Солнце вальяжно красовалось в зените, излучая преданность повседневному делу.
Не сбавляя темпа, мушкетёр Короля мчался по набережной, временами поправляя шпагу. Информация для его Величества Людовика XIII была настолько важной, что дело не терпело отлагательств. Прохожие шарахались в стороны, один смельчак даже погрозил кулаком, но сделать замечание, а уж тем более надрывать глотку, завидев красный плащ гвардейца, не решился. Малочисленные экипажи кои изредка сновали по мощёным улочкам Парижа неспешно пробегали, поэтому «мостовую» бравому мушкетёру удалось пересечь без происшествий. По улице Арбр-Сек он припустил ещё быстрее. Ведь цель уже виднелась на горизонте.
Меж церковью Сен-Жермен Локсерруа и Лувром чья-то сильная рука рванула на себя, останавливая мушкетёра и поток его мыслей, и властно-возмущённый голос произнёс:
— Ну, уж нет! Подзадержитесь сударь! Где находились ваши глаза, когда ваша шпага… чёрт побери! Какая встреча! Клянусь Бастилией,  вы не доживёте до утра!
Только сейчас мушкетёр понял глаза на человека, которому волей случая вспорол плащ клинком – им оказался гвардеец кардинала, давний знакомый. Он продолжал насмехаться:
— Чудесный день, право. Я уж было подумал, что напыщенный новобранец из нашей роты – новичок, который не знает меня в лицо столь нахально удумал прославиться. Но всё гораздо прозаичнее. И куда же вы, позвольте узнать, так спешите? Заказать тризну? Позвольте, — возмутился гвардеец, но справился с гневом и с долей иронии продолжил: — а что на вас – убогом делает плащ доблестных гвардейцев кардинала?
Мушкетёр тут же спохватился, что не скинул маскарадное одеяние, в котором вынужден был добывать информацию под видом гвардейца кардинала, да ещё при неприятнейших условиях, но главное – удалось.
Да как вы… — начал горячиться мушкетёр, но вовремя осёкся, еле-еле сумев обуздать праведный гнев. Сверток, спрятанный от глаз в одежду, лежал возле самого сердца и отрезвлял подобно нашатырю. Судьба всей Франции зависела от него. «Нужно срочно капитулировать, пока не зашло уж слишком далеко»  – подумал мушкетёр его Величества, но вслух сказал другое:
— Не ваше дело. Соблаговолите назначить место и время, сударь. Я приму все условия. А сейчас я очень...
— Вы трус, сударь! – перебил его гвардеец. – У вас все такие в Гасконе?
Такого оскорбленья, да ещё и своей Родины мушкетёр вытерпеть не мог, как бы ни была важна встреча с капитаном мушкетёров короля.
— Кого вы назвали трусом!
— Вас, милейший, вас! Причём вы не только трус, но и полишинель! Наряжаетесь в гвардейца из доблестной роты, да как вы смеете, чёрт возьми!
— Вот только не вам меня судить, милейший. Назначьте время и место и возможно… — договорить в который раз не удалось.
— Ну, вы слыхали каков нахал! – протянул гвардеец, обращаясь к немногочисленным зевакам, которые потихоньку начали слетаться, словно мухи на мёд. – Мы сейчас же с вами отправимся, ну например…
— Нет, чёрт бы вас побрал, — прервал мушкетёр. – Либо сейчас и здесь, либо трус вы! – громогласно отчеканил он, выхватывая рапиру.
— Что?! Здесь? – опешил оппонент и развёл руки так, что левая указывала на Церковь, а правая — на Лувр.
— Я же объяснил, чёрт возьми, что спешу по очень важному делу. Либо здесь, либо катитесь к чёрту!
— Что вы замышляете!
— Я! – изумился мушкетёр. – Разве я оторвал вас от важного дала?! Нет, сударь. Вы! Но если вы боитесь, проваливайте. И мне не придётся пачкать о вас шпагу.
— Ну, чтож… — выхватил шпагу побледневший гвардеец и принял позу фехтовальщика. – Извольте.
— Батюшки! Чтож это делается-то! – вскрикнула в толпе женщина. – Средь бела дня… — дальнейшие причитания расслышать не удалось. Бой часов на церкви Сен-Жермен Локсерруа, что очень похож на бой курантов, заглушил голоса расступающихся людей.
Рапиры кромсали воздух вдоль и поперёк, но утолить жажду крови не сумела ни одна шпага. С двенадцатым ударом шпага гвардейца взмыла в воздух и со звоном прокатилась по мощёной улочке. Этот приём мушкетёру показал отец. Много шпаг вылетело из рук умелых ищеек кардинала и прочих смельчаков, которые попадались юному гасконцу до службы в королевской роте мушкетёров.
На этот раз судьба не была благосклонна, и победа не осталась за бравым мушкетёром. К ним со всех ног неслась стража, чего видеть увлечённые боем фехтовальщики не могли. Толпа брызнула во все стороны, и стражники возникли, словно чёрт из табакерки, и ощетинились алебардами. Не зря говорится: «Не к месту помянуто». Вот и накликали беду, поминая, когда не надобно, да кого не надобно. Супротив таких молодцев, да с алебардами и двумя шпагами не повоюешь, какой бы хороший боец не был. Вот и пришлось показать смирение – опустить шпагу.
Начальник стражи не приближался, благоразумно держась поодаль, скомандовал:
— Шевалье, извольте не окаянствовать и…
— Понял уж, ничего нового, — проворчал мушкетёр и подал шпагу ближайшему стражнику. Тот принял, а мушкетёр между тем продолжил:
— Позвольте узнать, по какому праву? В чём мене… — но продолжить не успел, так как чей-то кулак обрушился на голову и оборвал не только речь, но и помутил разум до полной апатии к реальности.
***
— Ну, как там кардинальская ищейка, очухался? – голос долетел из-за дубового стола, что находился в углу камеры.
— Да, — ответил человек, который поливал мушкетёра из ковша холоднющей водой. Перестал лить на голову и усадил пленника на лавку.
— Где я и в чём меня обвиняют? – утирая испачканным рукавом лицо, спросил мушкетёр.
— Вы в Шатле, дорогой мой, в Шатле, и преступление за вами очень серьёзное. Тут испанским сапогом попахивает, как минимум. А преступление за вами какое? Извольте: «оскорбление его величества». Я вас научу монарха нашего уважать, господа гвардейцы кардинала.
По интонации мушкетёр понял, что комиссар не кардиналист вовсе, а это в корне меняет дело. 
— Взгляните на эту бумагу, — с улыбкой произнёс мушкетёр и подал подорожную от господина де Тревиля.
Пробежав глазами пару строк, комиссар долго и жадно хлебал из кувшина с холодной водой. +

Условие — выполнено. Понятно почему ГГ не мог выиграть, но и проиграть тоже. Опять же с юмором.
Легкий, добрый текст. ++

Условие — выполнено, но не до конца. Не ясно почему ГГ не мог выиграть, если судить по сабжу; и проиграть почему не мог.
Не знаю, может просто я еще толком не проснулся, но где-то в середине текста, где гасконец и гвардеец (вроде они) спорят насчет времени битвы — запутался. Кто кому чего втолковывает — не ясно.