– Хват, не мельтеши у окна! Сколько раз тебе повторять?!
Хват, здоровенный черный пес, еще мгновение назад с интересом разглядывавший улицу, убрал передние лапы с подоконника и с виноватым видом затрусил к хозяину.
–  Ну и кого ты там высматривал, наблюдатель? Подружку?
Пес лишь лукаво сощурился, всем своим видом будто говоря: «А почему бы и нет? Я мужчина солидный, в полном расцвете сил!»
– Ну-ну, Казанова… Ладно, пора бы окно прикрыть. Стемнело уже.
Человек приблизился к окну, осторожно выглянул наружу и несколько секунд внимательно осматривал окрестности. Убедившись, что во дворе никого нет, он быстро прикрыл оконный проем заранее заготовленным куском фанеры от разбитого шкафа. Затем парой ржавых гвоздей приколотил импровизированный щит.
Пару минут они сидели в полной тишине, прислушиваясь. Пес был абсолютно спокоен. Его хозяин облегченно вздохнул. Чутью своего четвероного друга он полностью доверял. Чиркнула спичка, загорелась свеча, осветив лицо молодого человека лет двадцати пяти. Обыкновенное лицо. Увидишь такое в толпе – надолго в памяти не задержится. Лишь жесткий взгляд выдавал человека, который привык видеть смерть каждый день. Такой взгляд бывает у ветеранов, прошедших сквозь пекло войны.
Парня звали Павел Одинцов. Сейчас он обустраивал место для ночлега в маленькой квартирке на пятом этаже ветхой девятиэтажки. Далеко не лучшее убежище. Но выбирать не приходилось. До своего убежища топать еще километра три, притом по открытой местности. Слишком велик риск нарваться на собачью стаю. А их число за последнее время сильно возросло. Из центра города мигрируют. Видно совсем голодно там стало. Да и люди следом бегут. Как будто здесь, на окраине, жизнь лучше. Вот стать кормом для тех собак – это запросто. Зверья хватает: и четвероногого и двуногого. Еще не знаешь, кто хуже. Так что на ночную прогулку решился бы только безумец или самоубийца.
Павел печально вздохнул. Некогда красивый и уютный городок  превратился в город-призрак, название которого кануло в небытие вместе со всем старым миром. Самое подходящее именование для него сегодня – Могильник.
– Ну ничего, Хватушка, завтра дома будем. Не впервой нам в гостях-то ночевать.
Парень потрепал пса по голове. Тот довольно заурчал.
– Ужинать будем?
Уловив знакомое слово, Хват радостно гавкнул. Павел лишь обреченно вздохнул:
– С вами, товарищ, в разведку не сходишь. Никакой конспирации! Нет, все-таки сдам я тебя Валерке на перевоспитание.
Пес лишь недовольно фыркнул и стал с интересом наблюдать за действиями хозяина, который уже открывал рюкзак. Наружу перекочевали четыре продолговатых свертка из фольги, размером с ладонь. В каждом из них оказалась запеченная рыбешка.
– Извольте откушать. Не обессудьте – чем мог…
Случайный свидетель этой сцены, пожалуй, покрутил бы пальцем у виска  –  мол, парень-то совсем плох: вон с собакой уже разговаривает. Павел не стал бы спорить. Выжить в этом безумном мире и сохранить ясность рассудка – задачка не из легких. Когда ответом на простое человеческое «Здрасьте!», в лучшем случае, будут сверкающие пятки удирающего во весь опор собеседника, разговор с собакой, право, же, не худший вариант.
Люди слишком непредсказуемы и потому вдвойне опасны. Тебе будут улыбаться, а потом воткнут заточку между лопаток, когда повернешься спиной. Катастрофа все расставила по своим местам. Как будто спектакль окончился, и актеры сбросили маски, вышли из своих ролей. Нет нужды притворяться, заискивать, интриговать. Нет служебных лестниц, чинов и рангов. Нет богатых и бедных. Есть свобода: полная и безграничная. И, как следствие – хаос и анархия.
Прошло уже больше года после Пробуждения, но память услужливо развертывала картины тех событий.

Павел Одинцов, рядовой менеджер, проснулся у себя на работе. Первым было чувство удивления. Работенка, конечно, не самая увлекательная, но чтобы вот так, в разгар рабочего дня отрубиться… Хорошо еще, если шеф не видел.
При виде заросшего паутиной и покрытого толстым слоем пыли офиса, пришлось тщательно протереть глаза. К сожалению, это не было обманом зрения. Нетвердой походкой, поминутно спотыкаясь о перевернутую мебель, он направился к выходу.
