Страшная дата неумолимо движется, конец Земли неизбежен и уже почти у порога уничтожения цивилизации. Кто-то верит в  Апокалипсис, готовясь к нему, как к чему-то неизбежному, строя бункеры и выкидывая в никуда миллионы долларов. Другие же, плевали на этот Армагеддон, считая его обычной байкой хитрых и предприимчивых учёных и разного роду авантюристов, предлагающих свои услуги.
     Не верил и Данил. Он, услышав по зомбоящику, что-нибудь  пугающие о конце света, то начинал хихикать и вскоре это хихиканье превращалось в громкий смех. Но всё изменилась ночью, когда ему в глаза стал светить яркий свет. Парень не поняв, что случилось, вскочил с кровати и ударившись головой об полку, плюхнулся обратно.
— Блин, чё за хрень? – сказал он, хриплым спросонья голосом потирая ушибленную голову.
   Свет погас, в комнате послышались тихие шаги, в нос ударил запах дорогого мужского одеколона.
— Ты кто? – спросил парень.
— Хрен в джинсовом сарафане, — ответил незнакомец приятным голосом.
— Кто? – не понял Данил, садясь на кровати.
— Ну, конь в кожаном пальто уже как-то не актуально, правда?
   Мужчина подошёл к столу и включил лампу. И тогда Данил смог разглядеть его, вылезшего непонятно из чего посреди комнаты, да ещё и ночью.  Незнакомцу было лет тридцать восемь-девять, он был одет в белую рубаху, наверно 17—18 века, поверх которой была чёрная с узорами безрукавка. На ногах тёмно-коричневые кожаные сапоги. Длинные, свисающие на уши волосы с проседью, были заделаны назад маленьким хвостиком завязанным красной лентой.
— Ты чё вообще тут делаешь? Ты кто ваще такой, а? – Данил вскочил с кровати, сжал кулаки и, нахмурившись. Смотрел на мужчину.
— Да сиди уж, — незнакомец легко толкнул парня в грудь и тот опять плюхнулся на кровать, глядя с удивлением на потенциального обидчика.
    Незнакомец взял стул и развернув спинкой, оседлал его.
— Ты разве не узнаешь меня? – спросил он.
      Парня охватили нехорошие  предчувствия: не перешёл ли он кому дорогу, или не занимал денег, да забыл отдать? А теперь его пришли трясти.
— Не-ет…
— Ну-у, вспомни, не поленись.
— Нет! – крикнул Данил с явным ужасом.
   Мужчина нахмурился, опустил голову. Желваки его играли.
— Да не убивать я тебя пришёл, уж поверь. – Наконец сказал он. – А если бы была возможность давно бы уже. Сообщил об этом.
И улыбнулся.
— Ты, наверное, уже забыл свой рассказ?
— Какой рассказ? – не понимая, чего хочет незнакомец, спросил Данил.
— А, ты и в правду, наверно, не помнишь. – Махнул рукой мужчина. – Ты написал же столько текстов, что уже их солить можно.
— А ты-то тут при чём?
— При чём? – мужчина нахмурился. – Ну, допустим. Я один из твоих героев.
     Данил оцепенел от услышанного. Мысли носились в голове, мозг с молниеносной скоростью перебирал различные варианты: розыгрыш, реально пришелец, или глюк?
— Ян, — представился незнакомец, протягивая руку, — Ян Чернилов.
   Парень хотел пожать руку, но Ян резко её отдёрнул.
— Ты и так меня знаешь.
  Да, у Данила уже всплывал образ Главного Героя, которого он создал в каком-то из многочисленных рассказов.
— Но… как… это?
— Как? Да всё просто, — Чернилов встал со стула и стал расхаживать по комнате. – Близиться Конец Света и Совет персонажей, которых ты создал, выбрали меня. Что бы я помог остановить его.
