я не сразу понимаю, что это птицы.
  А выше, раскинувшись по всему небосводу…
— Повелитель! — кричу я, падая на колени.
  Нечеловеческий алый глаз буравит меня, выворачивает, высасывает… Душа бьется в блаженстве и истерике.
— Отче… отче наш, — шепчу, наивно полагая, что молитва убережет.
«Но ведь мы можем и не быть частью его, да? Возможно, с неба падал еще кто-то. И нам не обязательно умирать… вот так», — вспоминаю я слова пастора.
… А рукой нащупываю за пазухой пистолет.
  На какую-то долю секунды я вижу все особенно отчетливо: мир вокруг «плывет» подобно миражу, теряет краски, съеживается.  Огненный глаз заглатывает все, словно гигантская воронка. Так страшно. Так восхитительно великолепно.
  Так совершенно…
  Открываю рот, сую в него ствол пистолета, зажмуриваюсь, что есть сил.
«Да святится имя твое», — продолжаю мысленно, судорожно нащупывая пальцем спусковой крючок.