Когда оказался на улице, первым делом ущипнул себя, ибо картина, открывшаяся взору, не могла иметь с реальностью ничего общего. Конечно же, это дурной сон! Вон, Леха, напарник с работы тоже тут чего-то забыл. Залез, наглец этакий, в чужой сон! Ну и идиотское же у него выражение лица! Чуть правее, кассир Света и Галина Степановна, уборщица. И эти туда же… Проснуться, немедленно проснуться! Вот только странный сон не спешил развеиваться.
Он словно оказался на съемочной площадке фильма о конце света. Дико, иррационально, но это было НА САМОМ ДЕЛЕ!
Немного придя в себя, Одинцов отправился к себе домой, наблюдая вокруг одну и ту же картину всеобщего запустения. Всюду бродили люди, по большей части бесцельно, потерянными взглядами обшаривая окрестности, что напомнило Павлу ужастик про зомби-апокалипсис. Это было бы забавно, если бы не было так жутко. Кто-то стоял на коленях и бормотал молитвы, кто-то плакал, кто-то матерился…
Дома Павла никто не ждал. Родители давно умерли. Родная сестра жила с мужем и детьми в другом городе. Но в доме напротив, прямо через дорогу, жила его любимая девушка. Его Лена. Они встречались два года, и парень уже подумывал распрощаться с холостяцкой жизнью. У него была хорошая просторная квартира, доставшаяся в наследство от родителей. Он предлагал Лене переехать к нему. Та отказывалась, потому что жила с больной матерью, которой требовался постоянный уход.
Павел спешил, как мог, учитывая тот факт, что улицы теперь напоминали полосу препятствий. Но до цели добрался только к вечеру. То, что увидел тогда, окончательно выбило его из колеи. Он рухнул на колени, глядя прямо перед собой и не веря в просходящее. Дома, где жила Лена, больше не существовало. На его месте высилась исполинская груда бесформенных обломков. Как такое могло произойти? Был ли это взрыв, или здание рухнуло из-за обветшалости? Этого он уже никогда не узнает. Как не узнает, что случилось с его девушкой. Была ли она внутри? Так хотелось верить, что Лена все еще жива. Но надежды на это таяли с каждым днем.
Как добрел до своей квартиры, Павел не помнил. Все было, как в тумане. Обессиленный рухнул на покосившуюся кровать и забылся мертвецким сном. Проспал, наверное, не меньше суток. Выходить на улицу и вновь видеть весь этот кошмар не хотелось. Но голод все настойчивее давал о себе знать.
На первом этаже располагался продовольственный магазин. Между прилавков уже толпились люди, торопливо распихивая еду по карманам и воровато озираясь по сторонам. В сознании людей начинали рушиться барьеры, удерживавшие их в рамках закона и морали. Затверженное с детства: «Не бери чужое!» для терзаемого голодом человека теряет всякий смысл.
Он вернулся домой. Сидел там почти безвылазно, питаясь найденными консервами. Ждал помощи. Скоро в зону бедствия пришлют военных или спасателей. Все наладится.
Шли дни, а помощи так и не было. Надежда угасала. Тоска и апатия навалились тяжким грузом. Появились мысли о самоубийстве. Он выбрался из своего добровольного заточения. Бродил по пустым улицам, забыв об осторожности. Да, он искал смерти. Нередко натыкался на растерзанные трупы людей. Просто удивительно, как самому удалось избежать участи стать чьим-то обедом.
На третьи сутки он забрел во двор жилого дома на окраине города. Посреди разрушенной детской площадки лежало громадное вывороченное с корнем дерево. У корней он заметил труп собаки. Павел осмотрелся. Ни живых, ни мертвых вокруг больше не наблюдалось. Сделал несколько шагов вперед. Под ногой что-то звякнуло. На растрескавшемся асфальте валялись автоматные гильзы. Тело дворняги было буквально разворочено выстрелами. Весь левый бок представлял собой сплошное месиво из мяса и костей.
Кому могла помешать одинокая некрупная псина, которая для взрослого, да к тому же вооруженного человека серьезной угрозы не представляла? Вряд ли она решилась бы напасть в одиночку. Может стрелок был на взводе и, случайно наткнувшись на зверя, расстрелял его длинной очередью в упор. Впрочем, Павла это мало интересовало.
Он уже собирался пойти дальше, как вдруг услышал шорох. Из ямы под корнями дерева выполз черный, без единого пятнышка щенок. На вид ему было недели три-четыре. Щенок немедленно пополз к матери, ткнулся мордочкой в холодный черный нос: раз, другой, третий… Потом жалобно заскулил. Одинокий, напуганный ребенок, жить которому в этом мире оставались считанные часы. Павел попытался взять щенка на руки. Тот немедленно воспротивился, вцепившись острыми зубками в руку наглеца. Рукав куртки, конечно, не прокусил, но хватка была поистине бульдожья.