— Ты? Конец света? – заулыбался Данил, — что за бред…
— Бред?! А я не бред? Где это видано, что бы герои оказывали такую услугу! Явившись к своему отцу-создателю, помогали ему! Даже Евгеша Онегин не являлся к великому своему отцу Пушкину!.. Ладно, мы отвлеклись. Конец света наступит ровно, как и предсказывали индейцы Майя. И он случится, уж поверь мне.
— А как ты узнал? – пересиливая сон и моргая глазами, спросил Данил.
    Ян ничего не ответил, а только бросил на парня загадочный взгляд и улыбнулся. Вообще, Чернилов был улыбчивым малым, любившим шутки и разные подколки. Таким его сделал Данил, когда садился писать очередное произведение ‘’которое в этот раз стопудово допишет‘’. Ян называл это зачатие в нетрезвом виде, когда родители не соображают, что делают, а всё же хочется.
— И как я остановлю Армагеддон этот? – Данил уже засыпал на ходу.
— О, это завтра, брат. Теперь продолжай дрыхать, короед проклятый, — Чернилов щёлкнул пальцами.
    Данил не заметил, как упал на подушку и сразу же захрапел, а одеяло нежно и заботливо укрыло его.
— Батя, блин, — хмыкнул Ян. – достался же.
    Сказал не зло, а с какой-то внутренней любовью, которую испытывал, но старался не показывать Чернилов к своему хотя и непутёвому, но всё же отцу, да ещё и прародителю по имени Данил.
   Выйдя из комнаты, Ян побрел на кухню, где по дороге туда чуть не снёс вешалку и не налетел на комод.
— Наставил тут хрени всякой! – ворчал он, продираясь вперёд и только вперёд  — к еде.
                                                                                            ***
  Когда Данил проснулся, в комнате гулял ветер, а солнечные лучи лились в комнату через открытое окошено. Ян сидел на стуле положив ноги на стол и крутил пальцами алую розу.
— Ты, — прохрипел Данил, вставая и теря глаза.
— Я, — ответил Чернилов, — Так что, теперь веришь, что я настоящий, а не ночной глюк?
— Да-да.
   Парень стал быстро одеваться, разглядывая Яна. Теперь Чернилова было видно хорошо, чем ночью, даже при лампе: в ухе бирюзовая квадратная серьга, лицо смуглое, точно он только на юге и отдыхает (а кто этих Главных Героев знает, где они живут вне книги?). Глаза тёмно-серые, холодные с колючей цепкостью.
    Натянув трико, Данил кое-как заправил кровать. Столкнув со стола ноги Чернилова, сел напротив. Тот отложив розу высмотрел на парня.
— Итак, вернёмся к нашему ночному разговору, — сказал Ян.
— Ну, давай.
— Как я уже говорил, Апокалипсис неизбежен. И ты должен его остановить…
— А почему я? Почему не ты или ещё кто? – перебил Данил.
   Ян немного помолчал нахмурившись, а потом, наклонившись к Данилу тихо произнёс:
— Почему ты? А потому что в нашей стране один я такой дурак из героев всей вашей пишущей братии. Я тебе уже растолковывал это сегодня ночью. Почему не я? Я могу всё, но остановить смерть не в моих силах, брат.
— И что ты мне предлагаешь? Как я остановлю его?
  Чернилов усмехнулся и щёлкнул пальцами.  На столе появилась целая кипа бумаг и красивая в золоте ручка. Данил вопросительно посмотрел на Яна.
— Ты можешь писать тут, что захочешь и оно исполниться или появиться незамедлительно. Со сложностью предмета или явления, будет усложняться и стиль написания. Надо быть талантливым, что бы понять это, — учил Чернилов.
— А я талантливый? – залыбился парень.
— Талантливый, — согласился Ян, — но жу-у-утко ленивый. Ер ничего. Ч-то из тебя это дурь повытряхиваю!
    Данил сразу погрустнел.
— Итак, — продолжал Чернилов, — вот смотри внимательно.
   Он положил перед собой листок и взял ручку. Потом немного помыслил, прикидывая что-то в уме и стал писать. Через несколько секунд перед  Данилом появился непонятный светящийся сгусток, который с каждым мгновением рос и принимал форму. Сначала он стал похож на овал, потом приобретал форму бутылки. Вскоре, так и оказалось – перед ними стоял коньяк, по всей видимости, о-очень дорогой.