– Не бойся, малыш, не обижу. Я ведь тоже один остался. Нам, таким, теперь вместе  надо держаться. Давай-ка мне руку вернем – пригодится еще. Вот ведь ухватил!
Парень легонько почесал воинственного пса за ухом. Щенок, наконец, разжал зубы, посмотрел на человека и вновь заскулил, словно жалуясь на несправедливость жизни. Покорно позволил сначала взять себя на руки, потом сунуть за пазуху. Согрелся и задремал.
Хват стал для Павла крохотным лучиком, который разогнал завесу тьмы в душе. Одинцов нес  ответственность за этого малыша и не имел права рисковать сразу двумя жизнями. Стал более осмотрителен и осторожен. Перебрался из своей квартиры сюда, на окраину. Слишком тяжело было видеть из окна гигантский могильник, в который превратился дом Лены.
Прошло два месяца. Обстановка в городе ухудшалась с каждым днем. Искать пропитание становилось все сложней. Магазины стремительно пустели. На улицах все чаще стали попадаться трупы людей, убитых себе подобными. Вскоре жизнь в очередной раз испытала Павла на прочность.
В тот день они с Хватом не успели засветло найти убежище, обшаривая округу в поисках провианта. Нападение было столь внезапным, что парень просто не успел ничего предпринять. Нападавших было двое. Они одновременно выскочили из придорожных кустов. Краем глаза уловив движение справа, Павел инстинктивно отпрянул. Сучковатая дубина, с легкостью размозжившая бы голову, лишь скользнула по плечу. Следующий хлесткий удар по ногам отправил его на землю. Потом били ногами. Молча, с какой-то холодной яростью. Два зверя на охоте. О сопротивлении он уже не помышлял, стараясь хоть как-то закрыться от сыплющихся ударов. Глаза начала застилать багровая пелена. Еще немного – и конец. В лучшем случае, сделают из него отбивную, после чего снимут рюкзак с бесчувственного тела и оставят умирать. В общем, перспектив никаких. Хват, дружище, что же с тобой будет?..
Однако Хват сдаваться без боя не собирался, вцепившись в руку, сжимавшую дубину. Грабитель заорал от боли и переключился на нового противника, мигом позабыв о своей жертве. Получив свой шанс, Павел собрал остатки сил и пнул наугад второго «охотника». Раздавшийся всхлип возвестил о том, что удар достиг цели. Причем такой цели, что Одинцов не захотел бы сейчас оказаться на месте своего врага. Человек скорчился на земле в позе эмбриона, выпучив глаза и разевая рот в немом крике. Не теряя времени, Павел  подобрал с земли ржавую цепь, которой его пару минут назад сбили с ног, и развернулся в сторону второго мародера.
Тот безуспешно пытался оторвать от себя разъяренного пса, не переставая истошно орать. Из прокушенной руки сочилась кровь. Не придумав ничего лучше, грабитель принялся дубасить рукой, с намертво вцепившейся в нее черной бестией, прямо по кирпичной стене. После третьего удара Хват все-таки отцепился, плюхнулся в траву и, поскуливая, стал отползать от своего обидчика. Человек подобрал обломок кирпича, намереваясь добить дерзкую тварь. Но не успел сделать и пары шагов, когда на него обрушился целый град ударов. Павел бил с каким-то остервенением, ощущая разгорающуюся в груди первобытную ярость. Цепь обагрилась кровью. Одинцов обвил ей шею поверженного противника и стал душить его. Жажда убийства овладела им, он упивался этим моментом. Что заставило его остановиться? Наверное, вид разбитого человеческого лица, превратившегося в сплошную кровавую маску. Он выпустил цепь, посмотрел на свои руки, покрытые чем-то красным, теплым, липким и в ужасе отшатнулся. Кровь бешено стучала в висках, сердце, казалось, готово было вырваться из груди. Господи, да что же это! Когда он успел стать таким же зверем, как эти двое?! Всего несколько секунд – и он бы переступил эту невидимую грань, утратив себя, став хищником, убийцей.
Немного придя в себя и отдышавшись, Павел поднялся и осмотрел место недавней схватки. Противники лежали на земле. Один негромко подвывал, второй жадно глотал воздух. Впрочем, Одинцов чувствовал себя не лучше. Адреналин на время приглушил боль, но теперь она возвращалась. Подобрав рюкзак, который сбросил в горячке боя, парень, шатаясь, побрел искать своего пса. Хват неподвижно лежал у стены. Сердце замерло у Павла в груди, но тут черное тельце слегка вздрогнуло. Увидев спешно ковыляющего к нему хозяина, щенок тихонько заскулил и пополз навстречу.