— Ну вот, как-то так, — сказал Ян отлаживая ручку.
— Вау! – только и воскликнул Данил.
— Теперь нам нужны рюмки, мы же не будем жрать из горла, как дикари, верно?
— Ага, — согласился парень, тянясь за ручкой.
— Ну, вот и приступай, — Ян пододвинул Данилу ручку.
Взяв перо, парень долго не мог ничего написать. Морщил лоб, чесал затылок, несколько раз приступал и отдёргивал руку как ошпаренную. Чернилов внимательно наблюдал за ним, не торопил. Наконец  Данил решился и написал на листе, старательно выводя буквы: два гранённых стакана.
   Через несколько секунд всё было готово. Перед ними стояли два новых стаканы, как в советское время.
— Мд-а… ладно хоть, что тарелки не написал, — Ян крутил в руках один из стекляшек.
   Плеснув коньяка себе и Данилу, Чернилов отставил бутылку и произнёс:
— Считаю борьбу со стихией открытой, и поздравляю, тебя, батенька, с боевым крещением!
     Чокнувшись, они выпили.
— Данилка! – дверь в прихожей хлопнула и раздался голос.
— Чёрт, это Женька, моя девушка! – испуганно зашептал парень.
— Ничего, познакомишь, — спокойно ответил Ян, наливая себе ещё коньяка.
   Женька вошла в комнату и увидела сидящих. Улыбка медленно сползла с её лица, брови стали хмуриться.
— Может, присоединитесь?  — спросил Чернилов, демонстративно отхлебнув.
— Данил, ты же обещал мне не пить и кто этот… мужчина? – зло сказала девушка, сжимая кулачки.
   Данил не знал, что сказать. Вскочив быстро заговорил:
— Дак не я это… он всё!
— Ну-ну, — как ни в чём не бывало,  сказал Чернилов, — я пришёл сюда не для того, чтобы спаивать твоего парнишку, а заделать из него мужчину!
— Ты, блин, — шикнул на Яна Данил.
— А что? – продолжал Чернилов, — Хочешь, Женечка?
    Девушка яростно глядела на мужчин и, наверно, была готова растерзать наглецов. Ян осмотрел её с ног до головы, сказал ‘’бывает‘’ и, отставив стакан, взял листок. Разорвал. Бутылка  заискрилась, как сварка, и стала быстро исчезать, словно таяла, как лёд. И через секунд пять-десять исчезла.
    Теперь Женька выглядела по-другому: она выпучила глаза, впившись в стол, где несколько секунд назад был дорогой коньяк. Всё тело была, как в оцепенении.
— Я же говорил – он всё! – быстро заговорил Данил, оправдываясь, — Жень? Жень… Жень!
   Девушка, закатив глаза, рухнула на пол. Данил быстро кинулся к ней, а Ян продолжал сидеть, развалившись на стуле.
— Детский сад, — проговорил он, потирая щетину. 

Винтажная чернильница.
  Сергей не особо любил новомодные словечки. Старые вещи он называл просто – старые. 
  Но чернильница была именно винтажной, по-другому язык не поворачивался назвать.  Витые чугунные ножки, ажурные бока, оплетающие черное стекло. И небольшой скол на краешке – последний штрих, придающий этой вещице самобытность и даже какое-то волшебство.
— И сомкнулась земля над головой героя, но в последний миг…
  Сергей затянулся сигаретой, смахнул пепел в пластиковый стаканчик – купить нормальную пепельницу все как-то руки не доходили – и отхлебнул кофе. Снег за окном прошивал конус фонарного света, пестрил золотистыми бликами, создавая приятную, уютную атмосферу. Мороз разрисовал стекло старых окон, совсем как в детстве. Сергею очень нравились «узоры Деда Мороза», именно поэтому он не спешил устанавливать в квартире современные стеклопакеты.
— Но в последний миг… — повторил Сергей и задумался.
  Писать на апокалиптические темы он начал совсем недавно. Побаивался даже поначалу, так как это могло нанести урон его творческой репутации. Коллеги-документалисты действительно приняли его новое увлечение, мягко говоря, прохладно. Но первый же роман неожиданно стал хитом. И понеслось…
— …он увидел впереди полоску света.
  Допивая кофе, Сергей накидал приблизительную концовку очередного романа, снова закурил, задумчиво рассматривая чернильницу – подарок одного из близких друзей. Тогда тоже был канун нового года. И снегопад так же шел. И он сидел вот так, набивал очередную статью про древних майя. А потом посмотрел на винтажную чернильницу и вдруг подумал о том, от чего могла погибнуть эта поистине великая цивилизация.
— А ведь тогда все и началось, да? – усмехнулся Сергей, взяв чернильницу в руки. – Это ведь ты меня вдохновила?
  Черное стекло игриво подмигнуло фонарным светом.
*   *   *
— Балуешься, Ра? – Взрослый дракон схватил молодого за заднюю лапу, стащил с края мира. – Ну знаешь же…
— Знаю, знаю, — вздохнул молодой дракон. – Шептать только на стороне света. И ничего не подсказывать самому человеку. Просто…
— Никаких просто! Ладно, писательство забросит. А что, если испугается? Если подумает, что померещилось чего, да разобьет чернильницу? Космическое стекло…
— …такое хрупкое! – закончил Ра голос в голос. – Прости, не буду больше.
  Взрослый дракон помолчал немного, потом понимающе похлопал молодого по плечу:
— У тебя много фантазий, отличнейших фантазий! Но ты молод и горяч, а у нас миссия.
— У нас миссия, — кивнул Ра. – Прости, Ю. Я правда… больше не буду.
*   *   *
  Телевизор бубнил еле-еле. Сергей поежился, понял, что снова уснул на диване, натянул плед до подбородка и сквозь сон прислушался. Передавали что-то о землетрясении на Камчатке. Не так много баллов, но все же…
  Сергей резко сел.
  А ведь именно так начинался его роман, подписанный в печать всего две недели назад… Правда, землетрясение там было куда сильнее и служило лишь началом глобальной катастрофы.
— Тааак… — протянул Сергей, понимая, что уснуть теперь не получится.
  Но опасения его были напрасными. Землетрясение довольно быстро сошло на «нет», страшные фантазии так и остались лишь фантазиями.
*   *   *
  На следующем собрании жители чернильницы пребывали в крайнем возбуждении. Черная поверхность их мира, покрытая камнями — свершившимися делами, ходила волнами. А это могло означать лишь одно – в Галактике случилось нечто крайне важное. Разгребая давно потухшие угольки когда-то выгоревшей реальности, Ра чуть коготки себе не сорвал – так хотелось увидеть все первому.
— Ой! – вскрикнул он, когда лапки, наконец, добрались до горячей поверхности.
— Торопыга, — хмыкнул рядом Дед – самый старший и опытный из драконов. Подвинул Ра и протер поверхность здоровенной лапой, давно покрывшейся прочной броней. – А вот теперь посмотрим.
  Остальные драконы нависли за их спинами, вытянули вперед длинные шеи, разглядывая вселенскую круговерть под светящейся поверхностью. Галактики неслись навстречу друг другу, сталкивались и дробились. Гигантские черные дыры сливались, тянули материю, закручивали, выбрасывая двумя мощными потоками. Кометы разносили по планетам жизнь и смерть, звезды рождались и умирали. И все это кипело, бурлило, выжигалось там, в глубине, выступая на поверхности их мира быстро гаснущими угольками.
  Первым неладное заметил Ра.
— Вон, вон же, смотрите! – закричал он, указывая на странные пятна, гуляющие по поверхности Солнца.
  Несколько минут все молча рассматривали звезду, потом Дед потянулся, вильнул здоровенным хвостом и сказал:
— Итак, подытожим. На Солнце ожидается мощный всплеск.