– Я здесь, малыш! Погоди, не шевелись.
Павел бережно поднял своего питомца на руки, мгновение стоял в раздумье, а потом решительно зашагал в сторону бывшей Медсанчасти. Он не знал, найдет ли там хоть кого-то, но бездействовать тоже не мог. Хват дышал тяжело, с хрипом. Нужно было спешить. Не думая о себе. Превозмогая боль в избитом теле. Эти два километра он прошел словно во сне. Возле больничного КПП силы окончательно покинули его. Не дойдя пары метров, он завалился на бок, удерживая правой рукой раненого пса, и потерял сознание.

Очнулся от яркого света, настойчиво пробивавшегося сквозь закрытые веки. Открыл глаза и с удивлением уставился на некогда белый потолок, сейчас весь в грязновато-серых разводах. Повернув голову направо, обнаружил, что находится в небольшой, хорошо освещенной комнате. Судя по застекленным шкафам, заставленным всевозможными пузырьками и пробирками, он был в медицинском кабинете. Лежал на скрипучей кушетке, укрытый выцветшим одеялом.
Павел попытался встать, лишь для того, чтобы со стоном рухнуть обратно. Тело будто налилось свинцом, отзываясь нестерпимой болью на малейшее движение.
– И куда же это вы так спешите, молодой человек? Со сломанными-то ребрами. – раздался спокойный мужской голос со стороны двери – Лежите и постарайтесь без нужды не шевелиться. Или опять попадете на мой мясницкий стол.
К постели подошел пожилой мужчина в… ну почти белом халате, откинул одеяло и стал проверять повязки на груди.
– Собака… Хват… Что с ним? Он жив?
Парень опять попытался встать.
– Да лежи, тебе говорят! Жив твой маленький бандит. Что ему сделается… Никого к себе только не подпускает, рычит, да кусается, зараза такая! – доктор показал забинтованный палец – Вот оклемаешься – сам с ним разбирайся.
Павел с облегчением вздохнул.
– Спасибо!
– На здоровье – врач улыбнулся – Отдыхай. Скоро поесть принесу.
Доктора звали Александр Николаевич. До катастрофы он был главврачом этой больницы. Им же, по сути, остался и после, приняв тяжкое бремя руководителя новой общины. Немало врачей и пациентов, оказавшихся в тот злополучный день на территории Медсанчасти, обрели здесь новый дом. Кто-то привел семью. В эти тяжелые времена врачам оставалось делать только то, что они лучше всего умели – лечить людей. Они не могли прокормить или защитить страждущих, но оказать медицинскую помощь и дать хоть какой-то приют – вполне.
Вскоре медицинский комплекс взяла под охрану небольшая группа омоновцев. Они, кстати, и обнаружили бесчувственного Павла, когда обходили дозором территорию больницы.
По рассказам медперсонала Одинцов составил общую картину происходящего в городе. Кроме Медсанчасти,  функционировали еще два крупных медицинских комплекса.
Городскую больницу на севере контролировали военные из располагавшейся неподалеку воинской части. Вояки переправили туда свой арсенал и предприняли необходимые меры, чтобы обезопасить общину. Их усилиями медицинское учреждение превратилось в настоящую крепость.
Еще в одной больнице на западе города обосновались МЧСники и местные полицейские.
Спальный район на востоке удерживала криминальная группировка Вити Чугуна. «Чугунки», как немедленно окрестило банду местное население, очень быстро освоились в новых условиях. В считанные дни они установили контроль над самыми крупными торговыми центрами. Чугун выбрал своей резиденцией бывший Диагностический Центр. Это учреждение было построено незадолго до катастрофы и оснащено по последнему слову техники. В нем трудилось немало высококлассных специалистов, ставших теперь узниками на собственном рабочем месте. Рассказывая об этом, интеллигентный Александр Николаевич выражений не стеснялся, проклиная «безмозглых приматов» и «имбецилов».
А «имбецилы» продолжали расширять свою территорию. Небольшие вооруженные группы рыскали по району, обшаривая мелкие продовольственные магазины, или обирали случайных прохожих. Добычу стаскивали в пару подконтрольных группировке гипермаркетов. Любому, посягнувшему на «общак» предлагалось на выбор отработать свою провинность или получить кусок свинца между глаз. Сроки «отработки», впрочем не уточнялись. И новоявленные рабы за скромную пайку трудились на благо криминального сообщества. Когда возникал дефицит рабочей силы, организовывали настоящие рейды за «свежим мясом».
Ряды «чугунков» неуклонно росли за счет примкнувших к ним мелких банд. Полицейские, и без того не справлявшиеся со своими обязанностями, окончательно сложили с себя все полномочия. Часть сотрудников подалась в центр, остальные примкнули к банде.
И, наконец, центр города контролировало правительство области. Хотя, «контролировало» — это громко сказано. Народные избранники заботились скорее о личном благе. Новоизбранный мэр (третий за последний месяц) выступил перед собравшимся на центральной площади населением с горячей речью, обещая «скорые перемены» и призывая «потрудиться ради общего блага». Поговаривают о готовящейся экспедиции в соседнюю область. Полицейские, глядя на этот цирк, особого энтузиазма в работе тоже не проявляли.
Омоновцы, которым осточертело защищать бестолковых чинуш, перебрались на южную окраину погибшего города. Два десятка бойцов под командой капитана Холодова вызвались обеспечивать безопасность населения Медсанчасти. И, как оказалось, очень даже вовремя.
Через пару дней на больницу напали. Окрестная шпана, среди которой было немало наркоманов, решила потрясти благодетелей в белых халатах на наличие «жратвы и дури». Разношерстная толпа, вооруженная чем попало, в сумерках вломилась на территорию комплекса. Нападавшие не скрывались. Кого здесь бояться? Яйцеголовые, поди, разбежались, кто куда или забились по углам, трясясь от ужаса.
Первым рухнул главарь банды, вооруженный автоматом. Затем еще двое, с обрезами в руках. Началась паника. Не ждавшие сопротивления, мародеры начали беспорядочное отступление. Те, у кого было огнестрельное оружие, пытались отстреливаться, но лишь для того, чтобы пополнить число трупов. ОМОН действовал четко и слаженно. Постарались обойтись малой кровью. Главное – принудить противника к бегству. Оказавших сопротивление уничтожали. Бандиты быстро сообразили, что этот орех им не по зубам и спешно ретировались, оставив на земле шесть бездыханных тел. Утром убитых закопали на ближайшем пустыре. После чего, бойцы занялись укреплением лагеря.
Заделывались бреши в бетонном заборе. Поверх протянули колючую проволоку. Вместо ворот выложили стену из кирпича, оставив узкий проход для одного человека. Навесили калитку из металлической решетки. Внутри организовали КПП. Каждый желающий попасть на территорию больницы, должен был предварительно сдать все оружие, вплоть до кухонных ножей, охране. На обратном пути все возвращали в целости и сохранности. Внутри этих стен человеку ничто не угрожало. Разумеется, если он сам не угрожал общине.
Население общины активно подключилось к работе. Приводились в порядок и утеплялись больничные корпуса. Сейчас велись активные действия по восстановлению разрушенной котельной. Лето заканчивалось. Зима не за горами. А помощи, похоже, ждать неоткуда. Так что приходилось рассчитывать лишь на самих себя. Износ теплосетей был колоссальным, но люди не падали духом, упорно продолжая трудиться. Работа помогала отвлечься от мрачных мыслей. На усталых лицах все чаще появлялись улыбки, в глазах вспыхивал огонь робкой надежды. Надежды на то, что не все еще потеряно, что они выстоят. Если не ради себя, то ради своих детей.
Стараниями врачей Павел быстро шел на поправку. Едва встав на ноги, парень вознамерился было поработать наравне со всеми. Ему было жутко стыдно перед этими людьми за свою бездеятельность. Они и так сделали слишком много для них с Хватом. Дальше больничной палаты он так и не ушел, битый час выслушивая гневную тираду главврача.
– Кто здесь врач: ты или я?! – Александр Николаевич разошелся не на шутку – Какой из тебя сейчас работник! Хочешь помочь – поможешь. Когда выздоровеешь. Вам, молодым этот бардак разгребать. Вам решать, как дальше жить. А пока слушай, что тебе старшие говорят. Сейчас пса твоего приведу, чтобы скучно не было.
Увидев любимого хозяина, Хват радостно взвизгнул, запрыгнул на лежанку и немедленно принялся облизывать Павлу лицо.
– Хват! Как же я рад тебя видеть, мелкий ты бандит! – парень щелкнул пса в нос – Зачем доктора укусил, негодник?
Щенок обиженно фыркнул, но, решив на первый раз простить хозяина, поудобнее устроился у него в ногах и задремал. Павел тоже заснул, впервые за последние месяцы чувствуя себя в безопасности. Ему снилась Лена. Она улыбалась и что-то тихо говорила. Слов он не разобрал, но ее ласковый голос успокаивал измученное сердце.