— А ведь и правда, — согласился Ю, задумчиво перебирая лапой камни. – Светило должно было войти в активную фазу еще в две тысячи восьмом… И не вошло.
— Почему? – спросил кто-то из драконов.
— Кто ж знает? — Ю пожал чешуйчатыми плечами. – Да это и не наше дело.
— Это да, — хмыкнул Дед. – Наше дело – вдохновить. А уж думать – это удел людей.
  И драконы, прижав крылья поплотнее к телу, дружно встали с лап на голову.
  Мир перевернулся, ударил светом по глазам. Поверхность теперь была совершенно белой, усеянной большими резными снежинками – идеями, планами и мечтами.
— Ищите! – рявкнул Тума, главный дракон. Говорил он мало, и только по делу. Поэтому любое его слово воспринималось жителями чернильницы как прямое руководство к действию.
  Драконы разлетелись по белой долине в поисках нужной снежинки. Времени было в обрез, и каждый отлично это понимал, поэтому подгонять лишний раз никого не приходилось. Ведь вплавься снежинка в поверхность этого мира – еще не сбывшегося – и будущее загорится, станет реальностью, развернется ужасной катастрофой…
— Нашел! – крикнул Ра через несколько минут. – Вот она!
  Драконы слетелись, расселись вокруг него и зашептали. Снежинка на их глазах засияла,  начала обрастать новыми кристалликами. Шептали они долго, рассказывая все: про пятна на Солнце, про людей, про ужасные сверх-вспышки. А потом про Сергея, про бумагу, переплеты и тиражи. Снежинки вокруг них проваливались, проходили сквозь  поверхность, разворачивались реальностью: новой звездой, ребенком, деревом, цунами, засухой…
  Наконец, вплавилась и их снежинка. Пробилась через барьер мира света, но развернулась не катастрофой, а книгой…
*   *   *   
  Поутру у Сергея было желание позвонить Андрюхе — спросить, что подвигло того подарить ему пять лет назад винтажную чернильницу. Но потом в голову пришла одна забавная идея. И еще до полудня он засел за план нового романа: несколько подростков со сверх-способностями решили избавить Землю от человечества. И четыре года они смотрели на Солнце, создавая своим вниманием магнитно-полевую линзу, сдерживающую основную часть излучения.
— Майя были правы, — возбужденно тараторил Сергей, фиксируя налету свои мысли. – Декабрь этого года – время «нового Солнца». Линза истончилась и лопнет со дня на день. Вся техника должна выйти из строя!
  Он задумался над сюжетом, основными героями, закурил. Потом сходил, сварил себе кофе, снова закурил. Чернильница на столе внимательно следила за молодым писателем, но помалкивала.
*   *   *
  Ра прыгал по краю своего мира и от нетерпения бил себя крыльями по бокам.
— Успокойся, — сказал подошедший Ю. – И не заставляй снова стаскивать тебя.
— Но он же…
— Он сам все придумает, не переживай. – Ю подошел ближе, сел и хлопнул Ра по крупу, тоже заставляя сесть. – Все знают, что у тебя куча идей. Но человек сам должен с этим справиться — написать правдоподобную историю, реализовать катастрофу на бумаге. Мы лишь даем возможность.
— Знаааю… — протянул Ра, все еще барабаня когтями по темной поверхности.
— Когда-нибудь ты вырастешь и станешь настоящим Творцом. Будешь создавать целые миры, вселенные.
— И это тоже знаю.
— Неймется?
— Неймется.
— Мне иногда тоже, — вздохнул Ю.
— Но у нас миссия, — продолжил за него молодой дракон. – Оберегать разумных существ, растить себе смену…
— Да.
— Путешествовать на стеклянных кометах, падать на планеты. И вдохновлять умельцев делать из осколков космического стекла чернильницы.
— Да.
— И прочие вдохновляющие вещи.
— Да, — улыбнулся Ю, потрепав Ра за крыло. – И сдерживать себя, когда нам неймется лишний раз пофантазировать.
  Темная поверхность покрывалась новыми угольками свершившихся дел. Мир под поверхностью бурлил, искрился, выжигая очередную фантазию одного их Старейшин-Драконов. А на поверхности сидело несколько сравнительно молодых божеств, оберегая фантазию, словно яйцо.
— Ну а потом, когда мы справимся с заданием? Нам можно будет напридумывать что угодно, правда же? – спросил Ра.
— Правда, — улыбнулся Ю.
  А про себя подумал, что из Ра со временем получится очень сильное и могущественное божество.

У сантехника Семенова имелась тайная страсть. Нет, вовсе не к зеленому змию в разнообразной стеклянной или пластиковой таре, хотя выпить по случаю он никогда не отказывался. И не к слабому полу, хотя женщин не чурался, а наоборот — любил и всячески уважал и уваживал. Не было в списке его страстей, состоящем из единственного пункта, ни футбола с пивом, ни машины с гаражом, ни даже мягкого дивана с послеобеденной сладкой дремой перед телевизором.
Сантехник Семенов любил писать книги.
Он не был писателем и многотомные собрания его сочинений не угнетали весом богатого переплета и золотого тиснения книжных полок в библиотеках. По правде сказать, даже скромной брошюрки за авторством сантехника Семенова, не лежало в тумбочке никому неизвестного  писателя.
Несмотря на то, что компьютер у Семенова был, писать он любил «по старинке».
В буквальном смысле.
Как только выдавалось свободное время, когда он мог предаться своей страсти вдали от посторонних глаз, из большой сумки, набитой газовыми ключами, вентилями, резиновыми прокладками и паклей, на свет появлялся крохотный чемоданчик, принадлежавший когда-то плюшевому мишке Потапу.
Бережно открывая обитую дермантином коробку, Семенов аккуратно извлекал из нее два самых настоящих аккуратно очиненных пера, пачку бумаги формата А5, мешочек с песком, три листочка «промокашки», а также пузатую бронзовую чернильницу, по всей видимости, заставшую еще царя Николая. И не факт, что второго.
Гусиные перья — белое и черное — были не просто обязательным атрибутом редкого  священнодействия. Именно ради их нежного поскрипывания, чуткой упругости под нажатием огрубевших пальцев, идеальной линии изгиба сантехник Семенов регулярно ходил на птичий рынок и водил знакомство почти со всеми тамошними продавцами.
Аккуратно разложив на столе письменные принадлежности, непризнанный, да и не стремящийся к признанию, писатель шел тщательно мыть руки, ставил чайник, зажигал пару толстых свечей настоящего пчелиного воска, выключал свет и садился за стол на тяжелый, грубо сколоченный и стянутый стальной проволокой, табурет.
В два маленьких оконца под потолком полуподвального помещения робко заглядывала Луна, постукивал деликатный дождь или скреблась нетерпеливая снежная поземка. В углу едва слышно «точила», специально оставленный для нее сухарик, крыса Анфиса. А может быть и крыс Анфис. В кухонном стояке что-то лилось и булькало, успокаивая чуткое ухо сантехника. А на желтоватой под светом свечей бумаге, одна за другой появлялись строчки, составленные из крупных, но аккуратно написанных букв.
Семенов отдыхал душой. И горе было тому святотатцу, который дерзал в это время позвонить по телефону или постучать в дверь.
Несмотря на странное увлечение, Семенов не был ни заскорузлым отшельником, ни тихим сумасшедшим, ни мизантропом. А помимо обычного круга знакомств, он еще регулярно переписывался с людьми со всего белого света. Используя для этого вовсе не перья и чернила, а старенький ноутбук с очень даже современным беспроводным модемом.
Там, в глубинах бесконечного интернета, у него была собственная маленькая семья из людей, которых он никогда в жизни не видел. Такие же, как он сам, писатели, про которых ничего не знали издательства, о существовании которых даже не подозревали читатели, а маститые авторы в лучшем случае имели полузабытое и абсолютно предвзятое мнение.