Через неделю ему, наконец, позволили небольшие прогулки. Силы возвращались, отдохнувшее тело требовало действия. Чтобы не сойти с ума от скуки, Одинцов начал упражняться в стрельбе из самодельного лука.
Однажды после обеда он по обыкновению дырявил раскидистый тополь во дворе больницы, правда, без особого успеха. В ствол попадала, в лучшем случае, каждая пятая стрела. В мишень – и того реже. Павел в очередной раз растянул тетиву, как вдруг слева что-то блеснуло, и через миг в центр мишени вонзился здоровенный боевой нож. От неожиданности лучник чуть не выронил свое оружие. Он стремительно развернулся и увидел стоящего неподалеку омоновца. Тот, скрестив руки на груди, удовлетворенно рассматривал результат своей деятельности. Потом перевел насмешливый взгляд на оторопевшего парня.
– Учись, Робин Гуд!
– Ну так научи – не растерялся Одинцов.
– Ишь ты, шустрый какой! – проворчал боец. Немного помолчал и добавил – Видно будет…
Метателя ножей звали Валера. В прошлом – десантник, ветеран второй Чеченской войны. Павлу он как-то сразу понравился своим открытым характером и веселым нравом. Сохранять оптимизм в эти смутные времена не каждому дано. На службе, однако, Валера всегда был предельно собран и серьезен.
Он стал наставником Павла. Первым делом, десантник критически осмотрел его лук и вынес вердикт, что после встречи с таким грозным оружием у противника даже есть неплохие шансы умереть… со смеху. После чего пообещал обиженно насупившемуся парню что-нибудь придумать. Еще через неделю, когда Павел уже твердо стоял на ногах и не морщился от боли при каждом движении, начались их тренировки.
Омоновец обучал основам рукопашного боя: сначала без оружия, затем с ножом. Своего подопечного не щадил, приговаривая, что в реальном бою поблажек не будет.
– Твой экзамен там, за забором. Оценки только две: жизнь или смерть. Точка.
Павел и не жаловался. Стиснув зубы, поднимался и вновь занимал боевую позицию. Параллельно Валера занялся дрессировкой Хвата. Своенравный пес как-то сразу признал его право командовать. Спустя две недели, Валера с иронией заметил, что против пары гопников с арматурой его ученики, пожалуй, выстоят. После чего, с нарочитой серьезностью вручил Павлу новый лук и свой запасной нож.
Через месяц своего пребывания на территории Медсанчасти, парень с собакой вышли за ее пределы. Пришло время доказать, что они готовы к жизни в этом мире. Их никто не выгонял. Они могли в любое время вернуться назад в общину. Но Павел твердо решил, что с пустыми руками он не вернется. Так начались их первые опыты в охоте. Первые результаты были, конечно, весьма скромными. Пара-тройка голубей в день – вот их первая добыча. Дичь сначала нужно выследить. Однако с этой задачей, как оказалось, весьма успешно справлялся Хват. Через несколько дней пес смог приятно удивить своего хозяина.
Они двигались по территории бывшего частного сектора. Бревенчатые домишки давно уже рассыпались грудами трухлявого дерева. Кирпичные строения еще держались. Все свободное пространство занимали заросли одичавших плодовых деревьев и кустарника. Хват держался немного впереди, разведывая дорогу. Вдруг он замер, как вкопанный, навострив уши. Павел резко присел и быстро снял с плеча лук, изготовившись к стрельбе. Хват еще пару секунд стоял неподвижно, а потом сиганул в густые заросли смородины. Одинцов, не успевший остановить ретивого пса, пригибаясь, медленно двинулся к  кустам, держа их под прицелом. Несколько секунд в зарослях раздавался шорох, потом послышался сдавленный писк, сменившийся хрипом и утробным рычанием. Еще через мгновение наружу выкарабкался взъерошенный Хват, держа в зубах задушенного кролика. Положил добычу к ногам хозяина и, весьма довольный собой, уставился на него преданными глазами.
С таким удачливым охотником дело пошло веселее. Конечно, подобными успехами они могли похвастаться далеко не каждый день. Тем более, что осень властно брала свое, заставляя зверье искать укрытия. Вот тогда настал черед осваивать рыбацкое дело. Благо рыбы в реке хватало, да и снасти найти было несложно. Пару раз удавалось поохотиться на диких уток, еще не успевших отправиться в теплые края. Так что Павел и Хват с лихвой смогли отблагодарить население Медсанчасти за оказанное гостеприимство, прослыв лучшими охотниками общины.
Тем временем, стараниями обитателей больницы удалось реанимировать отопительную систему главного корпуса. Угроза смерти от холода была ликвидирована. Предстояло еще решить  продовольственную проблему. Началась зима, реку сковало льдом. Люди занялись подледным ловом. На промысел ходили непременно под вооруженной охраной.