Маленький форум жил своей собственной жизнью, никому не мешая и ни на что особо не претендуя, и так должно было оставаться до конца времен.
Но давно замечено, что если в первом акте на столе стоит чернильница, значит в последнем обязательно образуется клякса.
Вечер обычного трудового дня, вполне подходящий для настоящего отдыха, чуть было не закончился банальной пьянкой.
— Семенов! — орали в телефонную трубку товарищи по работе. — Приходи, будем конец света встречать!
— Какой еще конец? — удивился Семенов. — У меня нет телевизора — я ничего не знаю.
— Дурак ты, Семенов! Миру жить осталось часа два от силы! Давай к нам, а то потратишь последнее время впустую!
Словно в забытьи, Семенов вытащил из шкафа ноутбук, нажал на кнопку включения и пошел ставить чай.
Интернет кишел сообщениями о близящемся конце света. Приближение большого астероида правительства стран долгое время держали в полной тайне, надеясь на объединенную термоядерную дубину. К сожалению, даже минимальные шансы на успешный исход оказались переоценены, и серия мощных взрывов лишь раздробила  Большую Смерть на тысячи маленьких, но ничуть не менее опасных осколков. Через два часа большая их часть должна была войти в атмосферу, сея смерть и разрушения, оставляя за собой атмосферные вихри, цунами и землятресения, сотни тысяч пожаров, многокилометровые столбы пепла и пыли, и тысячи ударных воронок, оказаться в которых мечтали все, кто не хотел потом мучительно умирать на поверхности агонизирующей планеты.
На что можно потратить два оставшихся часа?
Семенов прислушался. С улицы доносилось яростное гудение автомобильных клаксонов. В окнах замельтешили многочисленные ноги — пьяная компания направлялась в центр города, нестройно запевая про «гордый Варяг». Сверху, через многометровую тощу перекрытий, летела веселая музыка.
Семенов улыбнулся плюшевому Потапу, сидящему на высоком подоконнике, поставил на стол маленький чемоданчик, аккуратно разложил на столе письменные принадлежности, зажег свечи и пошел мыть руки. Умирать следовало так, как до этого хотелось жить.
Крыса Анфиса видимо что-то почувствовала и, не пытаясь спрятаться, сидела на задних лапках под раковиной. Семенов положил на тарелку несколько сухариков, кусочек сахара, небольшое яблоко, поставил на пол и осторожно подвинул в сторону зверька.
— Кушай, Анфиска, — сказал он. — Будем считать, что у нас с тобой самый главный праздник наступает.
Тяжелые руки опускаются на лист бумаги, меж свечей взмывает черное перо, капелька чернил, торопясь занять свое место на бумаге нетерпеливо сползает по расщепленному кончику. Желтый свет все ярче, прочь отступает шум за окном и громкая музыка сверху, над столом парит нечто незримое и почти неосязаемое, и вот осторожное движение грубых пальцев рождает первую букву.
— Кгхм-кхы, — откашлялся кто-то в темном углу и то, что незримо висело над столом, вдруг брызнуло во все стороны звонким водопадом хрустальных блесток.
Семенов вздрогнул, с кончика пера на лист бумаги упала жирная капля и расползлась веселенькой кляксой. Он медленно обернулся.
— Я прошу прощения, — скрипучим голосом сказала крыса, — но если ты немедленно не займешься делом, у нас может случится неприятная катастрофа на весь мир.
— Почему бы и нет? — риторически спросил Семенов. — При желании, можно и с раскрашенным мячиком разговаривать — не то, что с крысой.
— Ты эта, хорош рефлексировать, — ворчливо сказала крыса. — Старшие решили, что нам можно дать шанс, если кто-то из тебе подобных вовремя прочухает ситуацию. Сумеешь описать, как смерть обходит нас стороной, значит она послушается и обойдет. Так старшие приказали.
— Можно я буду звать тебя «Анфиса»? — немного стесняясь спросил Семенов.
— Хоть Тузиком зови, только берись за работу! — рявкнула крыса. — Ты что, полоумный? Или глухой? Нам дали шанс! Только об этом никто не знает — все должно произойти случайно. Или не произойти совсем. Но ты то теперь знаешь!
— Что нужно делать? — покорно спросил Семенов.
— Все просто, — сказала крыса, быстро забираясь по деревянной ножке, как по дереву, на стол. — Пиши: «Наступил обычный зимний вечер. На улице начиналась вьюга».
Отодвинув испорченный лист, Семенов послушно начал выводить нужную строчку.
В окно бросило снежной крупкой.
— Пиши далее: «Каркнула ворона, глупые люди пустили огонь из трубы».
— Откуда каркающая ворона посреди вьюги? — попытался слабо возразить Семенов.
— Пиши, сантехник, — строго сказала крыса. — А то я всю твою паклю съем.
Когда за окном раздалось отчетливое «Каррр», крыса аж подпрыгнула на месте:
— Работает! Ты видишь? Получается! Ну, а теперь все в твоих руках.
За окном заорали, раздались хлопки большого фейерверка, цветные всполохи принялись гулять по комнате.
— Я не смогу, — растерянно сказал Семенов. — Как я опишу весь мир? Я толком его не видел. И времени мало. А еще надо придумать, как все уладить...
— Опиши что видел, — покрутила лапками перед мордочкой, крыса. — Хотя бы город наш спасешь.
Взгляд Семенова остановился на открытом ноутбуке.
— Буквально пару минут, — сказал он обеспокоенной крысе, и забарабанил по клавиатуре.
— Значит так, — принялась командовать крыса, стоило Семенову оторваться от компьютера и сесть за стол. — Писать, что каменюки с неба пролетели мимо — бесполезно. Это уже предопределено. Сосредоточься на последствиях.
— Молчи, животное, — строго сказал Семенов, взял черное перо и решительно окунул его в чернильницу.
Лишь на мгновение кончик пера завис в нерешительности, словно выбирая с чего начать. А потом по бумаге ринулись аккуратные строчки, спеша пожаловаться неизвестно кому на спешащую сквозь черноту космоса, беду.
Куски астероида еще только приближались к голубой планете, а у Семенова уже было написано четыре страницы самых ужасных последствий неминуемой встречи небесных тел. Иногда он отходил к ноутбуку, что-то лихорадочно набирал на клавиатуре, вглядывался в экран и снова спешил за стол.
Интернет продолжал кипеть от новостей. В мире творилось что-то невообразимое. В океане были замечены огромные волны-убийцы, взявшиеся неизвестно откуда и несущиеся непонятно куда. Столбы неведомо откуда взявшегося пепла поднимались в атмосферу, заслоняя солнце. Практически повсюду, без видимых на то причин, земля вздрагивала и выпускала раскаленные газы через проснувшиеся свищи вулканов. Еще не один кусок астероида не упал на Землю, а всю планету уже лихорадило, словно в предвкушении беды.
Поставив очередную запятую, Семенов сбегал к ноутбуку, удостоверился, что на форуме все закончили писать первую часть своих историй, и отправил одно единственное слово: «пора!».
Потом выключил ноутбук, сел за стол и взялся за белое перо.
Он знал, что сейчас в самых разных уголках планеты никому неизвестные писатели готовятся написать вторую часть своих историй. Историй о том, как мир проходит в одном шаге от бездны.
Белое перо едва слышно заскрипело, словно от натуги перед бесконечной инерцией мироздания. И двинулось с места, вычерчивая первый завиток.

***

Утро застало писателя Семенова стоящим у окна. За окном было тихо и светло. Что бы там не готовила судьба для мира еще вчера, все осталось в прошлом.
Семенов медленно подошел к столу, провел рукой по пачке исписанной бумаги.
Если бы не это, все произошедшее могло показаться дурацким сном.
Под раковиной, рядом с пустой тарелкой, сидела крыса.
Семенов усмехнулся и тихо сказал:
— Ну что Анфиска, уцелел наш мир, а? Значит, все было не зря?
Крыса развернулась и скрылась в темном углу.