Зима прошла относительно спокойно. Мародеры больше не лезли, наученные горьким опытом. Всем, кто шел с миром, в приюте не отказывали. Лишь ставили два условия: работать наравне со всеми и не делать глупостей. В противном случае – немедленное выселение. Желающих нарушить эти правила не нашлось.

Протяжный вой послышался со стороны пустыря. Его тут же поддержало несколько голосов. Раздавшиеся следом истошные вопли заставили человека и собаку вздрогнуть. Через несколько секунд крик резко оборвался. Опять кому-то не повезло. Привычная, в общем-то, ситуация. Вот только привыкнуть к этому было невозможно. Куда понесло на ночь глядя этого бедолагу. Может он сознательно искал смерти? Такое тоже не редкость. Павел успокоил разволновавшегося пса и вновь погрузился в воспоминания.

Собаки доставили им той зимой немало хлопот. Частенько рыскали за забором, ища лазейку. А однажды крупная стая, голов в пятьдесят, двое суток держала комплекс в осаде. Близкое присутствие живой лакомой плоти буквально сводило голодных зверей с ума. Припасы заканчивались. Больше ждать было нельзя. Собак начали отстреливать. Павел тогда вволю поупражнялся в стрельбе из лука. Поредев на две трети, стая убралась восвояси, оглашая округу тоскливым воем.
Зима выдалась на редкость теплой, словно сама природа сжалилась над несчастными. Длинные зимние вечера Павел коротал за чтением. Благо, по прямому назначению книги сейчас мало кто использовал. Так что книжные магазины были наименее разграблены.  Раньше он обожал фантастику. Читал, что называется, запоем. Сейчас лишь равнодушно проходил мимо пыльных томиков некогда любимых авторов. Что толку фантазировать на тему будущего, если будущее уже настало. Павел порой завидовал тем фантастам, что умерли задолго до этого кошмара. Умерли в счастливом неведении, но с робкой надеждой на то, что человечество освоит другие планеты, построит машину времени или достигнет бессмертия. Что бы они сказали, увидев ЭТО будущее?!
Наконец пришла долгожданная весна. Хват за зиму сильно подрос. Валера, глядя на черную мохнатую громадину, лишь удивленно присвистнул.
– Сдается мне, мил друг, что папенька у вас благородных кровей был!
Помимо охоты и рыбалки, Павел занялся также поиском медикаментов, дефицит которых уже остро ощущался в больнице. На пару с Хватом они обшаривали аптеки и заброшенные квартиры. Умный пес всегда безошибочно определял присутствие людей в помещении, благодаря чему удавалось избежать нежелательных встреч. Квартиры, которые имели относительно жилой вид, Павел оставлял в неприкосновенности. Опуститься до банального грабежа он просто не мог. И неважно, что хозяева этих квартир на его месте, скорее всего, не были бы столь же великодушны.
Во время одного из таких рейдов им пришлось заночевать в пустующей квартире. Подходящее помещение нашли не сразу, но результатами поисков Павел остался доволен. Плотно прикрыв добротную стальную дверь, стали располагаться на ночлег. Массивный замок проржавел настолько, что закрыться изнутри было невозможно.  Зверье в квартиру попасть не могло, а прочих незваных гостей они найдут чем встретить.
А гости, как назло, не заставили себя долго ждать. Павел уже собирался приступить к вечерней трапезе, как вдруг заметил, что его пес замер, к чему-то старательно прислушиваясь. За входной дверью кто-то был. Теперь он и сам различал негромкую возню снаружи. Оставив пса сбоку от входа, парень отступил в дальний темный угол комнаты и укрылся за перевернутым столом. Достал стрелу, наложил ее на тетиву и затаился. Спустя минуту послышался скрип открываемой двери, сопровождавшийся негромкой руганью. Вскоре в дверном проеме возник одинокий силуэт. Царивший в комнате полумрак хорошо скрывал затаившегося стрелка. Зато вошедший был как на ладони. Идеальная мишень. Захочешь – не промахнешься.
Случайным гостем оказался худощавый небритый парень лет двадцати-двадцати двух. В руке он сжимал обрезок ржавой трубы. Гость осторожно шагнул вперед и тогда Павел покинул свое укрытие. Стрела нацелилась в грудь незнакомцу.
– Стой и не шевелись!
Парень аж подскочил от неожиданности, а потом попятился назад, но услышав за спиной рычание, обомлел и замер, скованный ужасом.
– Железку на пол! Медленно, без резких движений. Я нервный.
Дождавшись, когда незнакомец выполнит его приказ, Павел начал допрос:
– Ты хозяин квартиры?
Парень отрицательно замотал головой.
– С тобой еще кто-нибудь был?
– Н-нет – к гостю, наконец, вернулся дар речи, и он затараторил – Я один, никого больше нету. Мамой клянусь! Я место искал, где заночевать. Не знал, что ты… вы тут. У меня ничего нет. Не убивайте! Отпустите! Я никому не скажу, что вас видел! Мамой…
– Да не ори ты! И маму в покое оставь. Никто тебя убивать не собирается.
Помолчал и добавил:
– Ладно, свободен. Не задерживаю. Но если кого-то на это место наведешь, – кивнул в сторону пса, – вот он из-под земли достанет.
Затем отозвал собаку, освобождая путь к отступлению. Парень бормоча слова благодарности, попятился к выходу, потом остановился, словно в нерешительности и робко вопросил:
– А у тебя пожевать ничего не найдется? Третьи сутки не жрамши. Нутро судорогой сводит. Может хоть объедки какие, которыми собаку кормишь?
Павел с голоду не помирал, а вот паренек был к этому очень даже близок, раз осмелился попросить еды у вооруженного незнакомца. Да и потом – пусть лучше побудет под присмотром до утра. Так спокойней. А там видно будет.
– Хорошо, оставайся. Только учти, если какой-нибудь трюк выкинешь – собаке скормлю! Все ясно?
Незнакомец судорожно сглотнул и торопливо закивал.
После ужина паренек стал более разговорчив. Сказал, что его зовут Костя. Студент четвертого курса. Родом из деревни в двухстах километрах от города. Родители остались там. Что с ними – не знает. Отправиться в такой дальний путь без оружия и припасов не рискнул. Жил в общаге с другими студентами. Зимовали там же. Тяжело было. Потом пришли какие-то отморозки со стволами. Многих постреляли. Остальные разбежались, кто куда. Они с Вовкой, соседом по комнате, сюда подались. Вовку собаки загрызли неделю назад. Костя всхлипнул и посмотрел на Одинцова.
– Как дальше-то жить?!
Что ему ответить? Когда каждый день живешь, как последний, планы на будущее не очень-то хочется строить.
– На свежую голову всегда лучше думается, – он дружески хлопнул Костю по плечу и скомандовал,  – Отбой!
Он улегся на старый матрац, расстеленный прямо на полу. Хват устроился в ногах у хозяина. Костя расположился в дальнем углу комнаты. Быстро сморил сон.
Павел проснулся от странного шума, раздавшегося со стороны выхода. Будто упало что-то тяжелое. Кто-то испуганно вскрикнул. Следом раздалось глухое рычание. На улице светало, но в комнате пока было темно. Павел поспешно зажег свечу. Костя лежал на спине, боясь пошевелиться и спровоцировать разъяренного Хвата. Клыки пса застыли в нескольких сантиметрах от горла человека. Осмотрев помещение, Одинцов выяснил причину столь странного поведения своего питомца. Посреди комнаты валялся рюкзак, который Костя так и не сумел унести.
Павел отозвал собаку, затем забрал свое имущество и посмотрел в глаза незадачливому вору. Ни следа раскаяния. Лишь страх перед неминуемой карой, злость и досада. Павел открыл рюкзак, достал банку тушенки и швырнул ее под ноги вору.
– Твой завтрак. А теперь пошел вон!
Костя удивленно и недоверчиво посмотрел на него, медленно, словно гранату, поднял банку и попятился к выходу. До самой входной двери он так не повернулся, верно ожидая подвоха и стрелы в спину. Наконец дверь захлопнулась. Раздался топот удирающего вниз по лестнице человека.
Павел опустился на пол у стены и устало прикрыл глаза. Мысли беспорядочно роились в голове. А ведь он хотел поручится за парня и ввести его в общину. Выходит, он совсем не разбирается в людях. Или люди настолько прогнили?  Может человечество заслужило эту кару? Может сама планета решила, наконец, сбросить тяжкое бремя? Жутковатая теория. Очередное подтверждение которой он только что получил.
А может это тот самый естественный отбор? Какой-то безумный эксперимент, призванный выявить сильнейших. Тех, кому придется обживать новый мир. Хотелось бы верить, что выживут достойнейшие. Такие как Александр Николаевич или Валера. Очень похоже на библейский потоп. Жестоко, но справедливо.

За окном барабанит холодный сентябрьский дождь. Человек и собака мирно спят, прижавшись спина к спине, чтобы согреться. Завтра будет новый день, полный тревог и опасностей. Переживут ли они его? Кто знает… Но постараются. Хотя бы ради друг друга.